Глава 1
14 мая
2022 год
Консерватория
концертмейстерский экзамен
Мои руки стремительно перемещаются по черно-белым клавишам, с точностью и уверенностью, свойственными только истинному профессионалу. Пальцы непрерывно надавливают на нужные ноты, каждое движение — тщательно выверенное и обдуманное. Звук пианино наполняет пространство консерватории, проникая в самые удалённые уголки зала. Ритм и гармония звучат с абсолютной чёткостью, создавая мощную и захватывающую атмосферу. Я чувствую, как каждая нота резонирует с моим внутренним миром, и это поглощение в музыку позволяет мне выразить себя на высшем уровне. Каждое прикосновение к клавишам становится частью сложного музыкального полотна, показывая не только технику, но и глубокое понимание произведения.
Т/И— "соль-диез четвертой октавы..соль-диез четвертой октавы..фа-диез четвертой октавы..ре-диез четвертой октавы..затем!
Повторяю про себя ноты и октавы, сосредоточенно следя за каждым звуком. Мои мысли полностью поглощены только пианино. Я ощущаю взгляды учителей, педагогов и критиков, словно они проникают в меня. Эти взгляды вызывают у меня напряжение, но я знаю, что должна продемонстрировать свои способности и показать, на что я способна. В этом экзамене нет места для ошибок — я обязана показать, что достойна высоких оценок и признания.
Т/И— "соль-диез четвертой октавы..фа-диез четвертой октавы! Затем, идет ми четвертой октавы..Следующая нота — си третьей октавы.."
Пальцы, они ужасно болят — эта отвратительная, ноющая боль пронизывает каждую фалангу, словно лишая меня чувствительности. Кожа горит, и каждый удар по клавишам приносит дискомфорт. Но я знаю, что это должно быть так. Если я продолжаю работать и преодолевать эту боль, значит, светлое будущее не просто миф — оно обязательно наступит. Я уверена в этом!
Т/И— "ми четвертой октавы..затем! Затем.."
Забытая нота — первый промах. Педагоги выражают своё недовольство, цокая языком и записывая что-то в своих блокнотах. Их взгляды сверлят меня, а стук по деревянному столу добавляет напряжения в атмосферу. Я чувствую, как нарастают давление и ожидание, но не могу позволить себе ошибаться снова.
Т/И—"нет нет нет..! Так не должно быть..!"
Пытаясь вернуть себя в реальность, я обнаруживаю, что моё воображение создает ужасающие иллюзии. Что, если я снова ошибусь? Что, если мечта о карьере пианиста разрушится, и я окажусь за столом на детских спектаклях? Мысли о подобной участи становятся невыносимыми. Так не должно быть...
Т/И— соберись..! —сказала ты шепотом , все так же глядя на инструмент.
Ми четвертой октавы снова..
Далее ре-диез четвертой октавы
Затем идет си четвертой октавы
Следует ми четвертой октавы
Затем ре-диез четвертой октавы
После идёт до-диез четвертой октавы
И снова повторяется соль-диез четвертой октавы..
Мои пальцы мчались по клавишам пианино, каждое движение было полным решимости и сосредоточенности. Ноты стремительно перемешивались, а мелодия приобретала свою завершённость. Каждый аккорд отдавался болью в пальцах, но я не замечала её — слишком важен был конечный результат.
Эти последние аккорды были испытанием всей моей выдержки. Мучительная боль в пальцах, усталость, которая охватила меня от долгих часов за инструментом — всё это должно было оправдаться. Я знала, что каждый момент, проведённый за пианино, приближает меня к цели. Этот экзамен был не просто проверкой знаний и навыков, это было воплощение всех моих мечт и надежд.
Взгляд учителей и критиков был неподвижным и строгим, их ожидания были высоки, но я была готова оправдать их доверие. Каждый промах был бы катастрофой, но сейчас, в этой последней части произведения, я была сосредоточена на достижении успеха. Эта последняя мелодия, последняя мучительная боль в пальцах — всё это было необходимо, чтобы добиться того, чего я так стремилась.
Я чувствовала, как напрягаются мышцы, как я борюсь с усталостью и давлением, но в то же время, в голове уже рисовался образ результата. Эти долгие годы учёбы, репетиторов, бессонные ночи и заучивание нот всё это должно было вознаградиться. Я должна была победить эту волну страха и напряжения, чтобы поднести своё достижение к финальной ноте. Успех был так близок, и я ощущала, как всё это начинает сближаться, как если бы каждая нота, каждое прикосновение к клавишам приближали меня к заветной цели.
Т/И—" а сейчас! Сейчас.." — страх проник в глубь груди – "нота! Забыла ноту! Быть не может..!"
Пальцы начали замедляться, и я почувствовала, как их движения становятся всё более неуверенными. Боль в суставах и мышцах, от которой я пыталась отмахнуться, теперь стала невыносимой. Усталость заполнила каждую клетку моего тела, но я продолжала играть, несмотря на это.
Закончилось ли всё? Я не могла сказать точно. Время, кажется, остановилось, и каждый аккорд, каждая нота разливалась в пространстве, оставляя лишь звуки и тишину. Моя игра становилась всё менее точной, но я стремилась до конца.
Внезапно я замерла, не в силах понять, как закончила этот последний аккорд. Пальцы, которые ещё мгновение назад стремительно бегали по клавишам, теперь были словно окоченевшими. Я смотрела на пианино, как будто ожидая ответа от него. Моя душа была полна смешанных эмоций — от тревоги до надежды. Удалось ли мне достичь того, чего я хотела? Теперь всё зависело от того, как оценят мой труд.
Сидя перед ними, я ощущала их пристальный взгляд, старые лица с глубокими морщинами и фиолетовыми тенями под глазами. Их жестокие слова, вероятно, оспаривали каждую мою ноту, каждое движение, но звуки их голосов сливались в уханье. Я не могла разобрать, что именно они говорили, из-за навязчивого звона в ушах. Но последнее слово, которое я всё же уловила сквозь шум, прозвучало ясно и отчётливо.
– «неудовлетворительно»
"Неудовлетворительно" — это слово пробило меня до глубины души. Оно обрушилось на меня, как гром среди ясного неба, и вывело все усилия, которые я вложила в эту подготовку, на поверхность. Каждая мучительная репетиция, каждая ночь без сна, каждое жертвование и старания — всё это вдруг показалось мне тщетным. Я почувствовала, что упала ниже среднего, и это осознание было как удар в грудь. В моем сознании заползла тень отчаяния: если я даже не достигла среднего уровня, значит, я ничтожество, и всё было напрасно. Значит , все это , не имело никакого смысла..
***
Т/И —Я никогда... Слышишь? Никогда больше не смогу прикоснуться к этому отвратительному инструменту. Он напоминает мне, что я ничто. И, кажется, смысла оставлять его в моей комнате больше нет..!
Бежевые обои, которые раньше казались мне уютными, теперь выглядели как выцветшие тряпки, свисающие с потолка. В комнате царил беспорядок: разорванные книги и листы с нотами, которые я когда-то так усердно изучала, валялись на полу, словно символы моего провала. Сломанная деревянная полка, развалившаяся под тяжестью неудач, была отброшена в угол, как очередной напоминание о моих слабостях.
А это отвратительное пианино, которое когда-то было центром моего мира, теперь стояло в углу под простыней, будто бы я могла забыть о его существовании, закрыв его от глаз. Но я знала, что это невозможно. Каждое его скрипучее и порванное ремесло напоминает мне о моем поражении. Как я ненавижу его! Как я ненавижу себя за то, что когда-то позволила этому инструменту стать частью своей жизни. Это пианино стало символом моих несбывшихся мечт, моих провалов и беспомощности. Я больше не могу и не хочу смотреть на него. Он стал для меня воплощением всех моих неудач, и я не могу терпеть, чтобы он напоминал мне о них каждый день.
Папа —Ты не можешь так поступить! Мы вложили столько времени и денег в это, а ты просто берешь и бросаешь инструмент?
Т/И —С радостью! Я с радостью признаю, что теперь я ничто! Все эти годы, все усилия — все зря. Я больше не могу и не хочу быть привязана к этому инструменту, который стал олицетворением моего провала. Мне проще признать, что все это не имеет смысла, чем продолжать мучиться.
Папа — что бы сказала мама?!
Т/И— нету мамы! Нету её! Ты слышишь ?
Папа —не смей так говорить !
Т/И- говорить что? Правду ?! – вся злость , вмиг вылетела из моего рта – я тебе скажу реальную правду ! Правда - это жизнь со сплошными разочарованиями!
После этих слов я бросилась прочь, как будто стремясь убежать от внутренней боли, которая разрывала меня изнутри. Я чувствовала, как в груди сжимается комок вины и отчаяния, и каждое моё движение было пропитано этим мучительным чувством. Вся комната осталась позади — с её сломанными книгами, испорченным пианино и разбросанными нотами, которые теперь казались мне не просто беспорядком, а символом моих неудач и сломанных мечт.
Больше ничего не имеет смысла .
***
2 года спустя
Городская больница № 220
Два года пролетели не просто медленно, а мучительно, словно каждый день растягивался на вечность. Эти дни были заполнены серыми буднями и бесконечным чувством разочарования. Я пыталась забыть об угнетающем свете моего прошлого и постоянной боли, которую приносило каждое воспоминание о музыке. Каждый день был похож на предыдущий, и, что самое ужасное, я ощущала, как угасает всё то, что когда-то было важно.
И где я оказалась? Не в тех детских музыкальных спектаклях, которых я когда-то так боялась. Вместо этого я сижу в палате, окруженная больными, и переживаю совсем другую реальность. Мои руки больше не касаются клавиш пианино, а лишь протирают столы и собирают таблетки. Я стала помощником по медицинскому уходу, проводя дни и ночи, ухаживая за людьми и помогая им справляться с их страданиями. Я оказалась здесь не по своему желанию, а потому что так сложилась жизнь. Работы моего отца, который теперь занимает высокую позицию в этой больнице, подтолкнули меня к этому. Он ожидал, что я продолжу его дело, но как можно было ожидать, что я продолжу что-то, когда моя собственная мечта разбилась вдребезги? Я приняла эту роль не потому, что этого хотела, а потому что не было другого выбора. Моя жизнь больше не принадлежит мне, а стала частью этой бесконечной, холодной и бесчеловечной системы, где я лишь одна из многочисленных помощников.
18:49
Сережа — хэй! Звезда рояля , тебя в шестнадцатую палату вызывают .
Т/И— не смей меня так назвать !
Сережа — окей окей! Как желаешь !
Ты тяжело выдохнула, чувствуя, как усталость снова накрывает тебя волной. С трудом оторвав взгляд от своих собственных забот, ты посмотрела на коллегу — ещё одного помощника, работающего рядом. Его лицо тоже выражало тени усталости и измождения, глаза были тусклы, словно в них отражалась вся тяжесть этой работы . Но , за то Сережа всегда ехидно улыбался , это меня бесило.
Молчание между вами было наполнено пониманием и общим чувством обреченности. Работа в этом месте, среди болезней и страданий, была неизменно трудной и изматывающей. Ты знала, что каждый из вас справляется как может, стараясь сохранить остатки человеческого тепла и заботы в этом холодном и бездушном окружении.
Т/И— хм..! Что надо?
Сережа— за капельницей следить , потом поменять на другой препарат . Тебе вот рецепт передали .
Сережа протянул мне маленький листочек на котором было написано название препарата .
Т/И— получается нужно идти на склад?
Сережа — так точно!
Т/И— ясно.
Сережа снова ехидно улыбнулся, а затем скрылся за поворотом, оставив тебя в одиночестве. Хоть его поведение и бесило тебя, в глубине души ты понимала его. В этом мрачном месте, где каждый день кажется бесконечным и полным страданий, радость и юмор становятся спасительным спасением, позволяющим не погрузиться в бездну отчаяния. Смех и шутки становятся тем светлым пятном, которое помогает не утонуть в тени, нависшей над вашим существованием.
Я посмотрела на рецепт и увидела его сложное название. Я попыталась произнести его вслух, повторяя несколько раз, чтобы запомнить. Сложные термины и медицинская терминология казались мне непонятными, но я знала, что каждый элемент в этом списке важен для ухода за пациентами.
Т/И- Дексаметазон..
Спускаясь на самый нижний этаж, я направилась к аптечному складу, где хранились все препараты. У окна, через которое я обычно получала необходимые медикаменты, стояла моя приятельница. Она улыбнулась мне, и я почувствовала лёгкое облегчение от знакомства с человеком, который разделяет со мной эту тяжёлую работу.
Кая — привет Т/И! Как день проходит?
Т/И— привет ! тяжело , но вроде справляюсь .
Я протянула рецепт, и моя приятельница, быстро и уверенно, достала нужный препарат из-под стола. Кая передала его мне с лёгкой улыбкой, словно это был не просто медикамент, а символ надежды в этой тяжёлой и обременительной работе.
Кая — таблетки помогают?
Т/И— да вроде , спать стала лучше.
Кая - чудно , вот держи!
Т/И- спасибо , хорошей смены.
Кая - взаимно!
Кая была действительно хорошей девушкой: худой, красивой, с яркой улыбкой и добротой, которая словно светилась изнутри. Её репутация была безупречной, и это не удивительно. Помимо работы на аптечном складе, она вела успешные стримы и зарабатывала неплохие деньги. Кая даже пыталась втянуть меня в эту сферу, но я была уверена, что это совсем не моё дело.
21:55
После изматывающего дня в больнице, когда я проходила мимо сотен пациентов и бесконечных коридоров, мне казалось, что эти образы и запахи будут преследовать меня до конца жизни. Мельчание лиц, мозаика запахов медикаментов и звуки с реанимационного этажа становились частью моего существования, невидимой, но неотвратимой завесой, накрывающей моё сознание.
Каждый раз, проходя мимо пустой палаты, я не могла не вспомнить свою мамину палату. Вспоминала, как я в детстве старательно вырезала из бумаги цветы, змейки и животных, чтобы украсить её стены и сделать их менее гнетущими. Я помню, как мамина палата оживала от моих усилий, становясь уютным местом даже в такой ужасной обстановке. Я стремилась скрыть страшные, стерильные стены, которые казались столь холодными и безжизненными.
Но после её смерти всё изменилось. Палата осталась такой же белой и тихой, как и до этого, но теперь она была пуста, и её тишина стала невыносимо громкой. Это было нечто большее, чем просто страх; это была пустота, которая пронизывала каждую клетку моего тела и моей памяти. Уходя из таких палат, я чувствовала, как в груди накапливается холод, сжимая её до предела. Смысл и любовь, которые когда-то наполняли эти стены, исчезли, оставив только тень и одиночество.
Рак груди у мамы был длительным и мучительным. Я помню, как сначала она только жаловалась на небольшие боли и дискомфорт, но с каждым месяцем её состояние ухудшалось. Болезнь постепенно разрушала её тело, отнимая силы и надежду. Я наблюдала, как опухоль растёт, как мамин грудной онкологический диагноз превращается в реальность, которая поглощает её жизнь и нашу семью.
Когда мы впервые узнали о её диагнозе, это было как удар грома. Врачи говорили о запущенной стадии, о том, что рак распространился и лечение станет исключительно поддерживающим. Мы проходили через бесконечные курсы химиотерапии, которые не только изнуряли её, но и оставляли на её коже видимые следы борьбы. Я помню, как она с трудом справлялась с тошнотой и усталостью, как её прежняя энергия и жизнь таяли, уступая место болезненному и утомлённому существованию.
Её палата в больнице была окутана белым светом, но это не могло скрыть страдания, которые она переживала. После её смерти палата осталась такой же стерильной и белой, но она уже не несла в себе никакой жизни, только холодное молчание и память о том, как рак забрал у нас её.
Эти воспоминания, эти образы и эмоции преследуют меня каждый день в работе. Пустые палаты в больнице напоминают мне о том, что я видела и пережила, как рак забирает у людей их жизни, их надежды и мечты.
Т/И- я дома!
Услышав в ответ тишину, я внезапно вспомнила, что папа сейчас в командировке. Я сбросила с себя все лишнее, усталость и боль, и поплелась в ванную, где пыталась смыть с себя запах лекарств и клинический холод больницы. В тусклом свете ванной комнаты, глядя в зеркало, я увидела отражение, которое как будто бы сквозь толщу времени возвращало мне образы мамы.
Мои зеленые глаза, такие же яркие и полные жизни, когда-то, казалось, были отражением её собственных. Темные каштановые волосы, теперь тонкие и безжизненные, в какой-то момент были такими же густыми, как и её. Курносый нос и легкие синяки под глазами, которые были частью её внешности во время её борьбы с болезнью, теперь были моими.
Это был момент, когда я понимала, как сильно я похожа на неё, как многие черты, которые я вижу в себе, были её, её отражением. Иногда это было страшно — видеть в себе то, что однажды принадлежало ей, напоминание о её страданиях и о том, как она боролась до последнего. Быть похожей на неё и чувствовать её присутствие в себе было одновременно и утешением, и болью.
С таким потоком мыслей я направилась в свою спальню. Едва переступив порог, я тут же опустила глаза, лишь бы не видеть этот ненавистный музыкальный инструмент. Пианино, которое когда-то было моим самым большим увлечением, теперь стояло в углу, покрытое слоем пыли. На его клавишах и крышке лежали ненужные вещи, безделушки, которые как будто специально накапливались там, чтобы окончательно скрыть его от моих глаз.
Я быстро проглотила пару капсул снотворного, надеясь, что сон хотя бы ненадолго освободит меня от этих мыслей и от боли, которую я чувствовала каждый раз, когда видела пианино. Легла в кровать, чувствуя, как тяжесть всего дня давит на меня, и закрыла глаза, пытаясь погрузиться в забытье, которое только сон мог мне дать.