23.
Уже было около семи вечера. На мне былт длинное черное атласное платье на тонких бретельках. На небе медленно садилось солнце, окрашивая небо в розово-золотистые оттенки. В особняке стоял приятный хаос — то, что обычно называют «предсюрпризной суетой». Я была в лёгком волнении: Лёша всё ещё был с Маканом, у них шли последние минуты концерта, но уже через час — максимум полтора — он должен был приехать. Не знал, конечно, ничего.
Особняк мы сняли с его коллегами и друзьями специально на этот вечер — место было шикарное: два этажа, большая гостиная, кухня-остров, а главное — бассейн во дворе, с подсветкой и мягкими шезлонгами. Музыку мы поставили не громко, чтобы всё не выглядело как тусовка, а скорее как уютный вечер. Все ждали его. Все были в деле.
Чёрные шарики уже надули — это была идея Егора, он сказал:
— Никаких дурацких «С Днём рождения» на розовых сердечках. Только стиль. Только чёрный.
И как-то все согласились.
На торт ушло больше времени. Я настояла, чтобы он был особенным — с фотографией, где мы целуемся. Нашёлся кондитер, который всё сделал буквально за сутки.
Подарок лежал на кровати, аккуратно свёрнутый и перевязанный широкой чёрной лентой. Это была та самая бредовая кофта, о которой он мечтал с зимы. Кофта была ярко-салатовая, с какой-то странной надписью на японском и полароидом с голографической наклейкой — по мне, полнейший трэш, но он реально её хотел.
Я всё перепроверила: музыка — есть, гости готовы, свет настроен, фрукты и закуски красиво разложены. Всё по плану.
И вот, когда оставалось около часа до его приезда, я тихонько поднялась наверх, в нашу с Лёшей комнату. Мы договорились, что останемся здесь на ночь — вдвоём. Комната была светлая, с огромной кроватью и панорамным окном, выходящим прямо на бассейн. Воздух пах свежим постельным бельём и чем-то сладким — видимо, ароматизатор в ванной.
Я сняла обувь, прошлась босиком по мягкому ковру, коснулась подушки на кровати. Сердце билось чуть быстрее обычного. Я представила, как он войдёт, немного удивлённый, с усталым, но довольным лицом. Как увлечённо станет всех обнимать, шутить, а потом увидит меня — и вот тогда…
Я села на край кровати, взяла в руки подарок и провела пальцем по ленте. Всё было готово. Осталось только дождаться его.
К девяти уже стемнело, над бассейном зажглись фонари — мягкий тёплый свет отражался в воде, создавая уютную, почти волшебную атмосферу. Люди начали рассаживаться кто где: кто на шезлонгах, кто у барной стойки, кто с телефоном в руках искал, где же Лёша. А я вышла во двор, взять немного воздуха. В руке у меня была чёрная кола со льдом — холодная, с конденсатом на боках стакана. Я сделала пару глотков и посмотрела на воду. Блин, всё красиво. Но внутри… колотило.
Ко мне подошла Ира — она только недавно приехала, выглядела как с обложки: длинное платье, серьги-кольца, волосы в пучке. Она встала рядом.
— Ну что, ты как? — спросила она, глядя на меня с лёгкой улыбкой.
— Та нормально… вроде. — я отвела взгляд, сделала ещё глоток.
Мы немного молчали. Я пыталась подобрать слова, а сердце бухало как бешеное. Потом, почти шёпотом, с трудом выдавила:
— Ира… я, короче… я беременна.
Она сначала как будто не поняла. Смотрела секунду в растерянности, потом глаза её резко расширились, и она почти выкрикнула:
— Что?! Да ладн—
— Та заткнись, блин! — я резко положила руку ей на плечо, — Я боюсь…
Ира замерла.
— Чего ты боишься? — спросила уже тише, внимательно, совсем не в шутку.
Я сглотнула, чувствуя, как внутри всё будто скручивает.
— Боюсь, что Лёша будет против… Что он… скажет, что я всё испортила, или что он не готов, или что я дура…
Ира на секунду выдохнула, отвела глаза в сторону, будто переваривала мои слова, а потом обняла меня за плечи и сказала мягко:
— Если Лёша тебя любит — он никогда не будет против. Он просто… ну, может офигеет сначала, но не оттолкнёт тебя. Ни за что.
Я не выдержала. Слёзы выступили резко — как будто прорвало плотину. Я отвернулась, сжала колу в руке, поставила стакан и закрыла лицо ладонями.
— Я правда боюсь… — всхлипнула я, голос предательски дрожал.
Ира прижала меня к себе, поглаживая по спине, и сказала с улыбкой, но с той серьёзностью, которая нужна была:
— Ну всё, хватит, а то макияж потечёт, и будешь на фотках как панда.
Я всхлипнула и тихо хмыкнула сквозь слёзы, уткнувшись ей в плечо.
— Спасибо…
— Тсс, не благодари. Я с тобой. А Лёша? Лёша тебя точно не оставит.
Мы сидели так ещё минут пять. Вокруг всё шумело и готовилось к сюрпризу, но внутри этого круга было только моё сердцебиение, холодная кола, тепло Иры и страх — вперемешку с надеждой.
И вот тогда мы услышали, как сзади вдруг раздались громкие крики:
— С днём рождения!! — все почти одновременно, радостно, хлопая и свистя.
Я резко обернулась — и чуть не перестала дышать. Там, в свете гирлянд, стоял Лёша. Чёрт. А я вся в слезах. Глаза красные, щеки мокрые, нос, наверное, как у пандочки. Он стоял в чёрной майке, которая оголяла его бицепсы — они будто нарочно сводили меня с ума, — и широкие чёрные джинсы чуть сползали с бёдер. Такой весь свой, уверенный, красивый. И мой.
Я судорожно провела руками по лицу, пытаясь быстро вытереть слёзы, привести себя в порядок. Блин, макияж точно потёк, но времени не было. Надо было идти.
Я взяла в руки торт — тяжёлый, с украшениями, аккуратно запалила свечи. Руки немного дрожали. Сердце — тоже. И подошла к нему, осторожно, но уверенно.
— С днём рождения, милый… — прошептала я, подняв на него взгляд.
И именно в этот момент я поняла, что снова вот-вот заплачу. Слёзы уже подступали, и внутри всё сжалось от какого-то дикого, нежного чувства. Блин, ну нет. Сейчас не время. Держись.
Лёша внимательно посмотрел на торт, а потом глаза его расширились, и он присмотрелся:
— Охренеть… Это мы с тобой?..
Я с трудом кивнула, стараясь не дать глазам потечь прямо сейчас. Он провёл пальцем по фигуркам на торте — маленькие, почти карикатурные мы: он в той самой майке, а я с крошечной косичкой сбоку. Всё в точку.
Я заплакала опять. Не тихо, не сдержанно — по-настоящему. Как будто всё то, что я держала в себе — страх, напряжение, тревогу, любовь, надежду — всё вылилось слезами.
Лёша уже хотел задуть свечи, но замер и нахмурился:
— Эй… ты чего?
Я не смогла ответить сразу. Горло сжало, губы дрожали. Я стояла перед ним с этим тортом в руках и, захлёбываясь, всё-таки выдавила:
— Я беременна…
Мир будто замер. И сразу — взрыв. Все вокруг закричали, начали хлопать, визжать от радости. Кто-то даже свистнул.
А я стояла, вся в слезах, в каком-то другом измерении. Ира подбежала, быстро взяла у меня из рук торт, чтобы я его не уронила. А я закрыла лицо руками. Просто не могла. Всё накатило разом.
И тут я почувствовала, как Лёша подошёл. Молча. Просто прижал меня к себе крепко-крепко, так, как будто боялся отпустить хоть на секунду.
— Так чего ты плачешь, глупыш… — прошептал он мне в волосы.
Я всхлипнула прямо в его плечо, не отрываясь:
— Я думала… ты будешь против…
Он вдруг отстранился, посмотрел на меня, и его лицо буквально засияло.
А потом, широко распахнув руки, закричал на всю тусовку:
— Я буду отцоооом!!!
И смех разорвал моё сердце на кусочки — такой тёплый, чистый. Я рассмеялась вместе с ним, сквозь слёзы, сквозь всё. Просто засмеялась от счастья. И больше не пряталась.
Через мгновение я тихо спросила, почти шёпотом:
— Ты… правда не против?..
Он снова посмотрел на меня, как в первый раз, когда мы встретились. Спокойно, уверенно, с такой любовью, от которой хотелось летать.
— Нет конечно! Я самый счастливый человек на свете, — сказал он и поцеловал меня нежно в щёку. Так по-доброму, по-домашнему. Как будто мы были не среди людей, а вдвоём, где-то в своём мире.
Он обнял меня, и я услышала, как он всхлипнул. Сначала едва заметно.
— Лёш… ты что, плачешь? — тихо спросила я, поднимая голову.
Он быстро отвернулся, шмыгнул носом:
— Та нет… насморк, наверное…
Но когда я отстранилась — я увидела. Он и правда плакал. Тихо, как мальчишка, у которого впервые в жизни получилось быть по-настоящему счастливым.
— Ну ты чего… — прошептала я и стала вытирать его слёзы своими пальцами.
А он улыбнулся сквозь слёзы и прошептал:
— Да я просто… рад. Очень. Спасибо тебе, дорогая.
Мы стояли посреди всей этой суеты, фонариков, музыки, людей, смеха — вдвоём, крепко обнявшись, в каком-то своём пространстве.
И в тот момент я поняла: всё будет. Не просто хорошо — будет правильно. Настояще. Потому что любовь, когда она такая, выдерживает даже самые страшные страхи.
«Любовь — это не тогда, когда тебя носят на руках, а тогда, когда тебя поднимают, если ты падаешь. Когда не убегают, услышав твой крик, а обнимают, даже если ты отталкиваешь. Когда с тобой не только в праздники, но и в бурю. Вот это — любовь».