Глава 1.Утро в деревне и дорога в город
«Тропа бедняка всегда в гору, а солнце на ней никогда не светит».
Государство Чосон XVII век. н.э
Деревня Соллаль, затерянная на окраине большого города, жила в ритме, подчиненном природе. Здесь не было ни спешки, ни суеты — только медленное течение времени, отмеряемое сменой сезонов. Летом земля растрескивалась от жары, зимой — коченела от холода, а весной и осенью дожди превращали узкие тропинки в грязевые потоки.
Соллаль была крошечной, всего несколько десятков домов, прижавшихся друг к другу, будто стараясь согреться. Крыши – соломенные или покрытые потемневшей черепицей – кое-где проседали под тяжестью летних дождей и зимнего снега. Стены, сложенные из глины и дерева, давно потеряли первоначальный цвет, почернев от времени и копоти очагов.
Солнце ещё не поднялось высоко, но первый луч солнца, бледный и робкий, уже пробивался сквозь щели в стенах, оставляя на земляном полу дрожащие золотистые полосы.
****
Воздух внутри хижины был густым, пропитанным запахами прожитых лет: земляного пола, утоптанного до твердости камня, дыма от вчерашнего очага, в котором еще тлели угли, и затхлой сырости — старые деревянные балки, десятилетиями впитывавшие влагу, источали сладковато-горький аромат тления.
Джину застонал, перевернулся на жестком тюфяке, набитом сухой соломой.Его тело ныло после долгого сна на голой земле, лишь слегка смягченной тонким слоем спрессованной травы. Спать на полу было привычно, но не комфортно.В ушах стоял звон — отзвук петушиного крика, разорвавшего утреннюю тишину.
"Опять этот проклятый петух..." — подумал он, раздраженно морщась.
Он прикрыл глаза ладонью, пытаясь отгородиться от настойчивого света, чувствуя, как грубые мозоли на пальцах царапают кожу.
Лицо, когда-то ровного кремового оттенка, за лето покрылось легким загаром, особенно на скулах и переносице, где кожа слегка шелушилась от солнца. Черные, как смоль, волосы, обычно собранные в сантху (традиционная корейская мужская прическа) и перехваченные простой холщовой лентой сейчас растрепались за ночь, и несколько прядей выбивались из узла, падая на лоб.
Не в силах больше бороться с надоедливым лучём, Джину все же приподнялся и сел на тюфяк
Он натянул на себя потрёпанный чогори и паджи, подпоясался верёвкой и натянул на ноги ,почти стершиеся до дыр, соломенные сандалии.
Медленно поднявшись юноша пригладил мозолистой рукой всклокоченные волосы , и потянулся, чувствуя, как хрустят суставы.
Холодный утренний воздух заставлял кожу покрываться мурашками. На улице еще лежала роса, и сквозь дырявую стену пробивался влажный ветерок, шевеля пожелтевшие листья бумаги, которыми Джину когда-то пытался заклеить щели.
Выбравшись наружу, он вдохнул полной грудью. Воздух был свежим, с легкой горчинкой дыма из соседних домов.
Солнце еще не поднялось высоко, и роса блестела на траве, как рассыпанные серебряные монеты. Двор их хижины был маленьким, заставленным глиняными горшками заполненными рисом или ячменем.Джину взглянул на внутрь — мало. "Опять голодная зима будет..."
Деревня только начинала просыпаться
Старая вдова Аро-аджумма уже сидела у своего дома, перебирая рис в широком деревянном подносе. Ее морщинистые пальцы, кривые от артрита, ловко отделяли зерна от шелухи. За пазухой у нее висела резная курительная трубка – единственная ее роскошь.
Мальчишки-пастухи гнали тощих коров по узкой тропинке к ближайшей реке. Их босые ноги шлепали по грязи, оставшейся после вчерашнего дождя.
Рыбак возвращался с ночного лова, неся на плече пустую сеть — видимо, улов был скудным.
Через пару мгновений из-за угла показалась его младшая сестра, Миён — худая девчушка лет десяти, с растрепанными волосами. Она несла ведро с водой, еле передвигая ноги.
— "Опять спишь, как медведь зимой!" — фыркнула она, проходя мимо.
— "А ты как всегда встаешь раньше петуха,"— усмехнулся Джину, забирая у нее ведро, почувствовав, как напряглись мышцы руки. — "Когда она успела так вырасти?" — мелькнула мысль. Казалось, еще вчера она была совсем маленькой девочкой, сводящий его с ума ночным плачем, а теперь уже работала наравне со взрослыми.
В хижине их мать уже раздувала огонь в очаге. Ее лицо, когда-то красивое, теперь было изможденным от работы и болезней.
— " Джину-я, "— позвала она тихо, не поднимая глаз от огня. — " Помоги мне с рисом."
Он кивнул и послушно помог матери разложить скудный завтрак на небольшом столике, но взгляд его скользнул к углу, где стояла его бипа— простой четырехструнный инструмент. Дерево было потертым от времени, но струны все еще звенели чисто.Когда-то он принадлежал отцу.
"Если бы он был здесь..."
Но отца не было. Только память о нем, да эта старая бипа, на которой Джину учился играть ещё мальчонкой, сидя у ног отца долгими вечерами.
— "Ты сегодня в город?"— спросила Миён, примостившись рядом с братом за столом Джину кивнул
- "Да, схожу. Может что-нибудь да выручу сегодня" -последнюю фразу он сказал значительно тише, словно сам не верил ,что это возможно.
Через час Джину шел по узкой деревенской тропе, ведущей в город через рынок. Земля под ногами была влажной, и каждый шаг оставлял след.
Тропа, ведущая из Соллаль в город, была узкой, вытоптанной поколениями крестьян и торговцев. По краям росла низкая жухлая трава, еще мокрая от росы. Разок мелькнули поля рисовых чек:
- Ровные квадраты затопленной земли, где уже трудились крестьяне, согнувшись в три погибели над скудным урожаем
Чем ближе к городу, тем чаще встречались путники: - от торговцев до слуг янбанов (дворяне)
В самом городе запахи ярмарки накрывали его волной:
- Пряности — острый аромат красного перца, сладковатый имбирь, душистый чеснок.
- Дым — не только из труб, но и от жаровен, где жарили мясо на палочках.
-Влажная земля, смешанная с запахом скота и человеческого пота.
Людей вокруг было много:
- Торговцы в дорогих, но поношенных ханбоках выкрикивали цены.
- Ремесленники раскладывали товары — глиняные горшки, деревянные миски, ткани.
- Солдаты прохаживались между рядами, поглядывая на девушек.
- а молодежь весело прогуливалась по улочкам
Джину сжал бипу в руках. Может, сегодня ему повезет. Может, кто-то бросит ему медную монету.
Хотя он слабо в это верил.
И всё же он пошёл вперёд — потому что другого выбора у него не было.
Мир не был жестоким.
Он был просто равнодушным.
Как солнце, которое одинаково светит и на богатых, и на бедных.
Как земля, которая взращивает на себе и рис, и сорняки.
Как время, что течёт мимо, не замечая ничьей боли.