Глава 7
Бабушка Зигрид нажала на кнопку звонка, резко закричавшего, оповещая хозяев частного дома о прибытии гостей. Рихард наконец прервал нытьё, порядком надоевшее как бабуле, так и Тиллю, в целом привыкшему к такому. Круспе не понимал, зачем и почему ему надо идти к совершенно незнакомой женщине домой.
Аккуратный, белый домик, окружённый множеством прекрасных цветов и ровно подстриженным газоном, выглядел, будто с картинки. Дом ласково смотрел круглыми окошками, отражающими солннечные лучи, на подоконнике, возле ближайшего окна стояла ваза с полевыми цветами, дверь, на которой и находился дверной звонок, выглядела чрезвычайно опрятно, впрочем, как и весь вид домика. Тилльхен мечтал жить в таком вместе со своим возлюбленным, но надобность ходить на репетиции не давала. Да и Рихард лучше чувствовал себя в городе и совсем не собирался переезжать. Так что Линдеманн решил оставить мечту мечтой. Действительно, добираться к идеальному коттеджному посёлку из Берлина было затруднительно и долго. Наконец дверь открылась, впуская гостей внутрь. По очереди ступая на крыльцо, Тилль, Рихард и Зигрид вытерли ноги о коврик с надписью «Willkommen!»*
— Зигги! — восторженно и радостно воскликнула невысокая и худая пожилая женщина, появившаяся из-за двери.
— Клу! — Фрау Линдеманн тоже была крайне рада встрече. Она поцеловала подругу в щеку. Та повторила этот приветственный жест. Давнишние подруги были удивительно непохожи друг на друга: крупная, высокая, мощная Зигрид и эта сухонькая старушка, все лицо которой было изрезано глубокими морщинами, смотрелись вместе забавно. Прямо как в советских мультфильмах про двух внешне совершенно разных друзьях. Рихард и Тилль, всё так же стоявшие в дверях, почувствовали себя неловко: две подруги общались, будто забыв о ещё двух гостях.
Но бабуля Зигрид не могла так просто позабыть про любимого внучка, поэтому она обернулась к мнущимся у порога парням.
— А это мой внучек Тилли со своим дружком Рихардом.
Дружок Рихард кашлянул:
— Рихард Цвен Круспе к вашим услугам, фрау Шульц.
— Божечки, какой манерный! — Клаудия всплеснула руками. — Ох и красавец! Небось девки табунами бегают?
Старушка хитро подмигнула мгновенно смутившемуся Круспе.
— А каким малыш Тилли вырос! Загляденье! Надо скорей дверь закрыть, а то стадо девок сейчас забежит за нашими молодцами, верно, Зигги? — Бабушки весело рассмеялись, а согруппники, покрасневшие от стеснения, предали очи полу.
Пожалуй, от традиционного поцелуя в макушку Тилля уберег только то, что рост старушки не позволял дотянутся до макушки рослого Линдеманна.
— Да что это мы в коридоре застряли, пойдемте чай пить! — задорная Клаудия пошаркала ногами в тапочках с единорогами в сторону кухни.
Фрау Шульц взяла чайник. Её сморщенными руки с сильно выступавшими венами, нисколько не дрожали, как часто бывает у пожилых людей. Старушка начала проворно разливать ароматно благоухающий травами чай по чашкам. Эти кружки были такими маленькими, что Тиллю хватило бы только на один глоток, да и держать мизерную чашечку пальцами, которыми обладал солист, было жутко неудобно. В итоге, он схватил чашку двумя пальцами и кокетливо оттопырил мизинчик. Да, теперь Линдеманн очень хорошо понимал светских девиц, которым приходилось пить чай!
Когда все расселись по своим местам, Клаудия хлебнула чая и заинтересованно посмотрела на сидевших рядом мужчин.
— Ну, рассказывайте!
— Что же рассказывать? — спросил Тилль, не поняв, какую информацию из него сейчас выпытывают.
— Ой, а вы будто и не знаете! — Фрау Шульц нетерпеливо потёрла ладони. — Да не стесняйтесь же!
— Да-да, можно и рассказать, не чужие люди! — поддержала подругу Зигрид. — Ну, как у вас там?
— Где там? — Рихарда поставили в тупик таким предлогом, в его пошлом мозгу уже промелькнула пара вариантов, что же означал этот вопрос, но ни один из этих вариантов не подходил двум милейшим старушкам, так по-доброму попивающим чай.
— Где, где! На личном фронте, конечно же! Как на этом личном фронте сражения проходят за вас, битвы?
— Да так, орки с гоблинами бьются за наши с Рихой сердца, да так, что Толкиен в гробу переворачивается, что не вписал столь красочные и эпичные битвы в свою книгу. — отшутился Линдеманн.
— Ой, ладно! Серьёзно ни о чём нельзя поговорить! — улыбнулась бабушка Зигрид.
— Это, Зигги, у них возраст такой — несерьёзный, шаловливый…
На слове «шаловливый» Тилль многозначительно поиграл бровями в сторону Рихарда.
— Ой, Зигрид, я так хотела тебе показать мою внучку! Сейчас принесу фотоальбом и посмотрим все вместе! — очень энергично протараторила женщина. — И Тилли будет интересно посмотреть, какой она выросла! Ты же помнишь её, верно?
— Да, кажется, припоминаю…
Линдеманн задумался. Он отчётливо помнил озорную и задорную девчонку, так похожую этой живостью на свою бабушку. Она всегда находилась в компании мальчиков: вместе с ними бегала по пустырю, играя в какие-то пацанские игры, пробовала пиво в первый раз, курила за школой, громко и смачно материлась. Только главное отличие её от этой мужской компании заключалось в том, что на всех этих невинных и не очень шалостях она ни разу не попалась. Юная Шульц обладала крайне милой и привлекательной внешностью: пушистые, светлые локоны лежали на плечах, яркие голубые глаза столь невинно смотрели в душу, обманывая учителей, розовые, пухлые губки тихо шептали нежным голоском: «Учитель, я не могла такого совершить, поверьте!». Она была ангельски красива и выглядела по-детски чисто и послушно. Все, абсолютно все, обманывались внешностью и твердили, что девочка умна и не будет совершать таких глупостей. А эта прелестная особа тем временем воровала в магазинах всякие мелочи, всё равно же продавцы не поверят в то, что она способна что-либо украсть. В совсем крайних случаях, когда злые и несправедливые люди не верили в невиновность девочки, она прибегала к последнему методу. Сначала сжимала губки в тонкую полоску, потом начинала быстро-быстро моргать, обманчиво наивно хлопая пушистыми ресницами и наконец пускала жалобную слёзу. Тут уж все в радиусе метра принимались жалеть и утешать несчастное дитятко, обиженное этим жутким миром. Тилль помнил, как во всей сложных операциях они запускали девочку отвлекать внимание продавцов, сторожей и прочих, мешающих партии бунтарей. Родители и бабушки считали Бригитту Шульц ангелом, ниспосланным всемогущим Богом на эту грешную землю. Правда, она не совсем очищала землю от грехов, скорее прибавляла их. Но, тем не менее, все взрослые ставили Бригитту в пример другим детям.
Бабушка Клаудия резво сбегала в другую комнату и принесла фотоальбом с нарисованными на нём цветами. Было видно, что его часто просматривают и протирают пыль.
— Вот, смотрите, тут она маленькая ещё. В ползуночках бегает. Тут арбузик ест. Ой, а вот тут постарше. В первый класс пошла.
С фотографии смотрела эта прелесть, приятно и доброжелательно улыбаясь. Тилль усмехнулся. Когда Бригитта пошла в школу, она, конечно же, сразу показала себя с лучшей стороны учителям и сказала компании пацанов — бунтарей, с которыми она так нежно дружила, что если они расскажут матери, отцу, бабушке или учителям, что Бригитта Шульц не та, за кого себя выдаёт, то эта самая Бригитта каждому отрубит батиным топором член, высосет глаза и сотрёт семьи изменщиков с лица земли. Вся компания тогда жутко перепугалась, ведь ребята и в правду думали, что девчонка так всё и сделает.
— Боже мой, какая же милая! — Зигрид тоже была восхищена прелестной Бригиттой. — Всегда завидовала тебе, Клу, что у тебя такая милая да послушная внучка! А у меня вот неуправляемый сорванец, который с возрастом ничуть не изменился!
— А вот тут моя девочка институт закончила! Вы только посмотрите…
Тиллю опять стало несколько неприятно: он не любил ложь и когда кого-то приходилось обманывать. А еще он не любил, когда ему ставили кого- то в пример, особенно таких двуличных особ!
К тому же, в отличие от бабушек, он знал, что Бригитту едва не выгнали из института за большое количество пропусков и справилась она с проблемой только благодаря отличным шлюшьим навыкам. Да, непорочная нимфа подрабатывала проституткой и тратила заработанные деньги на шмотки, украшения и прочие глупости.
— А сейчас что с Бригиттой? Кем она работает? Замуж вышла? — Линдеманна заинтересовала дальнейшая судьба непутёвой девушки.
— Ой, вы бы только знали! Говорит, зарплата невероятно высокая, сейчас полетела жить в Англию, её пригласили на работе.
— Вот видишь, Тилли, девочка с самого детства старалась, училась, а не дурью маялась и вот каких успехов достигла, не то, что ты! — укоряюще покачала головой фрау Линдеманн.
Тут солиста разобрало желание рассказать всю правду наивным и доверчивым бабулькам, но страх за своё достоинство, которое того и гляди отрубят тяжёлым батиным топором, сдержал его. Линдеманн решил для себя, что он расскажет потом эту страшную и интересную историю Рихарду, который прямо сейчас увлечённо разглядывал снимки Бригитты с пляжа, где она светила формами через очень открытый купальник.
Тилль даже легонько толкнул парня локтем: нечего прямо так пялиться, когда ты в отношених! Какая явная блядь, такие откровенные фото делать! Ну почему, почему бабушки не понимают этого? Вокалисту вдруг стало очень обидно по неизвестным причинам.
— Кстати, Тилль, как тебе она? — спросила Клаудия.
— Да-да, не породнится ли нам, Клаудия? — бабушка Зигги тоже подключилась к своеобразной передаче «Давай поженимся?»
Перед Линдеманном встал довольно сложный вопрос: как дать понять, что он не настроен искать девушку вообще, не обидив при этом фрау Шульц, которая так гордится своей внучкой?
— Мм, нуу — протянул мужчина. — В целом, она очень красивая и, наверно, приятная характером, но…
— Что «но»? Может, у тебя всё же кто-то есть, малыш Тилль? — с видом оскорбленного человека произнесла Клаудия. — Или, может, ты…
— Пожалуй, мы с Тиллем пойдем покурим. — быстро произнёс Рихард, не давая конфликту разгорется.
И пусть курил один Круспе, они всё равно вышли на улицу вместе.
— Тилль, ты охерел? — спросил Круспе, затягиваясь. — Внучка — её гордость, её радость, а ты так обламываешь!
— Да, я видел, как ты на неё смотрел! — обиженно произнёс Тилль. — Видимо, фрау Шульц есть чем гордится!
— Каков ревнивец! Да тебя сейчас насильно женят на этой прелестнице! — серьёзным тоном, но с саркастичной улыбкой сказал Шолле.
Немного потолкавшись плечами, обсудив свадьбу Тилля и Бригитту в целом, парни вернулись к бабушкам.
Те уже будто забыли про них. Женщины обсуждали что-то своё, бабушкинское. Но когда молодёжь, уши которой были совершенно не предназначены для этих разговоров, появилась в дверях, они сразу прекратили все обсуждения и чинно сели на стульях. Только Клаудия несколько иронично оглядела фигуры музыкантов, почему-то хитро улыбнувшись, а потом переглянулась со своей подругой, заразив и её этой улыбкой.