Времени вопреки

Прошло несколько месяцев. Париж жил своей жизнью — сезон за сезоном, улицы наполнялись то дождями, то светом, но для Лины каждый день оставался на грани. Она всё ещё была здесь — в этом времени, в этой команде. В этой жизни. Маринетт, Алья, Нино, Эдриан, Зои, Джулека, Роуз, Макс, Кагами они стали для неё больше, чем просто союзники. Больше, чем друзья. Они были как семья. И это пугало её сильнее любого злодея. Потому что Лина не принадлежала этому времени. Её миссия — исправить то, что пошло не так. Спасти хрупкую ткань временной реальности, прежде чем она оборвётся. И однажды исчезнуть, вернуться в своё время, в свою судьбу, но чем дольше она оставалась, тем сложнее было отпустить, а с Лукой всё стало иначе. Он никогда не давил, не спрашивал, не торопил. Они просто проводили время вместе — на крыше, у воды, в старом музыкальном магазине, иногда он играл, она слушала. Лина рассказывала смешные истории из своей жизни, не упоминая моменты, что она из будущего, Лука внимательно её слушал и посмеивался. Лина все больше и больше узнавала парня и параллельно с этим, у неё рос страх. Иногда они молчали вдвоём. Он учил её держать гитару, она рассказывала, что любит горячий чай и ненавидит, когда ноябрь пахнет мокрой листвой. Лука чувствовал с ней всегда что-то не договоренно, но никогда не требовал ответа. Когда Лина смеётся, он слышит в её голосе боль, которую знает сам. Когда она смотрит на него, ей хочется сказать правду. Но они оба выбирали молчание, потому что это было безопасно, потому что это было достаточно.
Однажды вечером в Париже на город напал новый акуматизированный злодей. Рефлексор. Когда-то его не замечали. Он кричал — но никто не слышал. Теперь его отражения забирали людей внутрь собственных страхов, вынуждая их лицом к лицу смотреть на то, что они прятали от мира — и от самих себя. Хиноко, Ледибаг и Супер-Кот прибыли первыми.
— Зеркала искажают восприятие, — объяснила Хиноко. — Но это не просто иллюзия. Он вытаскивает то, что глубоко внутри.
— Значит, нам нельзя попадать в зону отражений, — ответил Супер-Кот. — Иначе...
— ...мы увидим правду, которую не хотим видеть, — закончила Ледибаг.
Лука в обличии Випереона присоединился к ним по сигналу Ледибаг. Он без слов стал рядом с Хиноко. Их взгляды пересеклись на миг — коротко, но полно смысла. Он взглянул на неё и в этом мимолетном взгляде было что-то слишком личное. Хиноко чуть прищурилась, пытаясь понять, что именно, но не нашла ответа. Просто отложила эту мысль в глубь — туда, где живут вопросы без слов и ответов, туда, куда Лина больше не возвращалась. Во время битвы Рефлексор выпустил энергетический взрыв. Хиноко не успела увернуться, её отбросило внутрь гигантского зеркального купола.
— ХИНОКО! — крикнул Супер-Кот.
Ледибаг бросилась вперёд, но Рефлексор замкнул купол. Только Випереон оказался внутри вместе с ней.
— Всё хорошо! — прокричала она через отражение. — Не заходите внутрь!
Но зеркало уже начало действовать. Вокруг зажглись образы. Один за другим. Страх Лины ожил. Они — вся команда чудесных — стояли перед ней. Все смотрели, а потом исчезали. Один за другим, словно пепел. «Я привязалась к ним. Я не должна была...» кричал её страх «Если я выполню миссию — вернусь в свое время . Если я не выполню — исчезнет всё.» «Я не принадлежу этому времени... но я не хочу уходить.». Следом появился образ самой Лины, стоящей в одиночестве среди серого времени, без света, без звуков. Одинокая. И в этот момент Лука увидел, не напрямую, но он узнал. Он узнал страх, который был слишком личным, чтобы быть чужим, узнал голос, глаза. Виперион понял, кто такая Хиноко. Он понял, что всё это время — это была Лина.
Купол разрушен, зеркальное поле рассыпалось осколками света. Хиноко тяжело поднялась на ноги, дыхание было прерывистым. В голове всё ещё звучали голоса. Видения исчезающих друзей, их лица, глаза и тишина. Рядом оказался Випереон. Он смотрел на неё — долго и внимательно, не как герой на союзника, не как боец на бойца, а как человек, который только что узнал то, что не должен был узнать. Он знал этот голос, эти движения, страхи, глаза, в которых отразилась правда, о которую он споткнулся как о внезапную ноту в тихой мелодии. Хиноко — это Лина. Она всё это время была рядом и всё это время скрывала...Но он не выдал себя, не сказал ни слова, только чуть плотнее сжал губы, сдерживая поток вопросов и чувств.
— Ты... — прошептала Хиноко, поднимая на него взгляд. — Ты в порядке?
Он молча кивнул.
— Ты видел... всё, что показывало зеркало? — голос её дрожал.
— Прости, — тихо ответил он, касаясь браслета. — Второй шанс.
Щелчок. Мир сдвинулся, оборот назад — как вспять отмотанная кассета. Всё — до момента, когда враг только собирался атаковать. Время вернулось, но память осталась только у него. Он знал, что сейчас будет. Знал, что если промедлить — всё рухнет. Он видел, чего боится Хиноко. Он знал теперь, кто она. Сердце бешено билось. Он сжал руку на браслете и резко развернулся.
— Ледибаг! Его зеркало — источник силы! Мы должны разбить его!
— Откуда ты знаешь? — удивилась она, но не стала спорить. — Супер-Кот, ты слышал?
— Уже бегу! — Супер-Кот активирует Катаклизм.
Всё происходит стремительно: Хиноко отвлекает Рефлексора, Ледибаг метким ударом дезориентирует врага, и в тот самый момент, когда зеркало поднимается вновь — БАМ! Катаклизм разбивает его вдребезги. Сила рассеивается. Рефлексор кричит — как будто из него вырывают суть. Он теряет контроль, превращаясь обратно в обычного подростка. Бабочка тьмы вспархивает — Ледибаг очищает её ловким движением. Хиноко подходит ближе, слегка покачиваясь. Она не знает, насколько близка была к провалу. Только Виперион видел её страх, её прошлое, её привязанность и понял, что она не отсюда, что она борется не только за Париж — но за всё своё время. Он стоит чуть в стороне, и смотрит на неё. В этот раз — сдержанно. Никаких слов, никаких взглядов, вырывающих душу. Он помнит. Она — нет, но теперь в нём звучит другое чувство. Музыка, которой он боится, музыка, в которой — она.
Париж вновь пришёл в себя, последствия атаки Рефлексора стирали с улиц как остатки дождя — быстро, будто ничего и не было. Но внутри Луки не проходило. Он сидел на пристани, глядя на воду, гитара лежала рядом, но пальцы не касались струн. Внутри него звучала другая мелодия — не написанная, не сыгранная. Слишком личная. Рядом присела Джулека. Он не смотрел на неё, но чувствовал её присутствие, как чувствуют ритм, прежде чем он начинается.
— Ты странный последние дни, — сказала она мягко. — Случилось что-то? — осторожно спросила она.
Пауза.
— Я узнал правду, — наконец сказал он. — Про одного человека, очень важного и теперь не знаю, что с этим делать.
— Это правда хорошая? Или болезненная?
— Это правда, которую я не искал, но она пришла. И теперь всё звучит иначе. — Он обхватил гитару, но всё ещё не играл. — Это как если бы ты слушала любимую песню всю жизнь, а потом узнала, о чём она на самом деле. И вдруг она уже не фоновая — она как будто о тебе. И от этого страшно.
Джулека молчала.
— Этот человек он всё это время был рядом. Я чувствовал, что в ней есть что-то, что она скрывает, что-то важное, но я не ожидал, что настолько. — Он взглянул на Джулеку, впервые за весь разговор. — Я не могу ей сказать, не могу показать, что знаю. Это разрушит всё, но и держать в себе тяжело.
— Ты ведь знаешь, что не обязан решать всё один, — сказала она. — Ты можешь просто быть рядом, иногда это важнее любых слов.
— Я и хочу быть рядом. Но теперь каждое её слово, каждый взгляд — я слышу по-другому. Я не знаю, слушаю ли я её или уже себя. — Он улыбнулся горько. — Парадокс, правда? Мы скрываем свои чувства, чтобы не потерять кого-то. А в итоге теряем себя.
— Ты всегда чувствовал глубже. Ты не сломаешься. Просто будь — таким, какой ты есть. Этого ей, возможно, будет достаточно. — Джулека тихо сжала его руку.
Лука кивнул, где-то внутри музыки, которую он ещё не сыграл, появилась первая нота.