3. Концерт
Конечно же, я забыла завести будильник. Поэтому мы вполне очевидно проспали, и утро получилось крайне суматошным. Предстояло умыться, одеться, покидать в сумку книги и тетради... А самое главное – уничтожить все следы пребывания в квартире несогласованных с мамой гостей.
Не то, чтоб она была против... Наоборот, часто спрашивала, почему я не вожу домой подруг, и сама ни к кому не хожу. На что я обычно бормотала нечто маловразумительное и уходила делать уроки. Не объяснять же, что подруг у меня просто-напросто нет. Вернее, до последних дней не было.
Когда Хель превратилась из одноклассницы и соседки по парте в родного и близкого человека? Не знаю, но воспринимала я её теперь именно так. И, кажется, она меня тоже. Это было очень приятно. Но одновременно с тем – странно, спонтанно и необъяснимо. По крайней мере, мама бы точно не оценила, что я притащила домой едва знакомую девицу. А уж если бы она обнаружила, что эта девица за ночь уговорила почти два литра вишнёвки...
- Сим, извини, но это ужас! – вздохнула новоявленная подруга, критически оглядывая своё отражение в зеркале.
- Да, как-то не ахти, - грустно согласилась я.
Тёплая мужская рубашка и выглядывающая из-под неё чёрная водолазка действительно очень слабо сочетались с серой офисной юбкой, кое-как ушитой в талии. А тонкие колготки совершенно не скрывали, что одна нога Хель обильно вымазана зелёнкой и местами заклеена пластырем. Довершали картину армейские ботинки. Ладно, хоть татуировки больше не проявлялись, а то вид был бы совсем дикий.
- Я же не могу в этом идти!
- В драных джинсах тем более не можешь, - возразила я.
- А штанов на меня совсем-совсем никаких нет? Мужских, например.
- Откуда? В этой квартире мужиков отродясь не водилось.
- Досадно. А телефон есть?
Я кивнула на стародавний, ещё дисковый агрегат, попутно вспоминая, когда за него последний раз платили. По всему выходило, что давно. И то, что связь не отключили за хроническую неуплату, можно было считать настоящим чудом. Восьмимартовским.
- С праздником, кстати!
- С каким? – удивилась Хель, сосредоточенно набирая нужный номер.
- Так это... Международный женский день и всё такое прочее...
- Точно, я и забыла. Поздравляю. Алло! Эй, слышишь меня? – последнее было сказано уже не мне, а невидимому собеседнику. В трубке шипело и трещало, и не разваливалась она исключительно потому, что была накрепко перемотана изолентой. – Да я это, я! Нет, не из дома. Слушай, можешь в школу штаны какие-нибудь притащить? Обычные штаны, чтобы мне подошли. Да пусть старые. Любые! Надо! Ага, спасибо. Приду я, приду. Может, опоздаю немножко.
Тем временем опаздывали мы уже совсем не немножко. Поэтому по лестнице бежали, перескакивая через ступеньки и периодически запинаясь за кота. Кот был общественно-подъездным, запредельно наглым и очень громким. Судя по еженощным воплям, март у него длился триста шестьдесят пять дней в году без перерывов и выходных. Поэтому на зверюгу ругались все обитатели подъезда. Кормили, к слову, тоже все – рыжий мордоворот весил килограмм десять и худеть явно не собирался.
Всё время, свободное от воплей и еды, кошак спал. Или, вот как сейчас, путался под ногами у жильцов.
Тем не менее, Хель уверяла, что пешком быстрее, чем на лифте. Я бы с ней поспорила, конечно, если бы лифт работал. Но на нём уже неделю красовалась табличка «Ремонт», так что альтернативы лестнице всё равно не было.
За ночь вход в подъезд завалило снегом, а дворники, видимо, впали в зимнюю спячку. Поэтому дверь открывалась ровно настолько, чтоб наружу мог с трудом протиснуть один человек. Но мы как-то умудрились сделать это вдвоём и одновременно. Зато потом резво разбежались в разные стороны. По крайней мере, попытались.
- Куда-а-а? – хмуро поинтересовалась подруга, ловя меня за капюшон.
- Туда, - Я ткнула пальцем в родные закоулки.
- Хватит, нагулялись уже. На автобусе поедем. Где у вас остановка? Там? – и Хель, не дожидаясь ответа, бодро зашагала в выбранном направлении.
- Там. Только... Да погоди ты! Я не могу на автобусе. У меня... это...
- Морская болезнь?
- Нет.
- Клаустрофобия?
- Тьфу на тебя! Денег у меня с собой нет.
- А, это ерунда, - отмахнулась девушка. – У меня тоже нет. Я кошелёк дома забыла, ещё вчера. Так прокатимся.
- Зайцем я не поеду.
- Боишься?
- Просто не поеду. Это нечестно.
- Да тут всего две остановки!
- Ну и что!
- Опоздаем на биологию!
- Уже опоздали.
- А я без шапки! Замёрзну, заболею и умру!
- В следующий раз будешь нормально одеваться.
- Если умру – следующего раза не будет.
Аргумент был весомый, и я даже не сразу сообразила, что на него ответить. А пока думала, выяснилось, что мы уже подошли к остановке. Причём одновременно с автобусом. И отпираться было как-то поздно.
Я никогда не любила общественный транспорт и с трудом представляла более ужасный способ передвижения, чем раздолбаный ПАЗик, битком набитый людьми. Автобус скрипел, кряхтел, пробуксовывал на обледенелой дороге, натужно ревел на подъёме и с трудом вписывался в повороты. Пассажиры охали, ахали, заваливались друг на друга, ругались на шофёра, финансовый кризис, погоду, правительство и коммунальные службы.
Хель висела на поручне с закрытыми глазами и чему-то тихонько улыбалась.
- Не вижу ничего забавного, - пробормотала я, когда на очередном перекрёстке ПАЗик с диким визгом затормозил, и какой-то верзила с размаху наступил мне на ногу.
- Зато я вижу. Люди вообще очень забавные, - девушка понизила голос и бодро зашептала мне на ухо: – Видишь тётку в рыжей шубе? Ей сегодня ночью снился кошмар. И тому мужику в ушанке тоже. Тот же самый. И уже не первый раз. Они почти каждую ночь видят один и тот же сон, а наяву периодически ездят вместе на автобусе – но в упор друг друга не замечают.
- Откуда ты знаешь?
- Когда тени проникают в сны, то оставляют следы. Можно заметить, если постараться.
- Это хорошо или плохо?
- То, что проникают – плохо. А следы – хорошо. А ещё лучше, что поверх них куча отметок. Наши давно вычислили эту парочку и приглядывают за ними. Пока всё в пределах допустимого. Хотя хорошо бы, конечно, развести их подальше друг от друга. В разные города, а то и страны... Но не в наших силах.
- То есть им нельзя встречаться? – Я слегка повернулась, чтобы было удобнее рассматривать соседей по автобусу. Мужик как мужик. Если бы Хель не показала, я бы и внимания на него не обратила. А вот на женщину обратила бы, пожалуй. Точнее, не на неё саму, а на её руки. Несмотря на мороз, пассажирка была без перчаток. И я сильно сомневалась, что с такими длиннющими заострёнными ногтями вообще можно носить перчатки. Тем более, что и пальцы у женщины были далеко не короткие.
- Им нельзя касаться друг друга, и совсем уж нельзя засыпать вместе. Иначе плохо будет.
- Ничего не понимаю, - созналась я.
- Ладно, забудь пока. Со временем освоишься.
- Хорошо бы... А то такими темпами у меня мозг скоро взорвётся.
- Не взорвётся. Это не сложнее геометрии, - обнадёжила Хель.
- Надеюсь.
- Остановка «Морская академия», - возвестил репродуктор. Автобус снова противно заскрежетал тормозами и распахнул двери аккурат напротив сугроба.
Мужик в ушанке вылез первый, за ним в снег выпрыгнули мы. Тётка в шубе поехала дальше, и я готова была поклясться, что Хель тихонько выдохнула. Она могла сколько угодно уверять, что это всё забавно... Но на самом деле ей было совсем не смешно.
На крыльце школы мёрз Ванечка – щуплый долговязый мальчишка интеллигентного вида. И, по совместительству, внук нашей биологички. Именно по её примеру вся школа называла парня исключительно Ванечкой. Никакие Ваньки, Иваны и даже «Эй, Кирсанов, иди сюда!» к нему категорически не прилипали.
Ванечка был классическим ботаником – сплошные пятёрки, вызубренные наизусть учебники, толстенные очки, освобождение от физкультуры и пожизненное место на первой парте. При этом в школе он появлялся через раз, прилежно таская в качестве оправдания справки из поликлиники. И, судя по его бледному виду и вечным синякам под глазами, справки были настоящие.
- Ты чего не в классе? – удивилась я.
- Вас жду! – буркнул он, протягивая Хель пухлый пакет. – Их там много, выбирай любые. И только попробуй порвать!
- Ладно-ладно, я аккуратно, – девушка не глядя вытащила из общей кучи что-то камуфляжное и убежала переодеваться.
- Ничего не забыла? – прокричал ей вслед одноклассник.
- Завтра верну!
- Вообще-то, я имел в виду «Спасибо»... - вздохнул Ванечка и повернулся ко мне. – Пошли на урок, а то бабушка ругаться будет.
- Ааа... слушай, а откуда ты Ольгу знаешь?
- Заметь, я не спрашиваю, почему вы с ней шли вместе с остановки, хотя её квартира совсем в другой стороне. И что у неё с ногой – тоже не спрашиваю.
- Ладно, намёк понят. Захочет – сама расскажет, - кивнула я. – Теперь бы придумать, что Людмиле Николаевне про опоздание наврать...
- Всё, что угодно. Она всё равно не поверит. Главное – не забыть её с восьмым марта поздравить.
Идея учиться в праздник всегда казалась мне форменным извращением. И не только мне. Но в феврале школа почти две недели не работала из-за морозов, поэтому теперь приходилось навёрстывать. Ладно, хоть уроки в честь женского дня сделали сокращёнными.
Но даже полчаса биологии я высидела с трудом. Соседка по парте, впрочем, тоже. Звонок ещё не успел толком затихнуть, а Хель уже выскочила в коридор, таща за собой меня и Ванечку:
- Ну, знакомьтесь!
- Приятно познакомиться, - проворчал одноклассник. – Мы вообще-то десять лет вместе проучились.
- Вот именно! – Хель сдёрнула с парня очки, демонстративно протёрла их краем рубашки и вернула обратно. – Она у тебя десять лет под носом торчит, а ты до сих пор не разглядел. Сейчас-то видишь?
- Твою отметку вижу. Свежая совсем, - Ванечка помассировал виски и сощурился. – Нет, больше ничего. А что?
- А то, что она всю ночь пялилась на мои татуировки.
- Серьёзно?
- Не всю, а только пару раз, - уточнила я. Но меня, кажется, просто не услышали.
Одноклассник продолжал разглядывать меня с такой тщательностью, словно надеялся просветить насквозь. Потом, отчаявшись увидеть что-то недоступное, снял с себя очки и протянул их мне:
- Надень и осмотрись.
Я послушно водрузила стекляшки на нос. И мир вокруг сразу же преобразился.
Все привычные очертания предметов расплылись, цвета поблекли. Зато внезапно проявились непонятные знаки на стенах, окнах и даже людях. На моей руке красовалась надпись «Срочно проверить! 184-01». Тот же номер значился на тыльной стороне ладони Хель, рядом с какой-то эмблемкой. И узоры на её веках и вокруг глаз я теперь видела гораздо чётче, чем ночью.
Видела и красновато-бурые потёки крови на дверном косяке – несколько лет назад раздолбай-Витька разбил об него лоб. Рана давно зажила, Витька окончил школу, история забылась – а кровь осталась.
Мимо, пылая неправедным гневом, промчалась Танька. Причём внешне староста казалась совершенно спокойной, но светящиеся алым глаза и лёгкое мерцание воздуха вокруг сжатых кулаков выдавали её с головой.
На другом конце коридора девятиклассницы вдохновенно обсуждали новый клип Энрике Иглесиаса, и я слышала... нет, я видела каждое их слово. Словно вдруг научилась читать по губам, несмотря на то, что сами губы различала с трудом, а часть из девушек и вовсе стояла ко мне спиной. При этом одну из них окружала странная белёсая дымка, распознать значение которой у меня никак не получалось.
- Что это? – не выдержала я. – Вот на той, тёмненькой?
Хель на мгновение прикрыла глаза и ухмыльнулась:
- Ну, как тебе сказать... Рановато современные дети половую жизнь начинают, рановато.
- И что, вот так всё-всё можно разглядеть?
- Очень многое, - кивнул Ванечка, протягивая руку за очками. – Главное – знать, куда смотреть. И уметь видеть. Обычный человек, примеривший эти очки, обнаружит лишь, что зрение у меня крайне паршивое.
- Значит, я – необычный?
- Выходит, что так. Только радоваться не спеши. Ещё успеешь пожалеть об отсутствии нормальной жизни. Хель, ты начальству про неё говорила?
- Нет ещё. Я же как приехала – никого не видела. И телефон шефа не помню.
- Ладно, я сам свяжусь. В курс дела ввела?
- Так о том и речь, что...
- Способности выявила?
- Нет пока...
- Тогда что вы всю ночь делали?
- Стоп! – Я вклинилась между одноклассниками. – Очки – это, конечно, круто. Но если мне сейчас же кто-нибудь не объяснит, что происходит, то я просто развернусь и уйду. Потому что не могу больше стоять и ничего не понимать. Какие способности? Какое начальство? И что всё-таки здесь происходит?!
- Ладно, ладно, - примирительно протянул Ванечка. – После уроков всё спокойно объясню.
- После уроков у меня концерт. Сейчас!
- Да не могу я сейчас! Это всё не так быстро происходит. Надо же с мыслями собраться. Подумать, с чего начать...
- Вань, ну что ты как блондинка перед свиданием! Начни уже хоть с чего-нибудь!
- Ла-а-адно... - Парень поправил очки, глубоко вздохнул и сразу стал похож на привычного себя, читающего на уроке очередной километровый доклад. - Начнём с того, что...
И тут прозвенел звонок. Сокращёнными в честь праздника сделали не только уроки, но и перемены.
Очередные полчаса ожидания дались мне куда тяжелее, чем предыдущие. Я честно пыталась слушать учительницу, но впервые в жизни поймала себя на мысли, что новая информация в голове не задерживается. Слова влетали в одно ухо – и тут же вылетали в другое, минуя мозг. Хель же, как назло, внимательно смотрела на доску. Даже открытыми глазами. И Ванечка что-то старательно записывал в толстую тетрадь.
Остальные одноклассники занимались чем угодно, только не учёбой. То и дело откуда-то раздавалось шуршание конфетных фантиков, тихое перешёптывание и сдавленное хихиканье. А некоторые вообще устроили себе праздник, не явившись на занятия. Место Игоря так и вовсе пустовало второй день подряд.
Как только началась перемена, я уволокла Ванечку и Хель в закуток под лестницей. Там было тише и спокойнее, чем в коридоре. А ещё темнее и уютнее. И поэтому легче верилось в странное и мистическое.
- На самом деле, всё очень просто, - начал отличник. И вид у него был такой, словно весь урок он только и делал, что придумывал эту фразу. – Вот ты в бога веришь?
- В Зевса, Одина или Кецалькоатля? – машинально уточнила я.
Религией я никогда не увлекалась, в церковь не ходила, пост не соблюдала и вообще большую часть сознательной жизни считала себя атеисткой. Однако мифов и легенд в детстве прочитала великое множество. Поэтому, когда разномастные «Свидетели Иеговы» и прочие подобные деятели приставали ко мне с вопросом о вероисповедании, я обычно, не мудрствуя лукаво, начинала ответную атаку. И на их стандартное «Бог един» перечисляла десяток древнегреческих олимпийцев. Помогало. Отставали.
Ванечка не отстал, только расхохотался так, что слёзы из глаз брызнули.
- Очень правильная постановка вопроса, - отсмеявшись, сообщил он. – В любого из них. Или во всех одновременно.
Я хотела было честно ответить, что ни в одного не верю, но вдруг замерла в нерешительности. Мне всю ночь рассказывали совершенно невероятные вещи о каких-то дорогах, тенях и магических метках. Но это была правда. Правда, похожая на миф. Тогда почему миф, в свою очередь, не может оказать правдой?
- Ваньк... Ты хочешь сказать, что они существуют?
- Ага! И они, и ещё огромное количество других, известных и неизвестных. Говорят же, что боги живут, пока в них верят. Ну и вот... полноценной жизнью это назвать сложно, конечно. Они просто существуют в своих замкнутых мирках: ещё не мертвы, но и над нами уже не властны. У них там свои законы, свои порядки. Когда-то эти миры располагались вплотную к нашему, и чтоб попасть на Олимп, достаточно было просто попасть на Олимп. То есть, буквально, подняться на вершину горы. А сейчас хоть всё там облазь, всё равно до Зевса не докричишься. Но есть такие специальные люди - привратники. Они могут открыть проход. Даже лезть никуда не придётся, можно из любой точки переместиться. Хоть отсюда. Только привратников очень мало. На всю Россию человек десять, наверное. Это очень редкий дар!
- И вы, конечно, все такие супер-пупер-избранные и этим даром обладаете? – недоверчиво уточнила я.
- Нет, конечно! – фыркнула Хель.
- Да... - в унисон с ней вздохнул Ванечка.
- Так «нет» или «да»? – не поняла я.
- Я – да. Она – нет, - терпеливо разъяснил очкарик. – Но это сейчас к делу не относится. Важнее другое: привратники могут соединять миры напрямую, из-за чего создаётся иллюзия, будто они рядом. На самом же деле между ними существует некое пространство. Очень странное место, в котором не работает техника, и вообще все физические законы дают сбой. Там даже понятие времени очень условно. Зато там обитают тени. До сих пор никто не может внятно объяснить, что это такое. Но то, что они смертельно опасны при малейшем касании – факт. Однако, главная беда не в том, что их нельзя касаться, а в том, что они могут проникать в мысли через сны. То пространство, в котором они обитают, каким-то образом взаимодействует с ночными кошмарами. Человек погружается туда всё больше и больше, а потом, в какой-то момент, просто сходит с ума. А дальше уже всякое бывает. Подробности, если хочешь, потом расскажу. В общем, как ты понимаешь, существует организация, которая борется с тенями, предотвращает их появление в нашей реальности и заодно осуществляет коммуникацию с другими мирами. Вот и всё, если вкратце. Вопросы есть?
- Один есть, - подумав, решила я. – Это точно правда? Или вы меня разыграли, и теперь в глубине души угораете со смеху.
- Не веришь – спроси у бабушки, - пожал плечами Ванечка.
- У Людмилы Николаевны? Так она что, тоже в курсе?
- Конечно. Вообще, умение видеть тени и всё, что с ними связано, как правило, передаётся генетически. Так что если у тебя в семье никто не владел такими способностями – то очень странно, что они вдруг прорезались. Хотя, тоже бывает.
- Наверно... - кивнула я. И подумала про себя, что прорезались-то, может, и не вдруг. Но выяснить это вряд ли получится. Любимый вопрос всех родственников: «Да от кого же мать тебя нагуляла?!» приобрёл неожиданную актуальность. Но шансы получить на него ответ были минимальны. Если уж за столько лет никто так ничего и не вызнал.
Традиция ставить в честь праздников концерты была стара, как Людмила Николаевна. И так же незыблема. При этом всю работу школьники должны были делать сами, начиная от подбора программы и заканчивая стиркой потёртого бордового занавеса. Естественно, это действо не вызывало энтузиазма ни у выступающих, ни у зрителей. Первым отчаянно хотелось домой, чтоб хоть немножко отдохнуть и подготовиться к следующему учебному дню. Вторым... да того же самого, наверное.
Поэтому от концерта обеим сторонам нужно было только одно – чтоб он побыстрей закончился. На неизбежные накладки внимания привычно не обращали.
И только староста Татьяна перед каждым своим выступлением кричала, что всё должно быть идеально. Чтоб платье блестело и переливалось, сверху сыпались лепестки роз, за кулисами стоял чай-каркаде в термосе, а стереосистема издавала чистые звуки, вместо своего обычного хрипа и шипения.
А ещё ей нужен был парень. Просто позарез.
- Где его носит? – надрывалась наша примадонна, нервно вышагивая по закулисью. – Весь месяц репетировали, а теперь он даже трубку не берёт. И на уроки не пришёл, зараза такая.
- А кто не пришёл-то? – поинтересовалась Хель, за что сразу же схлопотала гневный взгляд и очередной вопль:
- Это всё ты! Ты ему нос разбила, поэтому он даже если и пришёл бы, то был бы некрасивый! А он мне красивый нужен! Мы месяц репетировали!
- А... С Игорем что ли?
- Да! Там всё так стильно должно было быть! Я вся такая в платье, и пою, и лепестки, а он ко мне подходит с букетом цветов – и мы потом танцуем, танцуем. А потом я опять пою. И где теперь мои цветы? Где мой Игорь?
- Возьми кого-нибудь другого. Тоже мне, проблема: цветы подарить.
- Не только подарить, а ещё и станцевать. И он там по сюжету будто с войны возвращается. У его отца форма есть, он обещал принести... А теперь ни его, ни формы, ни цветов... А всё ты! Ты мне весь номер испортила!
- Ну извини. Бывают в жизни моменты, когда надо полагаться на голос, а не на номер.
Тут Хель слегка погорячилась, конечно. Голос у Татьяны был, и неплохой. Поэтому и песни, и истерики в её исполнении выходили одинаково задушевно. И громко.
Вот и сейчас она ненадолго замолчала, морально готовясь выдать сольную партию... и вдруг отшагнула назад, придирчиво оглядела мою соседку по парте и неожиданно для всех заявила:
- Ты сегодня будешь моим парнем.
- Чего? – опешила Хель. – Кем?
- Парнем. Моим, - с серьёзным видом повторила староста, – Выйдешь, цветы подаришь и вальс станцуешь! Умеешь вальс танцевать?
- Конечно, нет.
- А придётся!
- Да почему я?
- Потому что у всех остальных другие номера. А кто свободен – те давно домой удрали.
- Да, но... Тебя не смущает, что я, мягко говоря, немного другого пола?
- Ничего, сейчас это лечат, - беспечно отмахнулась Татьяна. – В общем, я пошла переодеваться. И не вздумай удрать. Хотя... за цветами сбегай. Я от сценария отклоняться не намерена!
- Да чтоб вас всех коромыслом об забор! Почему я? – проворчала Хель, возводя глаза к потолку. – Я же не похожа на парня!
- Честно говоря, похожа, - возвестил потолок голосом пятиклашки Люси. Сидела она, конечно, не прямо на нём, а на стремянке. И именно она должна была с этой стремянки щедро сыпать вниз розовые лепестки.
- Похожа? – обречённо спросила Хель.
– Похожа, - подтвердила я. - Особенно издалека. И... ведь Игоря действительно нет из-за тебя. Наверное...
- Вы все сговорились, - вздохнула одноклассница. – Ладно. Где у вас тут можно цветы найти?
- На остановке магазинчик есть. Только не опоздай, а то Танька меня со свету сживёт.
- Тебя-то за что?
- За компанию.
- Тогда держись. Я быстро, - подруга выскочила в коридор, на ходу натягивая куртку... и только тогда я вспомнила про деньги. Которых, если верить утреннему разговору, у Хель с собой не было.
Следующие несколько минут я провела в глубокой задумчивости. Нет, в Ольгину находчивость я верила безоговорочно. И именно это меня беспокоило. С неё ведь вполне станется спереть букетик из ларька, или вовсе набрать бумажных цветочков на кладбище. Правда, ближайшее кладбище на другом конце города. Так ведь и дури в сероволосой голове не меньше, чем той же находчивости.
Концертные номера привычно сменяли друг друга. На сцене уже и пели, и плясали, и шутили, и даже устраивали показательное мордобитие.
Вскоре появилась переодевшаяся Татьяна: яркий макияж, лак с блёстками на тёмных локонах и расшитое золотыми пайетками платье. На мой взгляд – слишком вызывающе. Хотя для сцены, наверное, самое то.
Время шло. Хель не возвращалась. Староста нервничала и из-за этого придиралась ко всему подряд. Больше всего досталось почему-то Пашке, исполняющему обязанности звукооператора. Мол, аппаратура у него вечно барахлит, и провода под ногами мешаются, и звук слишком тихий, и файлы он постоянно путает.
На моей памяти Пашка файлы спутал всего один раз: на линейке первого сентября вместо классического «Школьные годы чудесные» из колонок почему-то зазвучало «Мама-анархия». Причём сам парень уверял, что он не виноват, и неизвестные доброжелатели просто подменили кассету. «Доброжелателей» у нас всегда хватало, поэтому в оправдание верилось легко. Но наша староста никогда не забывала в очередной раз попрекнуть этим случаем бессменного звукача. А он даже поругаться с ней толком не мог, потому что был слишком занят происходящим на сцене: оттуда сейчас как раз сматывались очередные выступающие.
- Тань, твой выход, - напомнила я.
- Сама вижу, - нервно огрызнулась староста. – Ну и где носит твою подругу?
- Где-нибудь, - я с напускным равнодушием пожала плечами. – Придётся тебе выкручиваться самой.
- А чем я проигрыш между куплетами забью?
- Своим прекрасным ликом, - буркнул Пашка, не отрываясь от пульта. – Пусть любуются. Всё, иди уже!
- Вот как чувствовала, что не надо связываться с этой новенькой, - проворчала Татьяна. И, нацепив на голову микрофон, вышла на сцену.
А я залезла на подоконник и уставилась на улицу. Прохожих было мало. Видимо, все уже уютно устроились дома за столом. Какое-то подобие жизни кипело только возле цветочного ларька... но Хель там не было. Куда эта полоумная могла запропаститься?
Татьяна уже допевала первый куплет, когда по лестнице прогрохотали шаги, и в закулисье ввалилась Хель с объёмным полиэтиленовым пакетом.
- Опоздала? - обречённо спросила она.
- Нет ещё. Как раз тебе выходить, - я спрыгнула с подоконника и подтолкнула подругу к сцене.
- А потом что делать? Когда выйду?
- По ситуации, - отмахнулась я.
Сценарий номера я, конечно, знала. И на репетициях не раз его видела. Но как всё это пересказать за две с половиной секунды - совершенно не представляла.
В итоге в тот момент, когда из-за кулис должен был появиться бравый военный с букетом, на сцену вынырнула Хель в мятом камуфляже, на ходу вытаскивая из пакета разлапистый кактус в горшке. С этим презентом она промаршировала к Татьяне и остановилась впритык к ней.
На несколько секунд обе девушки замерли, в упор глядя друг на друга.
- Что это? – наконец прошептала Татьяна. И её голос, усиленный колонками, разнесся по залу.
- Ты же просила цветок, - ответила Хель на ухо старосте. Опять-таки, прямо в микрофон.
- Да, но не такой же! Обычный цветок. Знаешь, стебель, листья, пестик, тычинки...
- Других не было. Но он, кстати, цветущий! Вон, видишь, даже бутончик маленький виднеется...
В зале раздались разрозненные смешки.
Татьяна густо покраснела. Я чертыхнулась. Звукооператор Пашка прыснул в кулак.
- Выруби звук, - крикнула я ему.
- Ну уж нет, - оскалился парень. И мстительно выкрутил регулятор на полную мощность.
Староста тем временем справилась со смущением и положила левую руку на плечо Хель, приготовившись вальсировать.
- Э-э-э... А его куда? – раздалось из колонок, и моя соседка по парте задумчиво повертела в руках кактус.
- Да брось ты его.
Хель бросила. Не то, чтоб совсем уж с размаху, но горшок всё равно разбился, и по сцене раскатилась земля вперемешку с колючими зелёными шариками. Татьяна что-то прошипела сквозь зубы, но справилась с собой и, вслух отсчитывая ритм, закружила партнёршу в танце.
На первом «Раз-два-три» Хель наступила старосте на подол. На втором – тоже, но другой ногой. На третьем несчастное платье избежало Ольгиного ботинка, зато к тонкой ткани прицепился кактусёнок. На четвёртом – после резкого поворота – он отцепился и улетел в зрительный зал, приземлившись аккурат в объёмистое декольте директрисы. На пятом танцующих занесло в сторону, и Хель задела плечом прятавшуюся за кулисами стремянку.
Стремянка-то покачнулась и выправилась, а вот сидевшая на ней пятиклашка с корзинкой лепестков – нет.
Девочка вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Не получилось: корзинка полетела в одну сторону, а её владелица – в другую. Тут Пашка решил поиграть в героя и, бросив всё, кинулся ловить малявку. При этом запнулся за один из своих же проводов, грохнулся и часть пути проехался на животе по паркету. Девочку, что характерно, поймал. Правда, по пути окончательно сбил стремянку.
Хель в это время обнаружила, что на неё с разных сторон падают лестница и плетёная корзинка, и как-то умудрилась спасти и то, и другое. Правда, в стремянку она вцепилась руками, а корзинка приземлилась ей на голову. Ну так не на пол же!
Тут проигрыш наконец-то кончился, и Татьяна замерла посреди сцены, старательно выводя слова последнего куплета. Правда, слышно её было плохо – Пашка запнулся именно за тот провод, который вёл к колонкам.
Зато в воздухе кружились и плавно опускались на сцену цветочные лепестки.
- По-моему, это успех! – заявила я, встречая девушек за кулисами.
- Это кошмар! – взвизгнула Татьяна, наконец-то давая волю чувствам. – Полный провал! Весь мой номер, вся моя песня... Слышишь? Они же смеются! Они до сих пор надо мной смеются.
- Вот я и говорю – успех. Впервые на моей памяти зрители хоть как-то среагировали на происходящее.
- Это точно, - усмехнулся Пашка, потирая ушибленную коленку. – Завтра станете главной темой для обсуждений.
- И вообще весело было! – присоединилась пятиклашка.
- Ы-ы-ы-ы-ы! – провыла староста, картинно закрыв лицо руками. – Чтоб я ещё раз с вами связалась! – И выбежала в коридор, напоследок «нечаянно» толкнув меня плечом.
- Ну а я-то здесь причём? – удивилась я.
- Разве не понятно? Ты со мной дружишь, - хмыкнула Хель, стягивая с головы корзинку.
- А ты тоже хороша! Зачем устроила весь этот бедлам? И не говори, что нечаянно.
- Как тебе сказать... Зато к подготовке первомайского концерта меня теперь точно не припашут.
- Это уж наверняка. С такой связываться – себе дороже. Ты где кактус взяла?
- В кабинете биологии одолжила.
- А чего тогда так долго?
- Да он заперт был. Пришлось из соседнего кабинета лезть.
- К-как лезть?
- Ну как... через окно, по карнизу. Хорошо, что там форточку на ночь оставили, чтоб проветривалось.
- Хель, там четвёртый этаж!
- Да, я знаю. Ну так сугробы же! Если что – падать мягко.
- Ух ты! Надо будет попробовать! – прозвучало сверху. Люська снова взобралась на стремянку и теперь сидела на верхней ступеньке, болтая ногами.
- Меня окружают идиоты, - мрачно пробормотала я.
- Будем политкорректны. Не идиоты, а экстремалы, - поправила Хель, перемигиваясь с неугомонной пятиклассницей.