«За границей отчаяния»

Дом был странно тих по сравнению с задним двором, где все еще гремела вечеринка. Лиам открыл перед Билли дверь в гостевую спальню на втором этаже и аккуратно провел ее внутрь. Она была пьяная, злая, уставшая и до боли трезвая одновременно.

- Присядь, - спокойно сказал он. - Просто немного отдышись.

Билли села на край кровати, зарыв лицо в ладони. Лиам молчал, прислонившись к стене, наблюдая, давая ей время.

- Ты ведь знал, да? - вдруг сорвалось у нее с губ. - Что это все закончится вот так?

- Я знал, что ты влюбляешься, - мягко ответил он. - Даже если сама делала вид, что нет.

Билли грустно улыбнулась.
- Я просто хотела, чтобы хоть что-то было настоящим. Хоть что-то, что не разваливается... Но это было так глупо.

- Она сломанная, Билл, - Лиам подошел ближе, сел на край стола. - Ты же видишь. Она вся из противоречий, из страха. У нее в голове больше шума, чем на этой вечеринке.

- А я, по-твоему, не сломанная? - с усмешкой бросила она. - Я же знаю, как себя веду. Я давлю, я рву, я провоцирую. Я как крик в тишине. А она... как холодный душ после огня. Я не могу без нее, но и с ней будто умираю по чуть-чуть.

- И все равно бежишь за ней. Даже сейчас.

Билли посмотрела на него. В ее взгляде была только усталость.

- Потому что она - единственная, кто делает все это хоть на секунду настоящим.

- А, может, ты просто хочешь, чтобы тебя кто-то не выдержал, как ты сама себя?

Она замолчала. В груди неприятно сдавило.
- Знаешь, - прошептала Билли, - если бы ты не был моим другом, я бы тебя сейчас послала.

Лиам усмехнулся, встал и положил ей руку на плечо.
- Именно потому, что я твой друг, я это сказал.

Она снова осталась одна. В комнате, в себе, но уже не в панике.

***
Элиса шла будто, во сне. Сквозь музыку, сквозь людей. Она не хотела оставаться с Зои и что-то ей объяснять. Шла до тех пор, пока не оказалась внутри дома. Ноги несли сами, как будто знали, где она.

На втором этаже было тихо, только приглушенные звуки вечеринки издалека и ее собственное дыхание. Она остановилась у двери неосознанно. Просто почувствовала, что Билли там. За тонкой перегородкой кто-то говорил. Элиса не собиралась подслушивать, не специально. Просто... не могла войти. Рука замерла на ручке.

- ... она вся из противоречий, из страха, - услышала она голос Лиама, спокойный, не обвиняющий. Как будто он знал ее дольше, чем она сама.

Элиса прижалась лбом к стене.

- А я, по-твоему не сломанная?

Это была Билли. Элиса выдохнула, потому что не дышала все это время. Она слышала все, где-то внутри у Элисы разрывалось сердце. Ее пальцы стиснулись на дверной ручке, но она не вошла. Ей захотелось просто исчезнуть. Стать стеной, воздухом, пылью под ковром. Она отступила на шаг назад, потом еще. Сердце билось, как безумное.

Билли назвала ее настоящей - в тот момент, когда она сама в это не верила. Элиса закрыла глаза, повернулась и ушла. Но в этот раз не потому, что не хотела услышать. А потому что услышала слишком много.

Элиса спустилась по лестнице, ступень за ступенью. Ноги были ватными, как после бега, хотя она едва двигалась. Она добралась до кухни, нашла рюмку или это была стопка? Неважно. Она выпила не глядя и еще. Горло сжало, глаза защипало, но не от алкоголя.

«Настоящая»
«Она - единственная»

- Заткнись, - прошептала она себе. - Просто заткнись.

Она уткнулась локтями в столешницу и провела ладонями по лицу, стирая все: слезы, злость, воспоминания, голос Билли. Но он остался. Она знала, что должна вернуться. Подняться обратно, что-то сказать, извиниться, но страх парализовал, и стыд.

- Тебя же никто не просил быть настоящей, да? - пробормотала она. - Зачем ты вообще поверила, что кто-то может тебя выдержать.

Кто-то пробежал мимо, кто-то громко рассмеялся. Она сидела посреди всей этой жизни, как заноза. Лишняя, ненужная, раздражающая. Элиса порылась в кармане и нашла зажигалку. Щелк, щелк, щелк. Пламя скакало между пальцами, было в этом что-то успокаивающее.

«Ты утопаешь во всем этом дерьме - в алкоголе, в траве, в чужих руках..»

А что, если она просто не умеет иначе? Элиса взяла телефон, посмотрела на черный экран, хотела что-то ей написать, но стерла, не отправив. Вместо этого допила остатки, схватила куртку и вышла на улицу. Дождь начинался - легкий, почти невидимый. Она подняла лицо вверх, позволяя каплям падать ей на кожу.

- Ну что же мне делать? - сказала она тихо, самой себе.

Она села на край деревянного крыльца, прижала колени к груди и вдавила лоб в руки.

- Сильно ты ее приложила, - раздалось позади.

Элиса не обернулась. Она знала голос Зои и не хотела видеть ее лицо - это, наверное, было бы еще хуже. Зои подошла, но не села рядом. Просто стояла, глядя на нее сверху.

- Я же тебя предупреждала, - продолжила она спокойно. - Она не играла, ни секунды. Все, что между вами было, она носила, как внутренний пожар. А ты... ты сделала из этого способ забыться.

Элиса молча сглотнула.

- Знаешь, что самое обидное? - Зои хмыкнула. - Она до последнего думала, что ты вернешься. Что ты скажешь хоть что-то. А ты только рвала и бежала. И сегодня, - она сделала шаг ближе, - ты снова выбрала бегство.

- Ты ничего не знаешь, - выдавила Элиса, все еще не поднимая головы.

- Нет, Элиса, - голос стал жестче. - Это ты ничего не знаешь. Ни о ней, ни о себе. Только страха в тебе много. Столько, что ты заражаешь им все, к чему прикасаешься. Даже то, что могло быть настоящим.

Дождь усилился. Мокрые пряди липли к лицу. Элиса не двигалась.

- И все же, - Зои сделала паузу, - если хоть что-то в тебе живое еще осталось, иди и поговори с ней. По-настоящему, без этой показной фразы «мне все равно». Потому что если ты этого не сделаешь, она уйдет совсем. А ты так и останешься вот тут - мокрая, одинокая, и все еще убегающая от себя.

И Зои ушла, не дождавшись ответа. Элиса сидела пустая, остывающая изнутри. И впервые за долгое время - очень трезвая, несмотря на все, что выпила. А потом встала. Элиса долго шла по мокрому коридору, сердце стучало в такт каплям дождя, которые стучали в ее затуманенные мысли. В комнате, где гудела музыка вечеринок, она уже никуда не спешила - лишь знала, что должна найти Билли. Она не могла больше быть одной в своей боли и пустоте.

В конце коридора она замерла у двери. Элиса глубоко вздохнула, собравшись с силами, и толкнула дверь. В комнате было темно, а воздух пах немного приторно и дымно. В углу сидела Билли, голова опущена, по щекам стекали слезы. На ее лице мелькала боль, через которую прорастало усталое отчаяние, смешанное с бессмысленным желанием быть принятой.

Элиса подошла медленно, словно боясь разбудить эту крошечную, но обнаженную уязвимость. Она остановилась рядом с Билли, которая, наконец, подняла голову, будто в поисках утешения.

- Билли... - прошептала Элиса, почти не веря собственным словам.

- Что тебе надо, Элиса? - спросила она, голос дрожал и был на грани отчаяния.

- Я... я пришла извиниться, - тихо сказала Элиса. - За все... за слова, которые я сказала, за то, что я бежала от тебя. Я понимаю, каково тебе, когда ты чувствуешь, что тебя отталкивают, что тебе приходится страдать из-за того, что другие не готовы принять тебя такой, какая ты есть.

Билли провела рукой по мокрым щекам, глядя в пустоту, будто пытаясь собрать обломки своего мира.

- Сколько раз я говорила, что бросаюсь, даже если мне больно. Но ты никогда не слышала. Ты просто усердно пытаешься показать, что тебе плевать, чтобы не остаться одной. Мне надоело это все. Мне надоело, что ты убегаешь, что не позволяешь мне быть рядом, даже когда я так стараюсь, даже когда я...

Билли прервала паузу и заколебалась, но затем тихо добавила:

- Я так устала от того, что меня постоянно отвергают. От того, что я влюбляюсь и тебя теряю, потому что ты боишься, а я.. я умираю от этого одиночества.

Элиса сжала руки, слезы сами потекли по ее щекам. Она взглянула Билли прямо в глаза, весь внутренний протест и страх растворились в этом болезненном признании:

- Прости, меня Билли. Я была эгоистичной и сломанной. Я думала, что отвернувшись, могу спрятать всю эту боль, но только усугубила все. Я не хотела, чтобы ты страдала. Я не хотела отталкивать тебя.

Билли вздохнула тяжело, оттянув взгляд на несколько секунд, затем снова посмотрела на Элису, только с грустью и усталостью.

- Ты всегда говорила, что чувствуешь себя пустой, что ты не умеешь доверять, - тихо произнесла она. - Может, нам стоит попробовать хотя бы на миг остаться вместе. Без масок, без игр, просто... быть рядом.

В эту минуту слова пробили тишину. Элиса стерла слезы с щеки.

- Я обещаю... постараться. Я понимаю, что боль, которую я несла, была моей защитой. Но теперь мне так хочется... быть с тобой. Даже если я завтра скажу, что ничего не было. Я прошу прощения, за все, правда.

Билли закашлялась, смахнула слезы с подбородка и на мгновение улыбнулась.

- Слишком поздно, - сказала она, - но... может, я тоже еще чего-то хочу. Но я устала от этого постоянного ухода.

Спустя несколько минут, когда дождь за окном стих, Билли и Элиса, решили подняться. Они сели друг напротив друга за деревянным столом, который, казалось,  знал не одну их тайну. Элиса посмотрела на Билли, ее взгляд стал мягким. В ее глазах читалась нежность, которая возникла не сразу, а после многих ночей одиночества и боли. Легкими движениями Элиса протянула руку и положила ее на стол рядом, потом, не решаясь, коснулась руки Билли, словно искала подтверждение того, что она не ушла в пустоту.

- Знаешь, я часто думаю о том, почему все так, - начала Элиса, голос ее был тихим, как будто она боялась, что каждое слово может разрушить тонкую грань между ними.

Билли повернула голову, встречаясь взглядом с Элисой. Элиса продолжила:

- Мои родители... у меня всегда было ощущение, что меня бросают. Отец ушел, когда я была маленькой, а мать потом растворилась в бутылке. Я выросла с постоянным ощущением, что любить - значит быть отвергнутой, что все, к чему привязываешься, обречено на разрушение.

Билли кивнула, ее глаза наполнились тоской и печалью, но в них блеснула искорка понимания:

- У меня похоже неудачная история тоже. Моя мать всегда была холодной, даже если пыталась заботиться. Я росла, чувствуя, что меня никогда не понимают, что я чужая душа в этом мире. И вот мы здесь... две девочки, которые боятся открыться, но при этом так яростно тянутся друг к другу.

Билли сжала руку Элисы, нежно, почти неуверенно:

- Мне так хочется, чтобы все было иначе. Чтобы любить не значило страдать, чтобы я не боялась оказаться одна, как в детстве, - прошептала она.

Элиса мягко прижала свою ладонь к пальцам Билли.

- Я тоже. Иногда думаю, что все наши страхи - это просто наследие наших родителей. Они оставили нам пустоту, которую мы пытаемся заполнить. Но вот правда: мы всегда будем пытаться найти там что-то настоящее, даже если боимся услышать, что наше прошлое нас проклинает.

В тишине между ними повисли воспоминания и вопросы, которые они уже больше не могли игнорировать.

- Но почему Билли, - продолжила Элиса, - почему мы никогда не можем остановиться, как ни пытаемся? Почему каждый раз, как только я начинаю хоть немного доверять, я чувствую, что меня ранят?

Билли нахмурилась, губы дрожали, когда она ответила:

- Может, потому что в нас живут две половинки: одна та, что хочет любить, и та, что боится. Может, когда наши родители отвергали нас, они не дали нам ни одной из этих половинок, и теперь мы пытаемся собрать их сами, но все уходит прахом.

Элиса тихо вздохнула и, чуть склонившись, прошептала:

- Я не хочу больше убегать. Я не хочу, чтобы каждая наша встреча заканчивалась болью. Но я боюсь, что если я останусь, я буду разбита окончательно.

Билли взглядом задержалась на ней, и в этом молчании прозвучала тяжелая истина.

- Я устала, - сказала она наконец, - устала от того, что влюбляюсь, а потом теряю. Но я... я не могу больше продолжать так. Может, нам нужно хотя бы попробовать говорить правду, даже если она больна.

Элиса опустила голову, переживая каждую секунду этого откровения, и мягко сказала:

- Прости меня, Билли, еще раз, прости. Я ведь знаю, как сложно тебе. Я не хотела ранить тебя.

В глазах Билли промелькнула грусть, и она тихо ответила:

- И я прощаю. Нам обеим было больно уже достаточно. Может, если мы хотя бы попробуем не убегать сразу, попробуем остаться хотя бы на ночь, мы узнаем, что же на самом деле значит быть рядом.

В этой боли, полном противоречии, в тихом молчании их разговор обрел своеобразное освобождение. Но за каждым словом, за каждым вздохом - горели шрамы прошлого, которые они, как обе раненые, не могли забыть сразу.

Билли посмотрела на Элису, ее взгляд был наполнен нежностью и уязвимостью. Элиса, напротив, казалась хрупкой, как будто на грани сломаться, но в этом момент желание остаться рядом перевешивало страх и сомнения.

Элиса прижала ее щеки пальцами, словно оберегая и одновременно пытаясь сказать: «Я рядом». Она наклонилась, и их губы встретились в долгом, тихом поцелуе. Каждая секунда поцелуя была как обещание: ни прошлого, ни будущего, только сейчас, только вместе. Руки слились, губы и щеки прижались друг к другу, и, почти не замечая окружающего мира, они позволили себе упасть в сон, не отрываясь друг от друга.

Вскоре в этой тихой комнате все стихло. Лишь ровное дыхание обеих, перемешанное с нежными движениями, говорило о том, что они нашли себе остров покоя. Они уснули, обнявшись, будто обещая себе, что хоть на одну ночь боль отступит, а внутри зазвенит утешающая нежность.