Глава 8
— Глянь, как я умею! — Шнайдер пафосно и умело крутил барабанные палочки. — Ну Тилль! Да посмотри же ты! Ты что, уснул, что ли?
Линдеманн и правда выглядел уснувшим, только открытые глаза выдавали. Он задумчиво смотрел в одну точку и вернулся ко своим друзьям только когда Кристоф легонько ударил его палочкой по голове.
— Очень здорово, Шнай. — Всё так же отвлеченно протянул мужчина.
— Ты даже не посмотрел! — ударник недовольно фыркнул.— О чём хоть задумался, мечтатель ты наш?
— Знаешь, Шань, как птица, заточённная в клетку с толстыми железными прутьями, рвётся к свободе, бьётся крыльями о эту самую клетку, разбивая крылья в кровь, так и я рвусь, мучаюсь…
— Тилль, я понимаю, у тебя душа поэта, но, знаешь ли, я запутался ещё на первых словах твоей прелестной метафоры. Прошу, выражайся проще!
— Ладно уж, видимо, тот стереотип про барабанщиков вовсе не стереотип. — Линдеманн глубоко вздохнул. — Короче, ко мне приехала любимая бабушка. Да-да, я говорю без сарказма, я её действительно очень люблю! Вот. И Рихард теперь мне совсем не даёт. Говорит, что только мы начинаем, ему начинает кажется, что бабуля сразу бежит к двери нашей комнаты и что нас слышно на весь дом. И знаешь, ведь Риху никогда не смущало присутствие других людей!
— Ну, Тилль, я могу понять Рихарда. Он стесняется незнакомого человека. Да и только представь, какой скандал бы случился, зайди несчастная старушка в комнату любимого внучка! — хихикнул Кристоф, представив эту картину.
Тилль лишь хмыкнул.
— Ладно, горемычный, налить тебе чего-нибудь крепкого? — когда вокалист утвердительно кивнул, Шнайдер достал бутылку столь любимого Раммштайновцами Шнапса. Кажется, музыкант почувствовал себя психологом, слушающим своего пациента.— Что, только недотрах и мучает несчастную птицу в клетке?
— Ага. И ведь понимаешь, бабулю тоже прогонять не хочется!
Эмоциональный Тилль одним глотком выпил стакан. Кристоф удивлённо-иронично изогнул бровь.
— Да подрочил бы ты, Тилльхен, и делу конец!
— Ага, как подросток — в туалете! Я взрослый мужчина, так почему я должен стесняться своих желаний? И знаешь ли, хранить секреты от родного человека как-то не очень хорошо. Я человек простой и так делать не привык!
Линдеманн стукнул здоровенным кулаком по столу, жалобно скрипнувшему.
Только тут он заметил, что приватный разговор давно перестал быть приватным: остальные участники группы внимательно наблюдали за происходящим.
— И как ты себе это представляешь? «Ой, бабуля, представляешь, я гей и правнуков тебе можно и не ждать!» — К разговору подключился Пауль, запищавший неестественно высоким голосом.
— И правда, Тилль, мы же с самого начала обсудили с тобой, что мы сохраним секрет от Зигрид, а ты немного потерпишь. — Рихард подходил к вопросу довольно разумно, но вокалисту не слишком нравился такой вариант.
— Как вы не понимаете! Я не столько страдаю от недостатка секса, сколько от не рассказанной тайны. С самого детства я ничего не скрывал от бабушки Зигги, она была моим другом, может даже лучшим другом, а тут…
— Пойми, порой некоторые секреты лучше не раскрывать. Ты же не всё рассказывал родителям и бабушке? Не рассказывал про свой первый сексуальный опыт, про каждую девушку, с которой ты встречался? — Даже обычно молчаливый Оливер решил помочь страдающему другу.
— Ну какими-то рассуждениями о девушках и сексе с бабушкой я делился…
— Бабушкин внучок. — тихо-тихо, боясь гнева грозного Линдеманна, шепнул Ландерс на ухо Флаке. В уголках глаз гитариста собрались морщинки, а на щёках — ямочки. В ответ на это замечание Кристиан тоже усмехнулся.
— А может и правда, лучше знать бабушке о наклонностях внука, может, она и не так резко примет этот факт? А то и у меня какое-то ощущение подлости, будто мы обманываем её! Когда-то же нужно будет ей сказать! — Поразмыслив и почесав ежик чёрных волос, Круспе принял сторону бойфренда.
— Да дело ваше, в общем-то, решать в итоге вам с Тиллем. Мы можем только помочь советом. — Кристоф тряхнул тёмными кудрями. — Вы друг друга любите, всё серьёзно, почему бы родственнику жениха и не узнать об этом?
— А если она всё же в штыки воспримет данный факт? — Опасливо спросил вечно настороженный Лоренц, поправив очки.
— Станет у меня на одного любящего родственника меньше. — Несколько невесело пошутил Линдеманн. — Что ж, родственников у меня ещё много!
— Я думаю, что Зигрид в худшем случае просто подумает, что это временно и Тилль лишь экспериментирует. Ну или что внучок глуповат. Не выгонит же она его из семьи, верно? — легко сказал Шолле. — У меня создалось впечатление, что она вполне адекватна и даже с юмором.
— Верно! Не крысы мы поганые, чтоб в тени таится! Надо делу прояснится! — местный клоун Пауль встал в позу лидера восстания и поднял правую руку к небесам. Его голос стал ниже, чем обычно да и вид в целом стал суровым. Если кто-то видел Ландерса в таком виде, все сразу понимали, что это лишь часть очередной шутки. А вот если бы такая перемена реально произошла с задорным гитаристом, тут уж можно было заволноваться о состоянии его здоровья. — От бабули мы не скроем, карты мы свои раскроем!
— Глупая рифма, гном! — закатив глаза произнес Тилль.
Но задорное и веселое настроение уже было передано и даже Кристиан со своим вечным кислым хлебалом не мог подавить его.
— Ой, да кто б говорил! Schlecht-Geschlecht! — улыбнулся ему гитарист. — О, какой я рифмач! Не ритмач, а рифмач! Может отобрать хлеб Тилля?
— Я тебе сейчас!.. — замахнулся на него Линдеманн, но, впрочем, его ярость была наигранной и обиды на наглеца он не держал.
— Кто мы такие, чтобы пропустить самое интересное событие века? —Продолжил Пауль, увернувшись от занесенной руки. Мужчина как всегда был наполнен энтузиазмом и природным весельем. — Правильно, никто!
Все мы не без изъяна — поспешим на хату Линдеманна!
Да, ребята точно были подпорчены изъяном любопытства, но кто из нас им не подпорчен?