2
Вечер опустился на Мобиус, раскрашивая небо багряными и фиолетовыми оттенками. В уютной, но просторной гостиной Мефелиса и Шедоу царила мрачная тишина, нарушаемая лишь редкими вздохами. Братья сидели на большом тёмном диване, погружённые в свои мысли. Мефелис сжимал в руках кружку остывшего чая, его взгляд был устремлён в никуда.
— Я не понимаю, Шедоу, — начал Мефелис, наконец прерывая молчание, его голос был полон отчаяния. — Я прослушал всех. Никто. Никто даже близко не смог выдать тот ритм, ту энергию, которая нужна нашей музыке. И тут появляется он… Соник. Словно из ниоткуда, и просто… просто отбивает что-то по столу, а это оказывается идеальным. Как такое возможно?
Шедоу, как всегда, был спокоен, но его алые глаза внимательно изучали брата. Он знал, что Мефелис был на грани нервного срыва. Барабанщик был последним, недостающим звеном, и время стремительно уходило.
— Я до сих пор не могу забыть этот бит, — Мефелис провёл рукой по иголкам. — Он просто застрял у меня в голове. Этот ёж… он прирождённый барабанщик. У него это в крови. Но почему он отказался? Почему, Шедоу? Он ведь хотел, я видел.
Шедоу отвёл взгляд, словно обдумывая слова, но на самом деле он уже давно понял причину.
— Соник, — начал Шедоу, его голос был низким и ровным, — он… сложен. Люди видят в нём только героя. Непобедимого, неутомимого. Он сам культивирует этот образ. Но под ним…
Шедоу сделал паузу, прежде чем продолжить.
— Под ним скрывается та же потребность в признании, что и у любого. Он вроде бы независим, всегда действует по своим правилам, не обращает внимания на чужое мнение. Но это лишь видимость. Я давно заметил, что он очень сильно зависим от критики. Особенно, когда она исходит от тех, кого он считает своими друзьями.
Мефелис поднял голову, его глаза расширились от понимания.
— Ты хочешь сказать, что слова Наклза, Тейлза и Эми… они повлияли на него? Но они же просто…
— Они просто сказали то, что думают, — закончил Шедоу. — Они не видят в нём ничего, кроме спасителя мира. И не дают ему права быть кем-то ещё. А Соник, хоть и отрицает это, не хочет разочаровывать тех, кого он ценит. Он не хочет быть для них "несерьёзным" или "отвлекающимся". Он хочет быть их героем. И музыка, по их мнению, не вписывается в этот образ.
Мефелис сокрушённо вздохнул. — И что теперь? Мы потеряли его? Нам нужен барабанщик, Шедоу. Этот концерт…
Шедоу встал, его фигура отбрасывала длинную тень на стену. Он направился к окну, глядя на мерцающие огни города.
— Нет, Мефелис, — произнёс он, и в его голосе прозвучала редкая, но непоколебимая уверенность. — Мы его не потеряли. Он нужен нам, и, что ещё важнее, ему нужна эта музыка. Он сам об этом не знает, но это так.
Он повернулся к Мефелису, и в его алых глазах горел решительный огонь.
— Я приведу его. И я его переубежу. Неважно, что скажут его так называемые "друзья". Он будет нашим барабанщиком. И он станет частью нашей тени. Это я тебе обещаю.
Мефелис почувствовал, как в нём забрезжила надежда. Если Шедоу что-то обещал, он всегда это выполнял. И кто, как не Абсолютная Жизненная Форма, способна понять скрытые мотивы и уговорить даже самого упрямого ежа. Шедоу знал, что Соник – это не только скорость и геройство, но и глубокая, нераскрытая страсть к ритму. И он был готов это доказать.