Рождение привратницы

Халльдор остановился и лениво, даже как будто недоуменно, обернулся на звук, при этом загородив мне нежданного спасителя.

- Отпусти её! – повторил тот. И было в его голосе что-то такое... подчиняющее.

- А если я не послушаюсь? – викинг, кажется, и не думал волноваться.

- Тогда я выстрелю.

- Попадёшь в неё.

- Я хорошо стреляю.

- Не надо ни в кого стрелять! – крикнула я и, кое-как извернувшись, рассмотрела-таки непонятного доброжелателя. А посмотреть там было на что!

У мужчины, стоящего позади нас, действительно был пистолет. А ещё семейные трусы – оранжевые в ромашку. И домашние шлёпанцы, уже частично занесённые снегом. И больше ничего.

Но самое страшное – я этого мужчину знала. Правда, обычно он выглядел малость по-другому. Как минимум, более одето. Разве что взгляд из-под сурово сдвинутых бровей был у него, похоже, один на все случаи жизни. В первом классе я даже испугалась, когда этот угрюмый тип вдруг уставился на меня сверху вниз и изучал минут десять. Может, глазел бы и дольше, но за это время его сын наконец-то обулся, натянул куртку и уволок отца домой. А я ещё долго просидела, прижав к себе портфель и боясь пошевелиться. Потом я узнала, что он и взрослых так частенько пугает. Иногда даже нарочно. Но на самом деле – добрейшей души человек, постоянно угощающий конфетами одноклассников своего отпрыска.

С нашей первой встречи прошло лет десять, но мужчина практически не изменился. Разве что морщин заметно прибавилось, да волосы из тёмно-русых стали почти совсем седыми. Но из-за запорошившего их снега это было почти незаметно.

- Николай Сергеевич, вы же замёрзнете! – воскликнула я, стараясь, чтоб голос звучал как можно более легкомысленно. – Здрасьте!

- Сима? – нежданный спаситель прищурился, пытаясь получше разглядеть меня сквозь пургу. – Что здесь происходит?

- Домой иду. Из школы.

- А почему так поздно?

- Так концерт же был. А потом пока аппаратуру разобрали, декорации в подсобку уволокли... как всегда, в общем. Ну и вот...

- А это? – Николай Сергеевич глазами показал на Халльдора. Пистолет он опустил, но расслабляться не собирался. И дрожать от холода тоже. Вот что значит – настоящий военный.

Услышав, что речь зашла о нём, викинг наконец-то проявил сознательность и поставил меня на ноги.

- А это... брат мой. Троюродный. - Выдать двухметрового бородатого мужика за школьного товарища всё равно бы не получилось. Поэтому пришлось импровизировать. – Он нам в одном номере помогал. В сценке. Исторической. А потом решил меня проводить. Вы же сами сказали, что поздно уже.

- Интересная манера провожать.

- Ну... мы дурачились просто. Праздник, настроение хорошее... А тут ещё снегу намело, я раз в сугроб грохнулась, второй... Потом ему надоело меня вытаскивать, вот и решил, что дотащить быстрее будет.

Я говорила, говорила... И с каждым словом всё больше понимала, что мне не верят. Не хватало мне той самой красноречивой убедительности, с которой опоздавший пятиклашка вещает о том, как переводил бабушку через дорогу. Все знают, что не было никакой бабушки, но в конце концов сдаются под напором вдохновения рассказчика.

А я... Я честно старалась подбирать факты так, чтоб их невозможно было проверить хотя бы до утра. Всё сказанное мной теоретически могло оказаться правдой. Если бы я сама хоть на мгновение смогла в это поверить.

- Познакомь, что ли, с братом.

- А, ну да. Николай Сергеевич, знакомьтесь, это Ха... Алексей. Лёша, это Николай Сергеевич, папа Игоря. Ну, того самого, я тебе рассказывала.

- Здравствуйте, - кивнул викинг.

- И вам не хворать. И что же Симка такого рассказывала о моём балбесе?

Халльдор даже рот открыть не успел, а я уже представила, что он может понарассказывать, и торопливо выпалила:

- Он на концерт сегодня не пришёл! И трубку не брал, когда Танька звонила. Поэтому... простите, но я о нём мало хорошего говорила. А что случилось? Он заболел?

- Сима, не уходи от темы, ты всё равно не умеешь это делать, - оборвал меня военный. - Итак, Алексей, что вы можете сказать об Игоре?

- Мне кажется... - викинг замялся, и я почти услышала, как в голове у него скрипят несуществующие шестерёнки. Лишь бы на кеннинги опять не перешёл! – Думаю, сестра уже всё объяснила. Она не могла хорошо сказать о человеке, который совершает плохие поступки. И плохо сказать не могла, потому что очень добрая. Так что она просто поведала о ситуации. А выводы я сделал сам.

- Браво! – довольно улыбнулся Николай Сергеевич. Кажется, если бы не пистолет, он бы ещё и поаплодировал. Демонстративно так. Но руки были заняты, и мужчина ограничился тем, что закрыл глаза. Очень медленно и очень знакомо. И открывал их потом так же медленно, словно давая нам время переглянуться и даже обменяться мнениями.

Хотя, какие тут могут быть мнения. И так понятно, что если мир вдруг оказывается совсем не таким простым, как представлялось, то и у давних знакомых может оказаться своя изнанка. Ванечка, Людмила Николаевна... Теперь вот и отец Игоря. И, боюсь, этим дело не ограничится.

– Примите мой поздравления, молодой человек, - продолжил тем временем Николай Сергеевич. – В отличие от большинства ваших соплеменников, вы отнюдь не глупы. И, кажется, почти не напуганы.

- Отбоялся уже своё.

- И то верно. Но, думаю, об этом мы поговорим чуть позже. А сначала закончим то, от чего я вас отвлёк – проводим бедную девчонку домой, а то она скоро совсем окоченеет. И, кстати, Сима, тебе надо учиться врать. Иначе в суровом взрослом мире не выживешь.

- Ничего мне не сделается, - отмахнулась я, имея в виду одновременно и закоченелость, и проблему выживания во взрослом мире. То, что наш нехитрый обман всё-таки раскусили, меня, честно говоря, не удивило. И почти не обидело. Где-то в глубине души я была этому даже рада: похоже, отец Игоря понимал в происходящем куда больше меня. Вот пусть сам и разбирается. Только... что же теперь будет с Халльдором?! И с Хель, где бы её ни носило... - Николай Сергеевич, вы должны помочь Ольге!

- Какой ещё Ольге?

- Ну... Ольге... - Если новенькую при мне и называли по фамилии, то у меня в голове это знание никак не задержалось. Тетрадки (вернее, одну потрёпанную толстую тетрадь) она не подписывала, в журнал я не заглядывала, удостоверение оказалось пустым, а при знакомстве она упоминала только имя. – Она... она моя одноклассница... и работает...

Военный посмотрел на меня с искреннем непониманием и поёжился. Кажется, мороз наконец-то начал пробирать и его.

Я вздохнула, пытаясь связать слова воедино...

...И тут со стороны оставленного без внимания дома раздался звон разбитого стекла и мгновенно перекрывший его визг. Николай Сергеевич сразу же развернулся и метнулся на звук, на ходу теряя тапочки. Даже ничего не крикнул на прощание. Я хотела рвануться следом, но Халльдор уже схватил меня в охапку и потащил в противоположном направлении.

- Отпусти! – взвыла я, чувствуя, что начинается второй акт марлезонского балета.

- И не подумаю, - откликнулся викинг. – Без нас разберутся. Это их дело. А мне пока жить не надоело.

- А вдруг там что-то случилось?

- Да, там точно что-то случилось! – Уверенность, с которой Халльдор сделал это заявление, видимо, должна была вызвать во мне неконтролируемое желание немедленно броситься домой, запереться на все замки и сидеть под кроватью до утра, обнимая любимого плюшевого мишку. Только вот мишки у меня отродясь не было. Только енот, которого я в детстве везде таскала за собой. Через несколько лет плотного сожительства несчастный зверь совсем потерял голову от любви. В самом прямом смысле – я нечаянно оторвала её в порыве чувств. Мама, конечно, игрушку зашила, но вскоре история повторилась. А потом ещё раз, и ещё... В конце концов безголовый енот поселился в кладовке – и выкинуть жалко, и чинить в очередной раз неохота.

В общем, к нему меня не тянуло.

А вот к Хель – очень даже.

- А вдруг им надо помочь? Или только ей? Вдруг она и Николай Сергеевич из разных... ну, из противоборствующих лагерей? А вдруг он её убьёт?

- Не убьёт. Они из одного войска. Метки на руках одинаковые.

- Какие ещё метки?

- Обычные. Ты разве их не видишь?

- Нет... - растерялась я. И почти сразу же вспомнила, что видела номер и какую-то картинку на руке Хель, когда мерила Ванечкины очки. Наверно, Халльдор имел в виду именно это. – А ты видишь, значит?

- Конечно! Как бы я иначе узнал, что она владычица путей?

Да, конечно. Всё было совершенно логично. Все, кроме меня, здесь видели друг друга насквозь, со всеми метками, цифрами и, может, даже мыслями. И понимали с полуслова. Я же не понимала ничего. И ещё чувствовала себя... нет, даже не обиженной, а, скорее, обделённой. Чего-то не знать, не понимать, не иметь доступа к информации было ужасно. А ещё ужасней было понимание, что всё может закончиться без меня – и я вообще не узнаю, что произошло. Никогда.

Я проснусь, приду на занятия, и внезапно выяснится, что Хель снова сменила школу, Николай Сергеевич с семьёй куда-то переехал, Людмила Николаевна вышла на пенсию, Ванечка всё сдал экстерном и уехал лечиться в какой-нибудь санаторий...

Впрочем, зачем такие сложности? Мне просто сотрут память. И я ни на секунду не усомнюсь, что в эти несколько дней всё было как всегда.

- Что-то случилось? – Викинг словно почувствовал перемену в моём настроении. Даже остановился.

- Да. То есть, ничего нового, но... Халльдор, можно просьбу?

- Всё, что будет угодно златовласой госпоже. Кроме того, что заставит меня нарушить слово.

- Нет, я не буду просить, чтоб ты меня отпустил. Просто расскажи, что там происходит. Ты же видишь!

- Вижу, - голос викинга прозвучал обречённо. Хотя, возможно, мне просто показалось.

- Тогда говори.

Халльдор безропотно сгрудил меня на тропинку, сам пристроился чуть позади и протянул руку вперёд, указывая на дом, почти невидимый из-за метели. Звуки до нас тоже не долетали: или ветром сносило, или великая битва за спасение мира проходила в полной тишине.

- Вот оттуда оно ползёт.

- Что?

- Тени.

- Да понятно, что не солнечные зайчики. Но я ведь правда ничего не вижу и не понимаю. Опиши, что происходит.

- Серая смерть длани свои простирает, дабы окутать собою небо, и землю, и солнце, - с места в карьер рванул викинг. Кажется, слово «опиши» задело в его мозгу выключатель, отвечающий за творческое восприятие. - Людям же с ней не тягаться, ибо их коротки жизни, век им отмерян недолгий, тени же вечно пребудут между любыми мирами, и лишь почуют слабину – сразу же рвутся наружу. Солнечный свет им опасен, но до рассвета неблизко. Воинам надо держаться, но не равны нынче силы. Все мы погибнем сегодня, Хель нам объятья раскроет.

- Стоп! – Для меня выключателем послужило имя Хель. Халльдор, конечно, имел в виду совсем не Ольгу, но мне хватило и этого, чтоб вырваться из его текучих речей в реальный мир. – Давай нормальным языком и без лирики. Что мы все умрём – я уже поняла. Почему? Что произойдёт?

- Тени придут в мир. Они не могут прорваться сюда просто так, только через сны. Поэтому снятся и снятся, раз за разом, постепенно убивая душу или завладевая ей. - В этот раз викинг говорил медленно, старательно подбирая слова. С объяснениями и описаниями у него было всё же получше, чем у Хель. – Лишаясь души, человек сходит с ума. Или становится слугой теней и впускает их в свой мир. А иногда бывает, что тени сами получают возможность пробраться в мир. Бывает так, что проход образуется сам по себе в местах, где два мира довольно близко друг к другу. Именно через такой я и попал сюда. Бывает ещё, что владыки путей сами открывают дорогу, но тогда следят, чтоб она была безопасна. И третье бывает, когда те люди, чьей душой завладели тени, встречаются. Тогда тени чуют друг друга, тянутся друг к другу, и сила их преумножается многократно.

- То есть те двое, которые на кухне... Они, может, и не обратили бы друг на друга внимания, но их просто притянуло, так?

- Верно.

- И сейчас та серая муть, через которую мы шли... вот это самое пытается пролезть сюда? А что будет, если пролезет?

- Они начнут переделывать этот мир под себя.

- То есть делать его таким же серым? Бррр... - Я аж вздрогнула от открывшейся перспективы. Родной город и так особым многоцветием не блистал, куда уж ему ещё блекнуть! - Как думаешь, у Хель и Николая Сергеевича есть шансы?

Викинг с сомнением посмотрел на меня. Видимо, решал, правду сказать, или соврать что-нибудь убедительное.

- Немного, но есть, - надеюсь, это была всё-таки правда. – Если успеют позвать на помощь...

- На помощь! Точно! Халльдор, ты гений! – Я запальчиво обняла викинга и даже чмокнула его в щёку. – Нам надо позвать на помощь! Позвонить Ванечке! Побежали!

И я рванула домой быстрее, чем викинг смог сообразить, что я хочу сделать. Не знаю, подозревал ли он вообще о существовании такой полезной штуки, как телефон, но переспрашивать и требовать объяснений не стал. Просто зашагал следом, даже не пытаясь скрыть радость от того, что я наконец-то движусь в нужном направлении.

А я бежала.

Ветер, до этого дувший в лицо, внезапно сменил направление и теперь услужливо подталкивал в спину. Но на скорости передвижения это почти не сказывалась: узкую тропинку совсем замело снегом, и я то и дело спотыкалась, проваливаясь в свежие сугробы. Выбиралась из них, даже не думая отряхиваться, снова бежала, снова падала...

Дорожка, слегка петляя, вела вверх по холму. Ноги заплетались, дыхание сбивалось, потом вроде немного восстанавливалось, но после очередного падения сбивалось снова. Ледяной воздух разрывал лёгкие, но холодно больше не было. Наоборот, я будто вся горела изнутри. Хотелось сбросить куртку, размотать шарф и бежать дальше налегке... Наверное, я бы так и сделала, если бы не боялась потерять при раздевании драгоценные секунды.

Сердце колотилось так, что я больше ничего не слышала. В мире не осталось ничего, кроме частого и оглушительного «ту-дух» и снега. И ещё страха.

Страх опоздать гнал меня вперёд даже тогда, когда казалось, что ещё немножко – и всё, упаду и больше не встану. Но я делала шаг, потом ещё шаг, и ещё... И, в итоге, когда передо мной возникла дверь подъезда, я даже не сразу поняла, что бежать больше не надо. Только поднять деревянную, кажущуюся чужой, руку и потянуть ручку на себя.

А потом ещё один рывок – на девятый этаж, по тёмной лестнице, на ходу расстёгивая куртку и пытаясь не споткнуться о подъездного кота. В итоге в квартиру мы ввалились вдвоём: я и кот. Сил, чтоб выгнать наглого зверя у меня уже не было. Все мысли сосредоточились только на телефоне...

- Кто-то считает себя настолько взрослым, что гуляет по ночам?

Мама стояла посреди коридора в халате поверх ночнушки, но непоколебимая, как утёс в морской пучине. Наверное, услышала мой топот на лестнице и вышла встретить блудную дщерь.

Я торопливо прикинула время. Двенадцати ещё нет, пожалуй. Так что совсем уж насмерть меня не убьют. Разве что лекцию прочитают о вреде поздних прогулок.

- Мам, я...

- С мальчиком гуляла? – перебила меня родительница.

- Мам...

- Я его знаю?

- Нет! И я потом всё объясню. А сейчас мне нужно позвонить. Очень нужно и очень срочно.

- Не выйдет.

- Очень надо, правда!

- Ещё скажи, что это вопрос жизни и смерти, - хмыкнула мама, даже не подозревая, насколько права.

- Типа того, - отмахнулась я и, не дожидаясь прекращения спора, схватилась за телефон. Ванечкин номер вспомнился моментально, даже в записную книжку подглядывать не пришлось. А вот руки дрожали, поэтому набрать его получилось далеко не с первой попытки.

Телефонный диск с треском вернулся на место, отмечая последнюю цифру... и ничего не произошло. Трубка безмолвствовала. Я зачем-то тряхнула её и даже простучала костяшками пальцев, но в ответ не раздалось даже гудка.

- Сказала же, что не выйдет, - развела руками мама. – Отключили его. Вчера ещё.

- Нет, утром работал, - пробормотала я, чувствуя, как внутри всё обрывается.

Цель, бывшая уже почти рядом, выскользнула из рук. И что делать дальше, я совершенно не представляла. Не ломиться же среди ночи к соседям с просьбой позвонить. Во-первых, сил едва хватает на то, чтобы просто стоять. Во-вторых, соседи у нас такие, что никто меня в это время в квартиру не пустит. Разве что из-за двери обматерит.

Да мама больше никуда и не выпустит. Это уже в-третьих.

...Не знаю, сколько я простояла, зажав в кулаке телефонную трубку.

Постепенно начали оттаивать коленки. Мёрзнуть они при этом не перестали, просто холод забился куда-то вглубь, поближе к костям, а кожа горела, словно я подошла вплотную к костру. А на границе между этими двумя ощущениями смёрзшаяся кровь дробилась на отдельные льдинки, которые кое-как пробивались через сосуды.

Но боли я не чувствовала. Точнее, она была, но где-то в душе. Нематериальная, необъяснимая... Но в разы сильнее всего, что я когда-либо испытывала. А хуже всего было то, что я совершенно не представляла, как её унять.

Наверное, надо было что-то делать. Закатить истерику. Разбудить соседей и потребовать у них телефон. Или найти другой способ связи. Может, даже бежать к Ванечке. Прямо сейчас, пока ещё не разделась. Пешком, сквозь метель, через аварийный мост... Минут за сорок доберусь, пожалуй. Если, конечно, смогу сделать хоть один шаг.

Кот с громогласным мурлыканьем потёрся о мой ботинок. Я присела на корточки, почесала зверя за ухом и подумала, что с каждой минутой бездействия становится только хуже. Потому что время уходит, Хель и Николай Сергеевич сражаются с этими непонятными тенями, а я торчу посреди коридора не в силах принять хоть какое-то решение.

Подумала – и осталась сидеть на полу в обнимку с котом.

- По-моему, ты влюбилась, Серафима! – вынесла свой вердикт мама. Она всё ещё стояла неподалёку и смотрела на меня с искренним любопытством. Отношения у нас всегда были доверительные, поэтому неудивительно, что мой ступор и нежелание рассказывать о прошедшем вечере она списала на влюблённость. – Он хоть симпатичный? Как зовут?

- Ольга, - буркнула я. И, чтоб хоть чем-то занять руки, снова взялась за телефон. Понятно, что не работает. Но надо же попробовать ещё раз. На всякий случай.

Номер я набирала старательно, вдумчиво, шёпотом проговаривая каждую цифру.

Наверное, я делала это исключительно для того, чтоб оправдаться перед собой. Чтобы хоть на секунду поверить, что в моей сумасшедшей пробежке до дома, как и в тупом сидении посреди коридора, был какой-то смысл. И чтобы оттянуть тот момент, когда можно будет честно признаться себе, что струсила. Бросила подругу в беде. А ведь могла ещё что-то сделать. Или хотя бы попытаться. Могла... Но вместо этого испугалась мороза, соседей, усталости – и осталась дома. Трусиха! Приключений захотелось, видите ли...

- Алло, - раздалось вдруг у самого уха. – Эй, алло. Кто там?

Гудков я не слышала. Видимо, несмотря на позднее время, трубку Ванечка снял сразу же, словно караулил. То, что мне вообще удалось к нему пробиться, было сразу же списано на чудо. На фоне последних событий я даже не удивилась. Подумаешь, чудом больше, чудом меньше.

- Вань, это я, Симка.

- Слушаю тебя, - холодно отозвался одноклассник. – Только быстро.

Я подавилась заранее заготовленным монологом. В таком тоне очкарик со мной ещё никогда не разговаривал. Да я вообще не думала, что он может так пренебрежительно выплёвывать слова. Но не бросать же теперь трубку, раз дозвонилась.

- Вань... Там что-то происходит! Мы с Хель шли мимо дома Игоря, и так получилось, что... В общем, там что-то произошло, и... - От волнения я никак не могла начать рассказывать по порядку.

- Да, я в курсе. Люди уже выехали, скоро со всем разберутся, - перебил меня парень.

- А я? То есть, ну... Мне-то что теперь делать?

- Ложись спать.

- Но вдруг я могу чем-то помочь? Я же...

- Там совершенно штатная ситуация. И ты будешь только мешаться. Поэтому ложись спать и не занимай линию.

- Вань... А...

Гудки в трубке так и не зазвучали, но я и без них поняла, что связь оборвалась. И вместе с ней оборвалось что-то внутри меня.

То есть я бежала, пыталась дозвониться, обвиняла себя во всех мыслимых и немыслимых грехах – а у них штатная ситуация.

Я предлагаю помощь – а им не надо. Настолько не надо, что даже Ванечка – старый знакомый и коллега по потенциальной золотой медали – разговаривает со мной как с полной дурой. Или как с малолеткой какой-то.

Не в силах справиться с накатившей злостью, я грохнула трубку обратно на телефон, шуганула кота и выпрямилась. Решение проблемы пришло само собой – глупое, спонтанное, никому не нужное... Но если мир сошёл с ума, то мне, наверное, тоже пора стать сумасшедшей.

- Куда собралась? – поинтересовалась мама.

Она всё так же стояла в коридоре, спокойно наблюдая за происходящим. Что она поняла из телефонного разговора? И... - вот от этой мысли мне стало почти страшно – ...не скрывает ли и она от меня что-нибудь странное? Совсем недавно мне бы даже в голову не пришло предположить такое. А сейчас я вдруг поняла, что почти в этом уверена.

Но задавать ответные вопросы не было ни сил, ни желания. И что ответить ей, я тоже не знала. Только то, что врать – бесполезно, а откровенничать – нельзя. Но хоть что-то объяснить было необходимо.

- Мам... - начала я, старательно подбирая слова. – Помнишь, ты раньше всем говорила, что я как дядя Фёдор, только девочка? Суп варю, в магазин хожу и, если понадобится, смогу сама уехать в деревню, найти жильё, взять напрокат корову и жить припеваючи. Помнишь? Ну так вот, я не уезжаю в деревню и не завожу корову. Мне просто нужно ненадолго уйти.

- Вот такие они, дяди Фёдоры, - вздохнула мама, разводя руками. – Самостоятельные. А начинают все одинаково – с того, что приводят домой подъездных котов. Ладно, иди, что ж с тобой делать. Под ответственность этого вот Матроскина.

Кот понимающе мявкнул и боднул меня в ботинок, словно подталкивая к двери.

- Спасибо, - кажется, у меня даже получилось выдавить из себя улыбку.

- Пока не вернёшься – спать не лягу, - сообщила напоследок мама. И я вышла из квартиры, перешагнув порог как последний рубеж прошлой жизни.

Наверное, это звучит слишком пафосно, но именно так я себя в тот момент и чувствовала. Будто прежняя Симка куда-то вдруг делась, а ей на смену пришла совсем другая девушка – сильная, решительная и упрямая.

И ведь она не появилась только что, нет.

Когда это произошло? Сейчас? Пару часов назад в тенях? А, может, в четверг, когда я впервые в жизни рискнула залезть без спросу в чужой карман?

Или она всегда жила внутри меня и терпеливо ждала своего часа?

Видимо, дождалась.