Времени вопреки

Париж снова дышал. Прошли недели после финальной битвы. Дома восстановили фасады, улицы залили светом, а в небе снова пролетали голуби, а не тени.

О Тьмокоре теперь говорили как о страшном сне, как о том, что почти случилось. И всё потому, что одна героиня сделала невозможное, но никто не знал её имени. Только герои из штаба Чудесных помнили. Помнили Хиноко. И только они — знали, что она вернулась.

В кафе Тома и Сабрины, наверху над пекарней, стояли три чашки какао.
Лина держала свою в ладонях и смотрела в окно — в город, который снова был её. Рядом — Маринетт, та самая Маринетт, которой она однажды сказала:

«Ты для меня роднее всех в этом времени.»

— Значит, ты осталась? — спросила Маринетт, не отрывая взгляда от Лины.

— У меня не было другого выбора, — тихо ответила Лина. — Я поняла, что не смогу жить без всего, что я здесь нашла, без тебя, без Луки, без ребят, без нашей команды чудесных

— Ты потеряла свою семью

— Может быть. — Лина пожала плечами, с  горечью в голосе — Но у меня теперь есть другая, не вместо, а по-другому. Иногда Вселенная дарит тебе то, о чём ты даже не просила. И это ты. Ты, Алья, Адриан. Все вы.

Маринетт сглотнула и обняла Лину, просто крепко, по-сестрински.

— Ты не представляешь, как мы скучали, особенно он.

— Лука?

— Лука. Он с тех пор всегда смотрел в небо. Ждал, плакал. Я такого никогда не видела еще.

— А теперь он знает, что я выбрала его. И никогда не пожалею. — Лина кивнула, глядя в кружку:

Позже, когда солнце клонилось к закату, они встретились в саду под виноградной аркой. Лука сидел с гитарой, увидев Лину, он не встал, а просто закрыл глаза и улыбнулся.

— Знаешь, что я сыграю тебе? — спросил он.

— Только не ту грустную.

— Нет. Сегодня мелодия встречи. Новая, про нас.

Он начал играть. Музыка текла, как вода, как дыхание, как обещание: что это — не конец, что теперь у них есть время, все время мира и каждый день будет настоящим. Лина положила голову ему на плечо.

— Мне снился сон, — прошептала она — В котором нас не было и всё исчезло, но потом я проснулась и ты был рядом. Это всё, что мне нужно.

Лука поцеловал её в волосы.

— Я никогда больше не отпущу.

Где-то в слоях одежды на шее Лины, висел талисман Хиноко, она дала себе обещание, что придет по зову Ледибаг, когда снова понадобиться. В воздухе ещё долго оставался шлейф пламени, напоминание о той, кто однажды решила верить и спасла всех.

Прошло пять лет. Пять лет тишины. Пять лет, как тьма ушла из Парижа, оставив за собой только редкие сны и лёгкую дрожь в сердце, когда кто-то слишком долго смотрит в небо. Пять лет, за которые герои снова стали людьми, а сегодня — день, в который никто не вспоминал про прошлое. Сегодня — день их свадьбы.

На окраине Парижа, среди яблоневого сада, всё было украшено лентами и гирляндами из лампочек. Не пафосно, не громко, просто тепло. На поляне стояли длинные деревянные столы, на которых стояли букеты из полевых цветов, карамельные пироги и музыкальные пластинки. Все гости — без масок, просто собой.

Маринетт сидела с Альей и Нино, придерживая на руках подарок для молодоженов рядом с Адрианом. Ким дразнил Макса по поводу галстука. Роуз принесла букет, который оказалась собрала сама с Джулеккой.

А посреди всего этого — стоял Лука. Он был в светлой рубашке, волосы собраны назад, на шее висел кулон, тот самый, старый, который он всё ещё носил. Он не говорил ни слова — просто смотрел. На неё. На Лину. Лёгкое платье, небрежный пучок, в глазах — тот самый огонь и в нём теперь было место для счастья.

Когда они подошли друг к другу и взялись за руки, Лука выдохнул:

— Я думал, чудеса закончились.

— Нет, — прошептала Лина. — Просто они стали нашей повседневностью.

И под шум листвы, без клятв, но с абсолютной тишиной, в которой звучало главное — они стали семьёй.

Дом у них был небольшой, но уютный. С окнами на реку, с качелями под клёном, с крыльцом, на котором постоянно оставались следы от босых ног.

Лина сидела на диване, укутавшись в плед, с кружкой какао в руках. Лука читал что-то, а потом тихо отложил книгу и посмотрел на неё.

— Думаешь о ней? — спросил он, не глядя.

Лина кивнула.

— Иногда, я вспоминаю маму. Не её лицо даже, а как она всегда поправляла мне воротник, как пахла кофе с корицей по утрам, как смеялась, когда у меня ничего не получалось с плетением кос.

Он не перебивал.

— Я знаю, что теперь в моём времени, откуда я пришла, меня будто бы не было, но в моём сердце она есть. Просто не как боль, а как что-то тёплое. Как песня, которую знаешь наизусть, даже если давно не слышал.

— Она бы гордилась тобой. — Он подошёл и сел рядом, обняв девушку

— А ты?

Он усмехнулся

— Я горжусь тем, что ты — моя жена.

Еще через несколько лет, на крыльце играл мальчик. Около девяти лет, волосы цвета вечернего неба, глаза морские — чистые, как у Луки. На щеке — веснушки, которой не было ни у мамы, ни у папы. Он что-то мастерил из конструктора, а рядом лежала сломанная гитара, на которой он пытался играть с трёх лет.

— Пап! — закричал он. — А если я построю себе броню из старого холодильника, я смогу стать супергероем?

— Тебе нельзя быть героем, пока не выучишь таблицу умножения, — ответила Лина из окна.

— Но я же сын героев!

— Откуда ты это взял? — Лука переглянулся с Линой.

— Я чувствую. Вы с мамой иногда такие странные, говорите про силу воли, про выборы, которые всё меняют. Мне кажется, вы были кем-то крутыми, но не признаётесь.

Лина вышла, поцеловала его в макушку.

— Ты ошибаешься. Мы просто мама и папа. А ты — наш герой.

Он улыбнулся и снова побежал играть. А ведь он не знал, что был когда-то в её сне, что именно он говорил ей:

«Ты сможешь всё исправить. Только если поверишь.»

Он не знал. И это было правильно.

— Мы опоздаем! — закричала Алья в трубку.

— Мы уже выезжаем! — ответила Лина, поднимаясь по лестнице. — Всё, я готова. Где моя сумка? — Лука вышел с рубашкой наперевес. —  А кто-то ведь сказал «мы не опоздаем», но ещё не надел брюки.

— Это ритуал, — буркнул он, — мне надо успокоиться.

Сегодня их ждали в роддоме. Маринетт родила второго ребёнка, девочку. Эмми.  И Лина не могла перестать улыбаться.

— Знаешь, — сказала она, беря Луку за руку, — когда всё начиналось, я не думала, что всё это будет.

— А теперь?

— А теперь я верю, всё возможно. Пока свет горит.

Они вышли в ночь. Машина стояла под деревом. Звёзды отражались в стекле. Где-то в доме ещё светилась лампа — над кроватью мальчика, который мечтал о героях и строил себе щит из подушек, параллельно закидывая в своего дедушку горой одеял. А потом свет погас и осталась тишина. Но внутри — было тепло.