Глава 22.
— можно к нему? — смахиваю слёзы с щёк, кожа на которых остаётся липкая.
— утром он так и не пришёл в себя. Не уверен, что вам стоит сейчас к нему идти. Он в очень плохом состоянии, а я бы хотел вас попросить заполнить некоторые документы по пострадавшему. Вы же сможете?
— да-да, конечно... — присаживаюсь на стул, на который указывает врач. Он кладёт передо мной огромное количество бумаг, рассказывает что, зачем и как.
— я заполню. Только после этого вы отведёте меня к Егору, — смотрю заплаканными глазами на мужчину. Он тяжело вздыхает и соглашается на мой уговор.
Подписываю все нужные бумаги, даю согласие на все возможные процедуры, задаю уточняющие вопросы врачу.
— а может нужны там какие-нибудь процедуры за дополнительную плату? Я могу заплатить любые деньги, вы только скажите.
— девушка... как вас по имени?
— Ульяна.
— Ульяна, все процедуры всё равно не переделаешь. Мы будем делать всё возможное, но шанс, что всё-таки он встанет и будет жить как прежде, очень мал, — забирает подписанные мною бумаги и поднимается со своего кресла. — я вас отведу к нему в палату. Только если что, не налетайте на него с вопросами сразу. Ему сейчас будет очень тяжело и общаться с родными и близкими, и вспоминать ту ночь.
— я всё понимаю... пойдёмте же скорее, — иду за врачом. Не могу больше ждать, мне хочется как можно скорее встретится с теми глазами, которые за такое короткое время успели стать такими родными.
Мы подходим к палате. Стоим напротив двери, как будто каждый из нас боится сделать шаг и открыть дверь. А я точно боюсь того, что зайду и не услышу там дыхания Егора. Этого я точно не переживу...
Врач надавливает на ручку и толкает дверь внутрь. Она открывается, мужчина заходит, а я за ним. Сердце сжимается, а дыхание перехватывает, когда на больничной койке, вокруг которой стоит разное современное оборудование. Но всё это я пропускаю мимо. Я медленными шагами подхожу к кровати.
— я вас оставлю, — позади меня говорит врач и выходит, закрывая дверь. Мне так ещё тревожнее.
Егор лежит и не двигается, словно замороженный. Но самое главное, что он дышит, он жив! Его грудная клетка под одеялом медленно приподнимается и опускается. Его глаза открыты, веки открываются и закрываются. На лице много царапин. Только вот даже услышав, что кто-то зашёл, он всё равно не поворачивает голову. Подхожу близко к койке и смотрю на парня. Стараюсь сдержать слёзы.
— Егор... — почти шёпотом говорю я и опускаюсь на корточки рядом. Касаюсь пальчиками руки Егора. — как я рада, что ты не оставил меня... — утыкаюсь лбом в кровать. Очень тяжело.
Парень молчит. Почему он ничего не говорит?
— я очень люблю тебя и очень боюсь тебя потерять... — выдыхаю в постель. Но вдруг чувствую, как рука парня опускается мне на голову и прям слегка поглаживает. Расслабляюсь. Как я скучала по его прикосновениям...
— я тоже тебя очень сильно люблю... малышка, — слышу, как говорит ему тяжело.
Поднимаю голову и подсаживаюсь с краю на кровать. Наши взгляды наконец-то встречаются. Чуть улыбаюсь.
— как ты? Всё сильно болит?
— я не чувствую ног, — хрипло говорит Егор и поднимает свой взгляд, смотрит в одну точку в потолке.
— ну как это? Егор, ты всё чувствуешь... ну ты чего, — по щекам уже скатываются слезинки, а я сама убираю с ног парня одеяло и провожу ноготочком по стопе.
Щекочу и смотрю на Егора, жду, когда он улыбнётся, посмеётся, ну или нога его дёрнется... но он лежит и с абсолютно каменным лицом и равнодушным взглядом смотрит на меня.
— нет? — мотаю головой.
— вообще ничего... Я вообще себя не ощущаю. Такое чувство, будто это не моё тело. Что произошло?
— ты попал в страшную аварию... всю ночь ты был без сознания, — снова прокручиваю эту ночь в голове,вспоминая этот ужас. — как ты уехал с офиса вчера поздно вечером, так связь с тобой и потерялась. Никто не знает, где и что произошло. Разве что дежурные врачи, но они ничего о вчерашнем не рассказывали.
— так всё смутно помнится... — медленно поднимает свою руку к лицу, морщится от боли и прикладывает её на лоб. — что врачи говорят?
— аа... — теряюсь. Не знаю, говорить ли правду. Меня же предупреждали сейчас не давить на него. Он только пришёл в себя. — подлечишься тут немного, и всё будет хорошо. Врачи... обещают, — улыбаюсь сквозь слёзы.
— Уль, я же вижу, что ты обманываешь меня, — тихо и хрипло говорит блондин. — говори уж как есть. Я взрослый парень, мне нужно знать своё состояние. А вот сейчас я ничего не понимаю, — с огорчением смотрит на меня. Мне так не хочется делать ему больно теми словами, которые я скажу, но и врать не самый лучший вариант.
— Егор... — нежно беру его руку в свои две и поглаживаю большими пальцами. — врач говорит, что очень маленькая гарантия того, что ты встанешь на ноги... — на кулак Егора в моих руках капают слёзы. Смотрю на парня, у него полная растерянность. Зря я это сказала...
— хм, — усмехается, мотая головой. — то есть, ты хочешь сказать, что на всю оставшуюся жизнь я останусь инвалидом? — его глаза тоже начинают блестеть, но он держится. — всю свою жизнь я пролежу в кровати...?
— это они всего лишь говорят... но ведь всё невозможное возможно, ведь так? — киваю, предавая хоть капельку уверенности. Но в глазах Егора она то не читается.
— нет, не так, малышка. Вот и всё...
— нет, не всё, Егор! — всплескиваю я, отпуская руку парня. — ты не собираешься бороться? Я верю в тебя. Ты должен встать несмотря на все противоречия. У тебя большая поддержка, ты сможешь...!
— Уль, этот оптимизм сейчас ни к чему, — хочет отвернуться от меня, но ему не удаётся, поэтому он продолжает лежать на спине.
В этот момент дверь палаты снова открывается, и на пороге я вижу Пашу и Кирилла. Он с накинутыми на плечах халатами подходят к кровати и смотрят на Егора. Я стараюсь смахнуть слёзы, но щёки и нос всё равно остаются красными.
— Егор... Господи, ты живой, — прикладывает руки к щекам директор.
— бро, сегодня всю ночь не спал, — падает на колени перед кроватью и кладёт свои руки Егору на ноги. — ты как там, живой? — знаю, что говорит в шуточной форме, но всё равно, чуть ли не плачет.
— на половину, — холодным тоном отвечает Егор. Вижу по глазам Пашу и Кирилла, что они ничего не понимают.
— как это? Егор, ну ты чего расклеился? Нам ещё столько всего предстоит пройти вместе, — директор подсаживается к Егору и смотрит на него ужасно-грустным взглядом.
— пройти уже не получится. Павел Викторович, я больше не встану, — смотрит на Пашу стеклянными глазами. Даже представлять не хочу, как же ему больно.
Тогда Павел Викторович поворачивается назад, ко мне и смотрит вопросительным взглядом. Я всем видом показываю, что не хочу ничего объяснять сейчас. Все вопросы будут за пределами этой палаты.
— уважаемые, пациенту нужен отдых и покой. Выходите, вас итак слишком много, — заходит в палату врач. Мы все оборачиваемся на него.
— давай, Егор, бери себя в руки. Ты сможешь. Мы тебя очень любим, — говорит Пашу и медленно покидает палату. Кирилл говорит почти тоже самое и уходит. Я остаюсь одна, так и продолжая стоять на месте.
— Ульяна, вас это тоже касается, — говорит мужчина за спиной.
— я скоро вернусь, любимый. Уже очень скучаю, — наклоняюсь к Егору и целую его сухие губы своими солёными от слёз. Он чмокает в ответ, не двигаясь больше. Напоследок заглядываю в его глаза. Меня словно током шарахает от той боли, безысходности и пустоты, которые читаются в его глазах. За что же так жизнь с тобой, любимый...?
Выхожу из палаты и, подойдя к Кириллу, просто падаю назад, прикрыв глаза. Парень ловит меня, не давая упасть.
— Лапуль, ты чего? — хрипло спрашивает.
— я не могу смотреть, как Егор мучается... это невыносимо, несправедливо, нечестно...