Глава 14
Франклин Теодор Лаарсон
Повернув на Коламбус-драйв, я чуть сбавил газ, медленно двигаясь в пробке. Приоткрытые форточки наполняли салон запахом вечернего города – ароматами фут-треков, выхлопными газами и сыростью Мичигана. Машины яростно сигналили друг другу и пытались объехать, создавая еще больший затор.
Ненавижу центр Чикаго. За столько лет жизни в глуши я привык к пустой трассе и тишине. В погоне за чем-то призрачным люди упускают малое, но разве в нем и не заключается наше счастье? Мегаполисы – то еще проклятье. Влившись в ритм суматохи, ты никогда не сможешь ее отпустить. Не хочу в тридцать лет умереть от сердечного приступа в своей машине.
Переключив передачу, я тронулся с места, боковым зрением смотря на Тиффани. Куколка сложила руки на груди и насупилась, следя за движением. Она вела себя непринужденно, но я то замечал это волнение. Пересыхающие губы, которые девчонка, раз за разом, облизывала. Пятна злости на шее и яростное дыхание – будто Стэн пыталась впитать в себя весь кислород в автомобиле. Наверное, у нее это получалось – голова шла кругом.
Вспышка адреналина оставила после себя пепелище. Постепенно сердце замолкало, как и все мысли. Я любил это молчание, но сейчас оно было не к месту!
И что мне с ней делать?!
В тот момент это казалось хорошей затеей: проучить Тиффани, доказать ей, что она во власти моих желаний и ничем не отличается от других девушек до нее. Что стоило ей появиться, она совсем не перевернула мир внутри меня с ног на голову! Не причастна к тому, что я стал вспыльчивым идиотом, поддающимся гребанным порывам!
Я поцеловал ее? Я. Поцеловал. Мисс. Розовую. Сумочку.
Господи, надеюсь, я завтра не проснусь с желанием перекрасить свой дом в уродский пурпурный цвет. Кто знает, может, эта ее лихорадка заразна?
Я прикусил щеки, пытаясь не засмеяться.
— Куда ты меня везешь? — не выдержала Тиффани.
Она обернулась и выгнула бровь. Остановившись на светофоре, я убрал ладони с руля и положил их на спинку ее сиденья, наклоняясь. Стэн сглотнула и попыталась отстраниться. Ее взгляд потемнел: то ли от страха, то ли от возбуждения. Глаза засверкали, как полная луна, а зрачки постепенно превратились в черную дыру. Говорят, время в ней преломляется? Не знай я, кто она, захотел бы это проверить. Утонул бы в этой бескрайней пустоте, наслаждаясь ее глубиной. Но разве у Тиффани есть душа?
— Туда, где ты забудешь о своем неудачнике, — прошептал я. — Хотя постой, это любое место рядом со мной. Верно?
— Ты слишком высокого о себе мнения, Лаарсон.
Стэн захлопала ресницами. Я улыбнулся, очарованный чем-то невинным в ее чертах. Отец называл ее куколкой не из-за глупости. Чудесным образом ее внешность сочетала в себе все идеальное от природы. Овал лица, выступающие скулы, худые щеки, наверное, из-за диет – она же была балериной. Четки контур губ; у меня пересохло во рту от желания вновь ее попробовать. Оказавшись так близко, я заметил пару родинок на висках и пятнышки веснушек на носу. Ее волосы блестели не из-за каких-то лосьонов, а потому что имели шоколадный оттенок рыжены. Тиффани была похожа на фарфоровую девочку за витриной антикварного магазина.
Что-то внутри заныло. Пальцы закололо из-за желания дотронуться до нее, но не так, как я сделал это на парковке. Подняв руку, я занес ее тыльной стороной над щекой Тиффани. Она пробежала глазами от ладони ко мне и выдохнула:
— Что ты делаешь, Франклин?
Что ты делаешь, Франклин?
Твою мать... Это был еще один вопрос, на который я не знал ответ.
Я уже практически коснулся ее, когда сзади просигналили. Стэн растерянно нахмурилась, так же, как и я не понимая происходящего. Взяв себя в руки, я сцепил кулаки и пожал плечами, возвращаясь к дороге.
— Просто хотел проверить, растворишься ли ты, если тебя тронуть.
— И почему же ты не сделал этого?
— Потому что... — я стиснул челюсть, задыхаясь из-за желания наказать ее за свой порыв. — Потому что ты в любом случае исчезнешь, как призрак, куколка.
Тиффани разочарованно покачала головой. На мгновение она задержала на мне взгляд и отвернулась, бурча:
— Потому что я пустышка...
Потому что ты настолько прекрасна, что я испугался этого.
Прикусив себе язык, я больше не обронил ни слова. Минув городскую площадь, я заехал в Западню Петлю и припарковался у одноэтажного здания. Оно было освещено синей иллюминацией и сияющей диодами надписью «Blindness». Заглушив мотор, я забрал с приборной панели свой телефон и вышел на улицу. Стэн выбралась из Jeep-а, уставилась на вывеску заведения и рассмеялась.
— Ты привез меня в ресторан? — Тиффани раскрыла рот от удивления. — Мистер Гризли привез меня на свидание в ресторан? Да, ладно, Франклин, где твоя оригинальность? Я думала, мы едем к тебе в лес или в место похожее на «У Каннибала», а ты выбрал обычный ресторан с ванильной музыкой? Я, по-твоему, старлетка?
Господи, ну что за характер?
Боже дай мне сил.
Потерев переносицу, я остановился посреди тротуара и окинул ее усталым взглядом.
— Так ты из тех Тиффани, кто судит только по обложке? Поняла, что это ресторан и разочаровалась? Название тебе ни о чем не говорит?
Девчонка еще раз прочла надпись – ее глаза зажглись, наполняясь искорками волнения. Во мне вновь проснулся азарт. Все таки Стэн не так безнадежна, какой хотела казаться.
— Слепота? — я кивнул. — То есть... Ресторан в полной темноте? Ох...
Мои губы расплылись в улыбке. Черт, как в ней могут уживаться одновременно две личности? На парковке со мной была роковая стерва, а сейчас обескураженная девчонка, боящаяся своей беззащитности.
Привезти ее сюда было вызовом нам обоим. Про это место мне все уши прожужжал Беверли – это же так романтично, бла-бла-бла... Конечно, моим мотивом были не его сопливые фразы, а сама суть этого ресторана – темнота. Наверное, с закрытыми глазами я перестану видеть перед собой избалованную куколку и, наконец, познакомлюсь с ее душой? Не знаю почему, но узнать Тиффани хотелось на ощупь. Я умел понимать людей и неплохо их читал, но только она до сих пор оставалась загадкой.
И вот это держало ее в моей голове.
Стэн собралась с силам и проследовала за мной. Перед нами распахнул двери швейцар и пропустил в ресторан. В холле еще был свет, но судя по темноте коридоров, здесь он и заканчивался. Внутри отделка состояла только из коврового пола и вензельных обоев на стенах. Под потолком сияли хрустальные люстры с искусственными подсвечниками.
— Добро пожаловать в «Blindness», — администратор протянул две бархатные черные повязки.
— Нам, пожалуйста, отдельную комнату, — кивнул я.
Не хочу сидеть в зале полном людей. Даже в темноте я не мог терпеть скопления толпы. Кто-то все время будет чавкать рядом с тобой, греметь столовыми приборами... Я закатил глаза. Ну что за ужас? Уединение – это нечто интимное, а принимать душ на глазах сотен зевак такое себе удовольствие.
— А там совсем темно? — облизала губы Тиффани.
— Кромешная темнота, мисс, — загадочно протянул мужчина во фраке. — Повязки нужны еще и для того, чтобы ощущать полную слепоту. Ваши глаза могут привыкнуть, и вы начнете видеть очертания предметов – это не по правилам нашего заведения, — он опустил голову в планшет и зарегистрировал наше посещение. — Вас сейчас проводят. Наденьте повязки, пожалуйста.
Стэн побледнела. Я нахмурился и подошел к ней ближе, наклоняясь к уху, чтобы слышала только она.
— Ты боишься темноты?
— Нет, — Тиффани пожала плечами. — Просто... это все равно пугающе. Ну, знаешь, всякие фильмы ужасов начинаются с того, что какой-то маньяк из леса тащит девушку на свидание в темноте.
Что за чертовка?
Я прыснул от смеха, замечая ее легкую усмешку.
— Многие считают слепоту – проклятьем, но я бы назвал это даром, — как же она приятно пахла. Уже сейчас я прикрыл глаза, купаясь в тепле этого аромата. — Только представь, ты ощущаешь душу человека. В нашем мире все завязано на внешнем: если ты красив, значит успешен. Если ты носишь костюмчики от Tom Ford, значит, хорошо зарабатываешь, но разве это всегда так? Ты можешь быть абсолютной искусственной пустышкой, Тиффани, но тебя будут любить. А тот, кто на самом деле прекрасен внутри, останется в тени, потому что он выбивается из общих стандартов, — дотронувшись до ее волос, я убрал их к шее. Стэн вздрогнула, трепетая ресницами. — Когда ты не видишь всего, что тебя окружает, начинаешь чувствовать. Ощущать... Например, вот так...
Коснувшись ее пульсирующей вены пальцем, я провел ее узор до самого плеча. Сердце ускорило ритм. Я сглотнул, наблюдая за цепной реакцией мурашек на ее коже – такая чувственная.
— Ты бы предпочел быть слепым? — спросила Тиффани.
Она звучала сбито и прерывисто.
— Если бы я стал таким, принял это, потому что вместе с потерей зрения мы получаем много чего другого. Дар – не видеть фальшивок, а осязать души, — забрав у нее повязку, я указал на нее. — Ты струсила, куколка, или боишься, что я пойму, будто у тебя внутри пустота?
Стэн мотнула волосами, ударяя ими меня по лицу. Я начал отплевываться от ее пушистых прядей.
— Пообещай мне кое-что? — я прищурился, не понимая румянца на ее щеках. — Не делай больше ничего такого, как на парковке? Не соблазняй меня в темноте, ладно?
— Стоило оказаться в моих руках, ты спасовала? Или боишься изменить своему парню?
— Что-то вроде того, — смутилась Тиффани.
Осторожно завязав на ее затылке повязку, я справился со своей. К нам подошел сопровождающий и отдал указания, в какую сторону идти. Куколка вцепилась в мое предплечье, не отставая ни на шаг. Только сейчас, ощущая ее, я понял настолько она хрупкая.
Не знаю, что произойдет между нами в кромешной темноте, но уверен в одном: взглянуть на нее по-прежнему уже не получится.
Ванесса Тиффани Стэн
Когда ты не видишь всего, что тебя окружает, начинаешь чувствовать. Ощущать... Это было очень странно. Поначалу мне казалось, что ничего необычного не происходило. Да, я не видела лобби, по которому мы шли, не могла осмотреть интерьер зала или самостоятельно сделать шаг, боясь наткнуться на что-то. Нас завели в комнату – настолько я могла судить – и провели к столу. Франклин присел на стул, а я заняла место на бархатном диванчике. Официанты уже накрыли блюда – судя по всему и меню здесь было загадкой. Я даже не знала, где что лежит.
Черт.
И вот только сейчас, когда голова начала слегка кружиться из-за дезориентации, я ощутила это... безысходность. На самом деле, видя этот мир мы считаем его крошечным. Будто он вертится вокруг нас, и мы им управляем, но только ты лишишься возможности видеть, осознаешь: люди – песчинка в бесконечной пустыне.
Легкое волнение выступило испариной на лбу. Я подняла руку и начала осторожно прощупывать скатерть. Пальцы коснулись чего-то металлического и гладкого – вилка. Второй рукой я трогала другой край, находя салфетки, резьбу тарелки и что-то металлическое с острыми палочками – коробка зубочисток.
— Чувствуешь это? — я вздрогнула, поворачиваясь в сторону Франклина.
— Что именно?
— Прислушайся, Тиффани. Просто прислушайся...
Ладно.
Повязка слегка давила на затылок, но вскоре я привыкла, переставая ее замечать. Насторожившись, я притаилась, пытаясь уловить что-то необычное. Играла легкая музыка – что-то классическое, композиция скрипки и фортепиано. Так мы просидели, наверное, еще с пару минут, когда ушей начали касаться первые волны звуков. Легкая вибрация от окна – ветер трогал внешний подоконник – шаги за дверью, дыхание друг друга, приглушенный голос в соседней комнате.
— Когда отключается одно, мы приобретаем другое, — улыбнулась я.
— Как бы ты описала меня по моему голосу? — неожиданно спросил Франклин.
Мужчина, судя по всему, тоже начал исследовать стол. Что-то забренчало и упало на пол. Я рассмеялась, когда Лаарсон ругнулся.
— Я уронил непонятно что, но зато нашел бутылку спиртного. Хочешь?
— Ага, плесни в мой бокал, когда найдешь его, — я развалилась на спинке, не собираясь ему помогать.
Как бы ты описала меня по моему голосу? Я задумалась. Это было сложно сделать, потому что я уже знала его внешность. Засранец бесил меня, так что хотелось сказать колкость, но я прикусила себе язык.
Если представить...
По инерции я зажмурилась, рисуя в воображении его черты. Франклин звучал глубоко и хрипло. Я не знала, сколько ему лет, но точно до тридцати. В его интонации не было вопроса, он сразу повелевал. Лаарсон приказывал голосом и его указания хотелось выполнять. Так умел говорить только мой папа. Кто-то считает искусство оратора – навыком, но я скажу, что это врожденный дар – сложно научиться чему-то, если у тебя нет к этому таланта.
— Слышал когда-то выступления членов Конгресса? — я нашла верное сравнение. Франк кивнул или нет? Черт! Решив не ждать, я продолжила: — Так вот, ты звучишь, как они. Будто в твоих руках целая страна и ты управляешь ею по щелчку пальцев.
— Спасибо, куколка, — скривился Лаарсон. — Ты только что оскорбила меня. Я – гребанный политик? Да никогда в жизни я даже этим мудакам и руки не пожму! Они только и просиживают стулья капитолия, жалуясь на то, что их сиденья недостаточно мягкие.
Франклин плеснул в два бокала вина – яркий виноградный аромат защекотал в носу. На ощупь найдя протянутую руку, я взяла его и поднесла к губам, делая глоток. Спиртное запершило в горле терпкостью.
— Они не больше, чем их белые воротнички – вот весь смысл правительства. Создать вид, что страна работает, когда на самом деле ее механизмом движут простые люди, — улыбнулась я, слыша, что Лаарсон замер. — Это слова моего отца. Мистер Стэн терпеть не может политиков. Он винит систему в смерти дедушки – Кристофер был военным, как и сам папа.
— Армия – лишь инструмент, — согласился Франк. — Приятно узнать, что твой отец не безнадежен.
Я прыснула.
— Ты невыносим, медведь гризли!
— А ты избалована, куколка!
Куколка... Наверное, мне показалось, но сейчас он говорил несколько иначе это слово. Не вкладывал в него оскорбительный смысл, а просто... Делал комплимент? Нет, мне показалось. Вряд ли этот грубиян вообще знает значение слова «комплимент».
Поставив фужер на стол, я отыскала вилку и занесла ее над тарелкой. Наколов чего-то мягкого, я опасливо поднесла к носу, принюхиваясь. Пахло специями и кислинкой. Обхватив губами кусочек, я раскусила его.
— Ммм, это индейка в фисташковом соусе. Господи, обожаю фисташки! Мама готовит потрясающий сорбет нам с братом, — с набитым ртом проговорила я. — Попробуй, Франк, это очень вкусно.
— Ага, я сейчас весь буду, как гребанный младенец без слюнявчика, — пробурчал мужчина.
— Чувствуешь себя беззащитным? — передразнила я. — Представь, что ты девчонка в короткой юбке перед толпой сексистов. Вот так мы себя и ощущаем.
— Не каждый мужчина насильник, Тиффани.
— Нет, но каждый считает своим долгом показать превосходство в силе, — я сделала глоток вина – алкоголь уже разогрел внутренности. — Как ты на парковке. Я не хотела тебя целовать, но разве у меня был выбор?
Лаарсон раздраженно засопел. Его стул скрипнул – он придвинулся ближе?
— Ты ответила.
— Потому что ты мне чуть челюсть не сломал!
— Да? — нехорошо повысил тон мужчина. У меня бабочки запорхали в животе. — Уверена?
— Конечно!
Франклин подорвался с места. Он сделал шаг и ударился бедром о стол. Столовые приборы застучали, но, слава Богу, ничего не упало! Мужчина преодолел расстояние к дивану, сел рядом – он промялся под его весом – и выставил руки, пытаясь отыскать меня. Я захохотала, вырываясь.
— Лаарсон! Отвали от меня, придурок! — легким не хватало воздуха. Мужчина обвил меня за талию, перекрывая пути к бегству. — Я буду кричать, Фракнли-и-и-и-и-и...
В эту же секунду его губы нашли мои. Я оцепенела под требовательным напором. По телу разлилась эйфория. Кожа заискрила от его прикосновений, а сознание отключилось. Как и в тот раз я не успела ничего сообразить. Приоткрыла рот и впустила его язык внутрь, закатывая глаза от этих ощущений. Боже, как же он целовался. На фоне Франклина все остальные парни в моей жизни просто меркли.
Я завела руки ему за голову и сжала волосы на затылке. Они оказалась такими же мягкими, как и щетина. Мужчина дернул меня на себя и навис сверху, накрывая силой своего тела. Он кусал мои губы, посасывал уголки рта и дразнил языком. Дыхание срывалось на стоны. Я не хотела поддаваться. Не хотела его целовать, не хотела его обнимать...
— Гребанный... — задыхалась я, когда мы оторвались друг от друга. — Гребанный, Лаарсон. Я ненавижу тебя, сволочь. Слышишь?
Франклин рассмеялся и подхватил зубами нижнюю губу. Он прикусил не сильно, но этого хватило, чтобы я выгнулась в его руках. Электрический разряд ударил между ног – клитор запульсировал.
— Разве это я, куколка? — засранец слегка приподнял мою повязку. Я заморгала, по-прежнему ничего не видя. — Ты меня не видишь, значит, это не я.
— Хочешь, чтобы я представила кого-то другого? — выгнула я бровь.
— Чтобы бы ты сделала, если бы на моем месте был твой неудачник-парень?
Я про себя рассмеялась. Не позволила бы Ленсену прикоснуться ко мне. Но ему об этом не обязательно знать. Мне нравилось дразнить Лаарсона, даже если это плохо заканчивалось для меня.
— Наверное, поцеловала бы его, — прошептала я.
— Сделаешь это?
Подняв руку, я нащупала его щеку и провела пальцами по линии челюсти. Странно, но когда я не видела его, не испытывала жгучей ненависти. Как в тот раз по телефону, он был одновременно везде и нравился мне. Наверное, отмотай мы время вспять и не встреться со скандалом, смогли бы друг друга терпеть?
— Когда мы выйдем из этого ресторана, будем по-прежнему врагами? — прищурилась я, подаваясь вперед.
— Еще как, Тиффани, — закивал он, поглаживая мое бедро. — Ты же такая ужасная. Отвратительная...
Я зажала ему рот ладонью.
— Здесь нет Тиффани и Франклина. Разве ты меня видишь? — мужчина покачал головой. — Мы в темноте... Наощупь.
Убрав руку, я заменила ее своим ртом. Обняв Франка за плечи, потянула на себя и жарко поцеловала. Это было безумием, но мне нравилась наша маленькая игра. Казалось, сейчас, в густом сумраке, время замерло, останавливаясь. Я не слушала тиканья часов, пробок ночного города или посторонней суеты: только стук сердец, что почему-то звучали ритмом.
Я ненавидела его не, потому что он Франклин Лаарсон, сын маминого водителями или мистер Гризли, а потому что он единственный, кто сумел пробудить во мне страсть. Лишившись сейчас зрения, мы словно оказались в другой реальности. Это странно: но я чувствовала его душу. Комочек тепла, что сейчас наполнял меня изнутри, помогая отпустить из головы все мысли.
Пустышка... Дешевка... Избалованная принцесса...
Только в темноте я могла показать ему другую себя. Мы настоящие там, где нам нужно притворяться? Разве это мы оба сейчас и не делали?
Франклин положил ладонь на мою талию и принялся массировать кожу. Уставшие после репетиции мышцы расслаблялись в его руках. Его дыхание овевало мое лицо, когда язык щекотал изнутри. Казалось, он ощущался между ног. Это было так приятно. На мгновение я позволила себе мысль, если он прекрасно целовался, то, что было бы зайди мы дальше, но нет. Я не позволю ему.
Не позволю...
— Как думаешь, что сейчас делает твой парень? — фыркнул Лаарсон. — А, в принципе, какая разница? Он где-то там, а его малышка в моих руках стонет от поцелуев.
Боже, эти его грязные словечки.
Я рассмеялась. Прежде чем выбраться из его рук, отыскала ухо и подразнила:
— А может он просто мой друг? Или все же парень? — Франклин нахмурился. Втянув полные легкие запаха его кожи, я простонала: — А может я вообще никогда не была с мужчиной, Лаарсон? Или трахаюсь со всеми подряд? Что если ты станешь первым, кто прикоснется ко мне? Или я тебе этого никогда не позволю? Вдруг я играю, а на самом деле я другая?
Поднявшись с дивана, я поправила топ и обернулась в его сторону. Глаза привыкли к темноте и, насколько возможно, я различила очертания его силуэта.
— Что ты хочешь сказать, куколка? — хрипло прошептал он.
— Наощупь, Франклин. Попытайся почувствовать ответы, а не увидеть их.
Оставив его за спиной, я пробралась к дверям. Найдя ручку, надавила на нее и вышла в освещенный коридор. По глазам больно ударил свет. Я заморгала, с пару минут привыкая к яркости. Только мир приобрел краски, туман в голове рассеялся, оставляя стыд. Я сама целовала гребанного Франклина Лаарсона!
Что-то в комнате упало, я и сорвалась на бег, выбираясь из этого проклятого ресторана. Остановив такси, быстро юркнула в него, откидывая воспаленную голову на спинку сиденье.
Что бы сейчас между нами не произошло, оно не должно повториться.
Никогда. В. Жизни. Не. Должно. Повториться.