13.
Утро наступило слишком быстро. Сквозь плотные шторы пробивался слабый серый свет, и я, моргая, пришла в себя. Тихо. Только еле слышное дыхание рядом. Тепло. Под одеялом было жарко, а на коже — ничего, ни одной нитки. Я обвела взглядом комнату, потом медленно повернулась.
Лёша лежал на животе, лицом уткнувшись в подушку. Волосы немного растрепаны, спина открыта, плечи расслаблены. Он выглядел иначе — не так, как на сцене. Сейчас он не был звездой, не был дерзким или громким. Сейчас он просто спал, и был… чертовски милым. Тихим. Настоящим.
Я медленно откинула край одеяла и поднялась, стараясь не разбудить его. Пол оказался прохладным, я поёжилась. Аккуратно подошла к шкафу, открыла дверцу — в голове ещё пульсировали воспоминания о ночи. Ночной запах постели и его кожи не давал забыться.
Нащупала какую-то белую футболку, почти без рисунков, слегка помятую. Натянула её на себя — ткань прохладная, чужая. Она была широкой, но всё равно едва закрывала бёдра. Я пригладила её по бокам и собрала волосы в небрежный хвост.
Квартира была в темных оттенках — бетон, дерево, чёрный матовый металл. Богато, но со вкусом. Просторно, как будто воздух внутри не стоял, а двигался. Ванная с черным мрамором казалась чем-то из фильма — там я умылась, зубную щётку, конечно, не нашла, но пальцем хоть немного освежила дыхание. На себя в зеркале смотреть было странно. Чужое место. Но… почему-то уютно.
На кухне всё было почти бесшумно. Чёрные фасады, светлые поверхности. Я достала телефон, проверила — 07:03. Конечно. У меня же работа. А я — стою здесь, в футболке, босая, среди чужого уюта, после ночи, которая была слишком настоящей.
Повернулась к плите, глядя, не осталось ли чего из еды. В голове — беспорядок. Мы снова это сделали. И снова... это ощущалось неправильно. Но ведь как же тянет. Чёрт.
Я поставила чашку под носик кофемашины, нажала кнопку, и та заурчала, наполняя кухню ароматом свежесваренного кофе. Пар струился вверх, и я чуть прикрыла глаза — на мгновение стало спокойно. Почти домашне.
И вдруг — шлёп по заднице.
Я вздрогнула, резко обернулась, кулаки сами собой сжались — ну мало ли кто…
— Эй! — я уже собиралась влепить, но передо мной стоял Лёша. Растрепанный, с сонными глазами, с кривой ухмылкой на губах.
— Это просто я, тигрица, — прохрипел он и, даже не дожидаясь, пошёл к раковине. Открыл кран, набрал воды в ладони, плеснул себе в лицо, потом взял стакан и выпил пару глотков. — Уже не так, — пробормотал, выдохнув. — Живой вроде.
Я скрестила руки на груди, покачиваясь на одной ноге.
— Ты знаешь, это вообще-то мой кофе. Я для себя делала, между прочим, — сказала я, наблюдая, как он подходит и забирает кружку прямо из-под носа.
— Утро должно начинаться с конфликтов, да? — он усмехнулся и отпил. — Горький. Но ты так готовишь, что я теперь буду жить с этой горечью.
Я закатила глаза.
— И вообще… — он кивнул в мою сторону. — Тебе идёт моя футболка.
Я бросила взгляд вниз. Футболка действительно едва прикрывала мою промежность, плечо сползло, обнажив ключицу.
— Лучше бы штанами поделился, — буркнула я и повернулась к плите.
Он сел за стол, подтянув одно колено на стул, расслабленный, как будто это обычное утро.
— А чего так рано встала-то? — спросил, потирая шею. — Я думал, ты до полудня спишь.
— У меня работа.
— Угу...
— И домой надо попасть ещё. Тоже как бы задача.
Он приподнял бровь.
— Ясно. Тебя завозить надо, да?
Я кивнула и сделала глоток уже из второй кружки, пока он потягивал мою.
— Ну желательно. Или ты думаешь, я в этом наряде по улице пойду?
— С таким лицом — тебе даже красная дорожка положена, — лениво усмехнулся он. — Ща, позавтракаем, и отвезу.
— Ща, — передразнила я, — у меня на всё пятнадцать минут.
Он покачал головой и снова глотнул мой кофе.
— Ты какая-то неудобная. Утром особенно.
— А ты вообще удобный, да? Особенно со своими ночными «давай еще разок и всё».
Мы оба замолчали. Тишина повисла, но она уже была не неловкой, а скорее… домашней.
Он посмотрел на меня пристально.
— Я тебя домой завезу. И кофе тебе нормальный куплю. И... футболку вернёшь. Хотя... оставь.
— Зачем?
— Чтобы ты иногда надевала, и я вспоминал, как ты утром варишь кофе и ругаешься на меня.
Я только усмехнулась, покачав головой.
И снова — слишком уютно. Слишком не по плану.
Мы уже были у меня. Дверь захлопнулась за спиной, и я сразу почувствовала, как повисло лёгкое напряжение — не давящее, а наоборот, тёплое, тягучее, как мед. Лёша прошёл мимо меня, будто у себя дома, и без стеснения плюхнулся на мою кровать, раскинувшись на подушках.
— У тебя вообще бывают выходные? — лениво протянул он, положив руки за голову.
— Если захочу — сделаю, — отозвалась я, прислонившись к шкафу и открывая дверцы.
— Замечательно, — хмыкнул он. — Значит, всё зависит от тебя. Это возбуждает.
Я закатила глаза, но невольно улыбнулась. Он уже снова уткнулся в телефон, что-то листал в ленте, совершенно не напрягаясь. А я в это время вытащила из шкафа свою джинсовую юбку с низкой посадкой и нежно-розовую футболку — простую, без принтов. Хотелось чувствовать себя свежо. Уверенно.
— Сможешь выйти из комнаты? Я переоденусь, — спросила я, обернувшись через плечо.
— Да что я там не видел? — пробормотал он рассеянно, даже не отрывая взгляда от экрана.
Я резко выдохнула, разворачиваясь к нему спиной. Ну окей. Раз он так.
***
Она стояла ко мне спиной, перебирая вещи в шкафу, и казалась одновременно далёкой и такой до боли близкой. Я не ушёл. Конечно, не ушёл. Потому что — чёрт — хотел просто смотреть. Сколько ещё мне отпущено таких утр? Может, это было последнее. А может, начало чего-то. Но я был слишком труслив, чтобы спросить.
Она медленно сняла свой топ. Тот самый, в котором была на фестивале. Я вдруг осознал, как хорошо помню, как он облегал её грудь, как спадал с плеча, как она закидывала голову, смеясь. Теперь этот топ оказался в её руках, а передо мной открылась тонкая, нежная спина. Я сглотнул.
Потом она сбросила юбку. Лёгкую, летнюю. Под ней были красные кружевные трусики — не слишком откровенные, но чертовски красивые на её изгибах. Я не выдержал. Поднялся с кровати медленно, как будто приближался к запретному. Но это не было похоже на похоть. Это было похоже на наваждение.
Я подошёл. Молча. И едва коснулся губами её шеи.
Она вздрогнула, но не обернулась. Только выдохнула:
— Это неправильно…
— Что именно? — прошептал я в её кожу, продолжая целовать тонкую линию ключицы.
— Всё. То, что мы делаем. То, как мы взаимодействуем. Только трахаемся. И больше ничего.
Я замер. Слова будто ударили по голове. Не потому что я не понимал. Я понимал. И именно поэтому отстранился.
— Понял, — тихо выдохнул. — Тогда одевайся быстрее. У меня тоже работа, как бы.
Развернулся, не глядя, и вышел из её квартиры, захлопнув за собой дверь чуть громче, чем надо.
***
Я переоделась. Быстро, машинально, как будто старалась стереть с кожи всё, что только что произошло. Всё — и прикосновения, и слова, и тишину после. Надела юбку, розовую футболку, сделала высокий хвост. Накрасилась — не для него, для себя. Мне надо было вернуть себе лицо. Вернуть равновесие.
Собрала сумку. И вышла. Без слов. Дверь захлопнулась, и я почувствовала, как внутри что-то сжалось. Знакомо. Слишком знакомо.
Он сидел в машине. Даже не вышел, чтобы подождать у подъезда. Просто сидел и ждал — как будто всё нормально. Я села рядом, пристегнулась. Мы ехали молча. Радио играло что-то нейтральное, но мне казалось, что каждая песня орёт о нас. О том, как это всё неправильно. Как это опять скатывается в то, от чего я пыталась убежать.
Он остановился возле ТЦ. Не глядя на меня, спросил:
— Во сколько у тебя заканчивается?
— В пять, — ответила я, смотря в окно.
— Я заеду, — просто сказал он, будто это само собой разумеющееся. Никакого «хочешь?», никакого «можно?». Просто… заеду. Как будто мы не ругались. Как будто не было обид.
Я посмотрела на него. Он не отводил взгляда. Его глаза были спокойны, почти холодны. Но где-то в глубине что-то было. Или мне просто хотелось верить. Я ждала… Что он потянется. Что поцелует. Хотя бы прикоснётся.
Но он просто смотрел. Просто сидел. Как будто и правда ничего не случилось.
Я чувствовала, как внутри всё сжимается в ком. Меня опять оставляют на месте. Опять не выбирают.
— Пока, — буркнула я и резко открыла дверь.
Я выскочила из машины и захлопнула её так, чтобы он точно понял — я злюсь. А может, чтобы хоть что-то почувствовал.
Шла к работе с прямой спиной, но внутри — всё трещало. Ну почему он сначала такой нежный, а потом… чужой?