Аллея старых каштанов
Аллея старых каштанов, где вчера вечером Лукас, сам того не зная, обнажил перед совершенно незнакомой девушкой всю свою боль, сегодня казалась ему какой-то чужой, даже враждебной. Он пришел за десять минут до назначенного времени, пытаясь собрать себя по кусочкам, но каждый нерв был натянут до предела, а сердце колотилось где-то в горле, отбивая тревожный ритм. Как он мог так опозориться? Вчера пока он слезы ручьями текли по покрасневшим, опухшим щекам. Он не помнил, как она подошла, лишь услышал мягкий голос. Он даже не поднял головы, пробормотал что-то неразборчивое, а она просто посидела рядом, в тишине, пока худший приступ не отпустил. А потом просто сказала: "Приходи завтра, если захочешь. В это же время. В эту же аллею." И ушла, оставив его с ощущением странного, незваного, но такого нужного утешения, которое лишь усилило его растерянность.
Теперь он стоял, прислонившись к шершавому стволу каштана, вглядываясь в дальний конец аллеи. Глаза, ужасно покрасневшие и чуть припухшие от вчерашних слез, выдавали его с головой. Он проклинал себя за то, что согласился. Что он ей скажет? "Извините, что вчера рыдал на ваших глазах, как последний идиот?" Стыд обжигал, а щеки горели, хотя вокруг никого не было. Он чувствовал себя обнаженным и уязвимым.
В этот момент, словно луч солнца, пробившийся сквозь густую, тревожную листву, в аллее появилась она. Ева. Вчера он даже не спросил ее имени. Она шла легко, почти невесомо, в ярком желтом кардигане, который делал ее похожей на цветок, освещающий все вокруг. На лице играла легкая улыбка, а глаза цвета летнего неба казались бездонными и приветливыми, полными света. Она излучала тепло и спокойствие, и Лукас почувствовал, как его собственная неуверенность лишь усиливается на фоне ее непринужденности, словно он был серой тенью рядом с ярким пламенем.
Она заметила его и улыбнулась шире, махнув рукой.
"Привет!" — её голос был мягким, но удивительно звонким и чистым, как родник.
Лукас, сглотнув ком в горле, оторвался от дерева. "П-привет," — выдавил он, избегая прямого взгляда. Его руки невольно сжались в кулаки, он чувствовал себя неуклюжим, нелепым, жалким. Он был уверен, что его глаза выглядят так, будто он плакал не час назад, а только что.
Ева подошла ближе, остановилась на почтительном расстоянии, сохраняя между ними легкое воздушное пространство, полное тепла.
"Рада, что ты пришел," — сказала она, и в ее глазах мелькнуло что-то, что Лукас не смог уловить. Что-то очень быстрое, похожее на тень, промелькнувшую по яркому небу, почти незаметная печаль, сразу же спрятанная.
"Я… я хотел извиниться за вчерашнее," — Лукас, наконец, поднял на нее взгляд. Его щеки вспыхнули ещё сильнее. "Я… не знаю, что на меня нашло. Просто… просто я был очень…" Он не смог договорить, слишком тяжело было произнести слово "разбит".
Ева покачала головой. "Не нужно извинений. У каждого бывает."
Её улыбка стала чуть грустнее, но она тут же расправила плечи, словно стряхивая с себя мимолетную меланхолию, которая могла бы выдать её с головой. "Погода сегодня отличная, правда? Чувствуешь, как пахнет дождем?"
Лукас был сбит с толку. Она не спрашивала, не давила, не пыталась вытянуть из него историю его боли. Она просто перевела разговор, предложив ему выход из неловкости, словно она уже знала, как ему тяжело. Он медленно кивнул, всё ещё борясь с желанием провалиться сквозь землю.
"Да… пахнет," — он вдохнул прохладный, влажный воздух. Вчера он не чувствовал ничего, кроме бездонного горя.
"Я люблю эту аллею," — продолжила Ева , оглядываясь. "Она тихая, но живая. Каждое дерево будто хранит свою историю." Она посмотрела на него, и на этот раз её взгляд был абсолютно искренним, без тени загадки. "А знаешь, иногда просто хочется посидеть в тишине и отпустить все, что наболело. Ты вчера… ты имел на это полное право."
Её слова, простые и искренние, вдруг заставили ком в его горле расслабиться. Он впервые за долгое время посмотрел на нее не как на свидетеля его слабости, а как на человека, который понимает. В ее глазах не было жалости, только спокойная, глубокая эмпатия. И почему-то ему казалось, что она понимает не просто его ситуацию, а это чувство — когда так больно, что не можешь сдержаться, когда мир рушится и ты не можешь ничего сделать. Будто и она сама однажды… он уловил в ее взгляде это знание, эту схожую печаль, которую она так умело скрывала под солнечной улыбкой.
"Спасибо," — прошептал Лукас, и это "спасибо" было намного глубже, чем просто благодарность за платок или отсутствие осуждения. Это было "спасибо" за понимание, за то, что она не заставила его чувствовать себя еще хуже, а наоборот, дала ему хоть немного дышать.
Ева негромко засмеялась, и этот смех был чист, как ручей. Но если прислушаться, можно было уловить в нем легкую, почти незаметную грустинку, нотки, которые звучали лишь для того, кто готов был услышать.
"Может, прогуляемся? Расскажу тебе историю про самого старого каштана здесь. Говорят, он помнит еще времена, когда эта аллея была лишь тропинкой."
Лукас кивнул. Он всё ещё чувствовал себя неуверенно, его плечи были немного сгорблены, но рядом с ней он едва заметно расслабился. Возможно, она и была лучиком солнца, но в самой глубине ее бездонных глаз он уловил эхо какой-то скрытой печали, которая делала ее еще более реальной и понятной. Он не знал, что она прячет, но почувствовал, что она может быть тем человеком, рядом с которым можно перестать прятаться самому, даже если у тебя очень заплаканные глаза и разбитое сердце. И это было самое важное. Они пошли вперед, и тень от каштанов мягко укрывала их обоих.