Эпилог. After the War
After the war
Nobody comes back the same,
When all is said and done
Even though I held no gun
After the war
Nobody feels the same
© Young Guns "After the War"
«Young Guns». Амдусциас сидел на краю обрыва, свесив ноги над бушующими волнами Атлантического океана и слушал песни в плеере его мальчика. Закат яркими лучами нежно коснулся мрачного лица демона. Ам никогда не видел здесь ясного неба над головой, на протяжение последних трех лет тяжелые тучи покрывали ковром небо до самого горизонта. «Кори любил дождь, потому что он приносил запах неба,» — прошептал про себя он, с горечью вспоминая о своем дорогом мальчике. Его память резала черную душу. Демон знал, страдания души бесконечны, а незаживающие шрамы на ней всегда будут напоминать о себе. Однако наивно продолжал верить, что всё можно пережить, оставив в прошлом прошлое, раскрошить в разуме все воспоминания. Только чем больше Амдусциас старался избавиться от осколков памяти, тем глубже они его резали. Демон чувствовал его кровь на своих черных, окровавленных, дрожащих руках, коими он перебил сотню ангелов. Голос никак не мог избавиться от дрожи. Он видел тьму в зеркале, которую погубила его мальчика... видел в себе. Перед глазами у него был умирающий Кори, который шептал умирающим голосом: «Я изменил тебя...» Это так? Ам не хотел меняться. Изменения болезненны.
Амдусциас прошел через многие виды страданий и разочарований. За всю свою темную жизнь он прикоснулся к ненависти и злости. Порой ему казалось, что не может быть ничего страшнее и темнее того, что он успел повидать в этом мире, что ничто не затронет его небьющееся сердце и не вызовет отголоски чувств и памяти. В преисподней его научили быть равнодушным, отстраненным от мира. «Если человеческие чувства в тебе угасли, — говорил ему когда-то Асмодей, — если ты смог стать равнодушным и безразличным к миру, то боль навеки угаснет, Амдусциас. И ничто не сможет ранить твое демонское сердце. Учись быть бесчувственным и злым. Нет иного пути спасения от боли» Демон не верил своему учителю. Он считал, бесчувственность демонов скучна, без эмоций жизнь пустая и ненасыщенная, бессмысленная. Ему казалось, будто в чувствах — прежде всего, в страсти — суть существования. Потому он старался наполнить свою жизнь ненавистью, жестокостью и наслаждением от боли страдающих людей. Амдусциасу было весело долгие годы, пока он развлекался своими и чужими чувствами. Он однажды разучился любить, дружить, сострадать и проявлять даже капли жалости. Король музыки стал самым ярким представителем демонского рода. Вот он — Амдусциас! Эталон жестокости и ненависти. Его музыка была пропитана теми темными ощущениями, которые он всю жизнь испытывал. Он не ведал боли и пустоты в душе. Ничто не могло ранить его.
До встречи с Кори Марксом. И после его смерти он познал всю боль и страдания. Это сломало его навсегда.
Прежний Амдусциас — жестокий и злой демон и повелитель музыки тьмы — погиб вместе с Кори на рассвете. В нем осталась только боль. Он узнал, что значит потерять себя в боли. Он понял, что значит чувствовать темную пустоту внутри. Амдусциас желал одного со смерти Кори: среди бури и шторма, среди скал и грозного прибоя он желал разбиться. И чтобы вспоминали его только с именем Кори. Больше ничто не могло принести ему покой.
Он тяжело вздохнул и дрогнул от воспоминаний о Кори. Музыка в плеере медленно угасла. Вспыхнула новая.
To take my deepest breath
I walk into the raging sea
To drown out this emptiness
It's all you have left for me
Кори было больно, когда слова музыки напоминали ему то, от чего он долго старался убежать. Как никогда в этот момент Амдусциас понимал своего погибшего мальчика. Как иногда хочется ему — чтобы холодно. Чтобы сердце — до бесчувствия. Чтобы душа — камнем. Чтобы взгляд — льдом. Он променял бы каждое мгновение жизни на безразличие и равнодушие. Внутри пустота и боль, снаружи мрачное лицо. Демону хотелось избавиться от всего этого, но... не от воспоминаний. Воспоминания... они беспокоят его, как вновь открывшаяся рана. Они причиняли ему жестокую боль, но Ам не позволил бы никому прикоснуться к ним, потому что они принадлежали только ему. Он вспомнил, как вечерами они с Кори разговаривали у огня темными холодными вечерами, как они вдвоем, сидя возле камина, пытались сочинить новую мелодию. Как Кори читал вслух книги вроде «Облачный атлас» Дэвида Митчелла, когда думал, что его не слышит никто, а Амдусциас, притаившись в сумраке его сознания, внимал его каждому слову. Он помнил, как он заставлял Кори подтягиваться и отжиматься, проклиная и оскорбляя, называя «слабым и уязвимым мальчишкой» его, хотя самому было обидно и неприятно от собственных слов. Он помнил, как он умирал на его руках и как он заплакал. Воспоминания заставляли демона страдать, но он не хотел забывать.
— Здравствуй, Амдусциас, — прошептал прекрасный голос за спиной. Амдусциас с безумной надеждой в сердце обернулся, но вновь поник. Он сжал губы, будто присутствие ангела резало тупым ножом его избитое сердце. Ее он желал здесь видеть меньше всего. Почему-то демону подумалось, что ангел оскверняет память его мальчика, появившись в этом маленьком мире на краю мира, как Кори сам любил называть печальное и туманное место.
— Что нужно, Софиэль? — резко отозвался он, сжимая крепче в руках плеер Кори. Это была единственная вещь, которая могла унять свежую боль потери. Когда Ам пришел сюда — в домик на краю мира, — он надеялся, что ощутит здесь присутствие его мальчика, и боль потихоньку отпустит. Этого не происходило. Она только усилилась.
— Я пришла сказать, что сожалею о бессмысленной потере, — промолвила ангел и осмелилась присесть рядом с ним. Амдусциас подумал, что никогда за всю историю существования мира не было такого: ангел и демон сидят вместе и смотрят на океан. Мир меняется... а музыка может же помочь объединить тьму и свет? — Наши потери разрушили наши души. Вот так мы разрушаемся, Амдусциас. Вот где мы находим последнюю надежду: в этом мире, где падают ангелы и сгорают демоны. Вот когда мы разрушаемся: когда теряем последний луч в жизни.
Ам молчал, стараясь не пролить слез. Этот мир принес ему только боль. Кори стал светом в его жизни, но погиб. Все, что остается делать, — это поселить в душе равнодушие в надежде, что оно убьет менее мучительно, чем весь этот проклятый мир. «Разбитое сердце и сломанные кости — это моя жизнь. Но дьявол! Лишь бы не было мне так больно, — думал он и молился о спасении от нее. — Кажется, происходящее всего лишь страшный, быстротечный сон и стоит щелкнуть пальцами, как он закончится. Но кошмары преследуют даже в реальности. Кори мертв, мой страх сбылся. Реальность жестока. Я так сильно привязался к нему, так — можно ли так сказать? — полюбил. И его отняла у меня жизнь. Снова и снова она забирает у меня все, что мне удалось отнять у нее. Черт, снова больно...»
— Где ты похоронил тело Кори? — аккуратно спросила Софиэль, но, встретив недоверие в глазах Ама, решила ответить на свой же вопрос первой. — Эмпиреан любила солнечный свет. Все мечтала улететь когда-нибудь из холодного туманного Лондона в Италию. Я оставила ее тело в солнечной земле, недалеко от Колизея, в который...
— Мне не интересно, — буркнул демон и, чуть погодя, грустно усмехнулся словам ангела. — Это же девчонка. Девчонки одинаково думают. У нее не могло быть иной мечты, кроме как стать принцессой и жить в странах моды и красоты. Она была примитивной, предсказуемой, чертовски мерзкой и меркантильной! Однако о мертвых плохо не говорят. Должен признать, Эмпиреан была сильной и выносливой, умела проникнуть в сердце своими словами.
И все же демон не открыл Софиэль последнюю тайну. Амдусциас понимал, что оставить Кори в земле, в вечной тьме и одиночестве, — неправильно. Кори любил мелодичные дожди, пылающие закаты и звездные ночи. Было бы жестоко после смерти приблизить его к аду. Ам предал огню остывшее тело Кори и развеял прах на ветру. Все же демон понимал, что душа Кори предана дьяволу и адскому огню — или просто догадывался, — но демон верил в кое-что еще. После смерти душа все еще держит тонкую нить связи с телом. И в преисподней Кори будет иногда чувствовать дуновение ветра, слышать шелест волн и дышать ночью. Амдусциас верил в это глубоко и надеялся.
— Софиэль, тебе тоже... — Амдусциас помолчал, не в силах произнести такое сложное слово, — больно внутри?
— Я навсегда запомню, какой она была, — печально промолвила ангел, смотря на закатное солнце. — До нашей встречи Эмпиреан страдала и терялась, когда люди её не понимали, а ее никто никогда не понимал. Смертные все время боялись исходящего от нее света. Чистоты души и сердца. Они презирали за правильность и честность. От нее отворачивались, когда она хотела нести доброту и свет миру. Она стольким верила, и столько ее предавали, что от внутреннего мира Эмпиреан ничего не осталось, кроме горсти пепла. Но светлого, как и её новая жизнь. Я сильно любила ее за все, что в ней есть. За каждую черту души, за каждый поступок. Она была моим счастьем. И когда она оказалась на полу с вырванным сердцем из ее хрупкой груди... я сломалась. Да, мне больно, Амдусциас. Но я не виню в этом Маркса. Кори и Эмпиреан были всего лишь фигурками на клетчатой доске. Пешками в войне. Их потерю никто не оплакивает, никто не скорбит по ним. Кроме нас. Они были нашими сердцами. Их разбили.
— Кори... он был моей тьмой. Мне безумно больно, я не могу справиться с этим. Он погиб на рассвете. Каждый новый рассвет — пытка для меня, — признался демон и уже не мог скрыть своих слез, ком в его горле разрастался. — Не уверен, что тебе знакомо это ощущение... Будто возникло желание проспать тысячи лет. Или просто никогда не существовать больше. Или не ощущать, что существуешь. Но я понимаю, что у меня нет права умирать. Если я погибну, память о нем умрет вместе со мной. Вот почему стараюсь не думать о боли и самоубийстве. Лишь о Кори. Он навсегда останется в моем сердце. Я прожил всю его жизнь и знаю, как больно ему было. Он не мог различить в людях свет. Его внимание всегда привлекала человеческая тьма. Он долгое время был нечувствительным к свету, и впитывал в себя только людскую тьму. Он захлебнулся ею и, попытавшись избавиться, сам исчез. Мне так жаль.
— Кори Маркс стал частью твоего сердца. Он сделал тебя чище, Амдусциас. Я помню, как тьма захлестывала всего тебя, но сейчас я вижу лучи света, пробивающиеся сквозь пелену мрака. Как поразительно... нефилим помог тебе ощутить в себе доброту и сожаление. Демоны не испытывают сострадания, но Кори заставил почувствовать биение твоего сердечка, содрогающегося от жалости. Ты ведь никогда не испытывал этого, верно, Амдусциас?
— Не могу отрицать, Софиэль, — неохотно протянул демон. — Но и ты стала куда темнее и злее. Твой былой свет затмил темный туман. Эмпиреан тоже изменила тебя. Но она, твой источник света, насытила тебя темнотой. О, как иронична порой жизнь! Порождение небес ненавидит все, исчадие ада приносит миру огонь и отпущение грехов.
У ангелов и демонов есть история. Каждый прошел через то, что изменило его. Амдусциаса изменил Кори Маркс, Софиэль — Эмпиреан. Они показали им, что в каждом демоне спрятаны частицы света, как и в каждом ангеле есть крупицы тьмы. Они похожи и различны. Тьма и свет будут слепо бороться вечно. Но никогда никто не проиграет.
Софиэль в последний раз посмотрела на небо, где появились первые звезды, и встала. Она собиралась уходить.
— Только небеса знают, как низко ты пала, — сказал ей Амдусциас.
— Только ад знает, как высоко ты поднялся, — с улыбкой ответила Софиэль.
Миг — она исчезла. Амдусциас снова остался в одиночестве. Он слушал музыку. Иногда ему казалось, что он слышит знакомый голос. Когда вечерний бриз ласкал его кожу, он будто чувствовал присутствие его Кори. И снова воспоминания о нем разбили идеальные мечты Амдусциаса. Его боль, его ненависть, его слезы, его смерть...
— Я не выживу, неся в сердце груз мертвых воспоминаний, — грустно сказал демон. — Но не хочу жить без них.
Музыка рассекала тишину. Месяц сиял над миром серебром. Волны разбивались о холодные скалы. Солнце давно скрылось за горизонтом. Наступала ночь. Однажды, всё будет идеально. И этот момент окажется концом.
There's no hate, there's no love
Only dark skies that hang above
I call your name as I walk alone
Send a signal to guide me home
Конец.