кровь, спирт и боль
suicide!AU
|Winslow| |Christopher W.|
prt 1
в глухой тишине слышится капание; стекающая по трубе вода каплями падает на пол, и звук этот, будто крик помощи, раздается эхом в пустующей квартире. в ней своя атмосфера, прочувствоваться которой никто никогда не сможет, и вместо вселенского отчаяния в души людям будет закрадываться жалость и отвращение; в жилище слишком серо, и воздух в ней настолько тяжелый, что мерещится туман, окутавший пол, стены, потолки и все что есть в старой двушке. потертые обои, скрипящие половицы, слишком ровная мебель. контраст между такими простыми вещами словно не настоящий; эти аккуратные, новые вещи как пятно на глазу — надоедливые и фантомные, прячутся за иллюзией, тая разочарование и разбитость. но, так или иначе, это никого не волновало; буря вопросов была слишком велика, чтобы вместить в себя такие мелочи.
в гробовой тишине раздался звук. неразборчивый, мимолетный, знакомый, будто кто-то режет что-то. глухое царапание по чему-то мягкому, сразу за которым следует шипение; обычно такое издают люди, когда испытывают боль, но боятся ее проявить по каким-то причинам. пауза. и снова это повторилось. раздался шумный выдох; отчаянный, безнадежный, олицетворяющий муки людские. тело, неподвижно лежащее на диване в гостиной, дернулось; грудь быстро вздымалась, пальцы то и дело сжимались в кулаки, а по щекам потекли слезы.
царапая запястья, девушка не думала, что боль в этот раз окажется такой сильной; кровоточащие порезы горели, кожа зудила, а тело предательски слабело. единственное, что она хотела сейчас сделать — затупить внутреннюю боль, но физическая, как известно, хуже, и терпеть ее невыносимее. лезвие летит на журнальный столик, стоящий рядом, а в руке вместо него оказывается бутылка. отхлебывая с горла, дива пустым взглядом пялится потолок; спиртное потекло по подбородку, а губы защипало, но руки сводило настолько, что остальное казалось мелочью. голова ее ясна, и теперь ее разум затуманен болью.
она сбилась со счета, не в силах вспомнить который раз за последний месяц она режет свою кожу. одно она знала точно — скоро так она убьет себя; девушку устраивал исход собственных действий, ведь жизнь ее — сплошной лишь тлен, окутанный серой дымкой проблем. ей нравилось убивать себя; нравилось наносить повреждения на еще не зажившие раны. а если это не есть смысл жизни — приносить себя в жертву во благо «правильного» общества? издеваться над собой, пока кто-то издевается над другими?
от нее есть польза; она никому не доставляет проблем. она вбивает себе в голову свою бесполезность, и постепенно здравый смысл вытекает через трещины, оставляя в пустой черепушке лишь боль. она еще так молода, но уже не ценит свою жизнь; цели, мечты и амбиции разбились о почву ненависти к этому миру, и теперь потерянная в огромной вселенной девушка не знает, как двигаться дальше. остаться на месте, умирая с нехватки сил казался самым разумным для нее вариантом, но сейчас считался огромной ошибкой. по бледным щекам текли слезы, по тонким запястьям лилась кровь, а в груди обрывалась очередная нить ее душевного умиротворения. со временем в юной девушке осталось ничтожное количество этих важных веревочек, за которые множество раз дергали, но они оказались самыми крепкими из остальных; благодаря им она все еще жива.
в комнату вошел молодой мужчина больного вида; пошатываясь, он ели поднимал ноги, пытаясь устоять, опираясь рукой на стену. его внешний вид ничем не отличался от его соседки по квартире, даже хуже — заросшее бородой осунувшееся лицо, огромные синяки под глазами, отросшие до середины шеи волосы, грязная растянутая одежда. парень всем своим видом вызывал отвращение, но только лишь грустный взгляд оставлял в душе осадок; в голубых глазах сверкнули искры, когда он поднял голову на светлый диван и мирно лежащую на нем девушку. от шока сухие губы открылись, а всегда томно опущенные веки поднялись.
— блять, Крис! — кричал он, подлетая к шатенке, зажмурившейся от надоедливых мыслей. беря ее руки в свои, он метал взгляд от порезанных запястий к равнодушному лицу девушки, — ты совсем с катушек съехала? кровью весь диван залила! — шумно вздохнув, юноша начал поднимать Крис, чей апатичный настрой раздражал его. не желая ничего делать, она неохотно поднялась вместе с ним и, закинув кровоточащую руку через его шею, поплелась в коридор.
влетая в маленькую ванную, он сажает девушку в ванную и спешно включает душ. тело Кристофер окатывает волна колкой холодной воды. кровь смешивается с ней; в воздухе пахнет железом и горечью. звуки, картинки в глазах расплылись; ломило руки, трещала голова, а слова парня превратились в недовольное жужжание, будто пчела летала над не опыленном цветком, который вот-вот увянет.
— ты царапала так глубоко, что почти что вскрыла себе вены, — заявил он, прикладывая к запястьям какую-то тряпку, мгновенно пропитавшейся кровью. — хоть бы рассчитывала силы, когда режешься.
он бросил печальный взгляд не Крис, прежде чем вылететь из комнаты. вернувшись с какой-то коробкой и бутылкой водки, из которой буквально только что пила девушка, он намеревался обработать раны. выключая воду, он принялся вытирать мокрые от воды предплечья; кровь густыми подтеками капала на одежду, расплываясь по влажной ткани, как акварель. раны зудели, а Крис лишь морщилась от боли и мутного осознания содеянного. ее накрывало цунами вины и смущения, облегчения и раскаяния; она чувствовала себя дурой перед юношей, сидящим за бортом ванной и обрабатывающего раны перекисью. на его лице смешалась грусть, ярость и волнение; Кристофер понимала причину этого, от чего в черепной коробке зашевелились спящие до этого навязчивые мысли. мужчина взял с пола бутылку, и открутив крышку, взглянул на девушку.
— прости, но сейчас будет больно. — предупредил блондин, смело заглядывая в светлые глаза — иначе никак.
Крис не успела ничего сообразить, как вдруг на порезы полилась водка, яростно обжигая нежную израненную руку. квартиру наполнил крик, а после громкий плач; извиваясь под твердой хваткой юноши, она желала содрать кожу до костей, растерзать свою плоть и умереть, только бы не чувствовать как спирт расщепляет каждую клетку ее тела. Крис казалось, что этот момент длится вечность, пока на покрасневшее запястье не лег первый слой бинтов; грубая материя наматывалась, но она не могла увидеть ничего, кроме ослепительного белого свечения и расплывчатого силуэта ее друга.
— прости меня, Винслоу, — выдавливает из себя девушка, прежде чем закрыть глаза и окунуться в океан темных мыслей о светлом будущем.
Винслоу аккуратно заматывает вторую руку и, вздохнув, вытирает мокрые дорожки на бледных щеках, с сожалением глядя на Крис. этот большой ребенок настолько скучает в выгоревшем и однообразном мире, что находит веселье только в том, чтобы калечиться. он всегда поражался отчаянными поступками девушки, но сейчас это казалось перебором для обычного ей занятия. это напоминало зависимость, — сколько бы Винс не просил, сколько бы не ругался он с Кристофер, все приходило к началу. и эта тяга к мазохизму очень пугала юношу, как бы он не пытался принять это; повстречав ее у обрыва своей жизни, он неожиданно открыл для себя значение слова «преданность». и он не желал забыть это слово, не хотел снова испытывать боль, не мог смотреть на то, как она причиняет себе боль, с каждым разом травмируя себя сильнее и сильнее. садясь рядом с ванной на пол и откидываясь на стену, Винслоу посмотрел на Крис проницательным взглядом, наполненным состраданием и злостью.
— дура. не смей оставлять меня одного, слышишь?