Глава 1
Жарким днем пение птиц разносилось по бескрайнему лесу со всех сторон – завораживая и отвлекая. Я прикрыл глаза, сосредоточившись на дыхании. Вдох. Выдох. Птицы смолки, я снова настроился на охоту. Услышав шорох, я вмиг напрягся, выискивая глазами добычу. В нескольких метрах на земле притаилась крупная птица, да еще и не заметившая меня! Сердце учащенно забилось, я поднял стрелу и положил ее на тетиву самодельного лука, придерживая за перьевой кончик. И именно в этот момент добыча повернулась в мою сторону!
Я натянул тетиву и выстрелил, толком не прицелившись. Конечно мимо! Взмахнув крыльями, птица скрылась где-то в кроне деревьев. Напротив, из густых зарослей кустарника, послышался знакомый смех. Акки выбрался из укрытия, держа в руках лук и несколько подбитых тушек птиц. Приближаясь, на ходу он выдернул из земли мою стрелу и протянул ее мне обратно.
— Вот тебе первое правило: заранее приготовь стрелу. Как только увидел добычу — натянул тетиву и выстрелил. Ничего сложного! А с твоим подходом тебя даже мертвый услышит!
Целую неделю он уговаривал меня пойти с ним на охоту! И убеждал, что стрельбой из лука непременно нужно овладеть, и запугивал, что ждет меня голодная смерть. Устав от увещеваний, наконец я согласился и сегодня пошел с ним.
Впечатлений нахватался – вовек не забуду: сидеть, притаившись, оказалось неудобно и уныло. Еще и солнце шпарит, нагревая землю до состояния камня в костре. А птица на меня и вовсе посмотрела так, что мигом стыдно стало. Но все-таки я покорно сидел – один из предлогов Акки попал в цель: неизвестно, сколько нам еще отведено праздной жизни на Островах. И когда час пробьет – рано или поздно нас все-же найдут – стоит уметь постоять за себя.
Мы вышли из леса, медленным шагом направившись к деревне по протоптанной тропе.
По дороге я оглядывался вокруг: слева раскинулся густой лес с высокими многолетними деревьями, конца которому, казалось, не было вовсе. Но я-то знал, что, если двигаться прямо, деревья вдруг заканчиваются у обрыва – и впереди только бескрайний голубой океан! И стой на краю, завороженный, заигрывая с богами – повезет или нет. Мы были маленькие и глупые – убегали от взрослых да сидели, часами глядя на бескрайние воды, пересказывая друг другу небылицы. Помню, как однажды нас там застала моя мама... ох, хорошо помню! Следующими небылицами мы с Акки делились уже в других местах – к обрыву возвращаться не решались. И сейчас где-то там, в этом лесу у обрыва, летала птица - свидетельница моего позора!
Справа от нашей тропы простиралась ярко-зеленая равнина с одним-единственным деревом посредине. Чудное дерево! В него дважды била молния на моей памяти, а оно все стоит. А вдалеке полоса равнины, весь год усыпанная яркими цветами, сливалась с темным лесом. За ним возвышались неприступные скалы! Даже голова начинала кружиться, когда долго в них всматривался – а залезть и вовсе никто не решался. Хотя вид оттуда непременно должен быть удивительный – сам Андлос, должно быть, видно будет!
Южные острова оставались красивы в любое время! Мы с Акки, бредя по извилистой тропе, приближались к небольшой деревушке. У самой воды здесь разместилось несколько десятков деревянных домов, крыша которых почти доставала до земли! Их построили в этом месте не случайно – наш остров был почти со всех сторон окружен скалами, да только слабые места все же были. Одно из них было здесь – в том месте, где построили дома.
Чудным образом скалы обогнули и укрыли за собой проход к деревне с воды, оставив только небольшую расщелину – здесь могла проплыть за раз лишь одна лодка. И то, если капитан той лодки знал, куда направляться! Но все-же много лет назад испуганные люди решили, что лучше и за этим проходом наблюдать, и разбили здесь дома. К тому же, из-за высоких скал, скрывающих за собой палящее солнце, дома можно было построить в тени и не задыхаться внутри халуп. Так и сделали.
Было и второе место, откуда к нам могли подступиться – бухта на другой стороне острова. Она была как на ладони со стороны океана – полоса белого песка так и манила к себе, приглашая наведаться в гости. Благо корабли здесь не плавали и звать было некого. Ступив на белый песок и двинувшись вглубь острова, почти сразу можно было заметить нашу тропу – протоптанную годами и ведущую прямо к деревне. Со временем мы перестали бояться и стирать за собой следы – пустая трата времени. Раньше, среди больших серых камней на белом песке, там была спрятана лодка. В тихие дни, когда не было шторма, люди собирались на рыбалку, отплывая с Острова. Вдалеке они видели смутные очертания других островов, да только плыть туда было опасно. Явился бы ежели корабль – или заметил вдруг кто – прямой путь в Андлос заказан. А что там будет - упаси Ану'лар узнать! Я как-то рыбачил вместе с Аурин и сам видел тени тех островов. Аурин...
С тех пор, как она пропала, прошло несколько лет. Мы не нашли ни тела, ни той злосчастной лодки! Она отправилась рыбачить ранним утром и больше не вернулась. Много месяцев я задавал себе один и тот же вопрос: зачем же ей было уплывать одной?! У нее же был я! Разве ж я бросил бы ее...
Но время шло, и, к собственному стыду, я вспоминал о все реже. Ведь прошло уже несколько лет! Дар ли это был для меня – не знаю. Мама до сих пор не оправилась после этой потери. Раньше она всегда улыбалась. Раньше... Я хотел, мечтал увидеть ее прежней – радостной и счастливой! Может быть, она не была готова или просто не знала, как ей жить дальше... Мы сильно отдалились друг от друга и со временем мне пришлось с этим смириться.
С тех пор лодки перетащили к деревне, оставив их у самой воды. Ни подплыть к расщелине меж скал деревенские тебе не позволят, ни утащить лодку в бухту. Вот и оставалось рыбачить, едва отплыв от берега – у всех на виду. Больше я не чувствовал себя морским стражем, властвующим над бескрайним океаном – так, разве что покровителем пары головастиков... Но запрет был нерушим – в океан уходить нельзя.
В этот день, после неудавшейся охоты, уже в который раз я чувствовал беспричинную тревогу – как будто все ближе был час измены привычного жизненного уклада. Я почувствовал приступ тошноты и головокружения, выворачивающий все нутро. Эти изменения явно не несли для меня ничего хорошего! Глубоко вдохнув, я посмотрел на Акки, идущего рядом. Все это время он что-то увлеченно рассказывал:
—...и ничего, научился. Это дело практики, завтра еще раз попробуем. Лучше всего ты отточишь свои навыки только в реальных условиях, так что я против стрельбы в воздух. Согласен?
Он посмотрел на меня, и я молча кивнул, толком не вдумавшись в то, что он говорил. Мой ответ его, по-видимому, устроил. Я оглядывался вокруг, стараясь как можно лучше запомнить свой дом на островах.
Дойдя до деревни, Акки отдал сегодняшнюю добычу своей матери. Четыре упитанные птицы! Позже она приготовит из нее ужин, а оставшуюся дичь спрячет в скальной пещере близ деревни – холодной и сухой. Все хранили запасы там – на случай, если мы ничего не сможем подбить на охоте или нам не удастся выловить рыбу. Такого никогда не происходило – природа щедро одаривала нас пищей, но рисковать никто не хотел. Засыпать теплой ночью спокойнее, если знаешь, что завтра тебе будет что откушать.
Эту пещеру обнаружили случайно – будучи детьми, нам быстро надоело играть в деревне, и мы стали уходить все дальше. Главное, чтобы ты слышал, когда тебя зовет мама и мог быстро прибежать! Позже и это стало не так важно – мы говорили примерное направление, куда уходим и обещали вернуться к закату. Так мы и обнаружили обрыв у леса – слоняясь с Акки по острову и дурачась.
Но когда мы были меньше и позволить себе такого не могли, приходилось изучать лишь окрестности. Однажды мы в очередной раз играли с Акки и несколькими ребятами - каждому из нас нужно было найти укрытие, где нас бы никто не нашел. Я побежал наугад за деревню – к огромным скалам, надеясь спрятаться за каким-нибудь валуном. Здесь меня никто не стал бы искать – скалы да земля, где ж тут спрячешься? А больше ничего и не было – пока я не обнаружил пещеру, в которой благополучно уснул, гадая, додумается ли кто-нибудь искать меня здесь. Проснувшись уже после заката, я вернулся в деревню широко улыбаясь – так никто и не догадался! Я выиграл! В общем-то, тот день я тоже надолго запомнил... мама впервые на меня накричала. Позже, через несколько дней – как перестал обижаться - я показал ей пещеру, где прятался, чтобы она больше меня не теряла. Так у нас и появилось место для хранения запасов – благодаря моей глупости и детской забаве.
Сегодня был особый день! Мужики еще не вернулись с рыбалки, и я решил, пока есть время, заглянуть к своей матери. Я застал ее в доме - она разделывала мясо с предыдущей охоты. Акки вчера отдал ей две здоровые тушки в обмен на две пойманные мною рыбины. Длинные каштановые волосы мама собрала в высокий хвост, конопляное платье, выцветшее от раскаленных солнечных лучей, было местами в старых пятнах. Она меня не заметила.
—Тебе нужна помощь? – спросил я без приветствия. Она скользнула по мне взглядом, тут же вернувшись к делу.
—Нет, Лейнар. Все в порядке. Отдохни, впереди долгая ночь. Ты составишь мне сегодня компанию? — она заранее знала ответ.
—Конечно, — я улыбнулся и, задержавшись на мгновение, вышел.
Сегодня был важный день! У меня оставалось несколько свободных часов перед ночными празднованиями, и я решил немного поспать. Этой ночью нам предстояло бодрствовать, ведь сегодня мы праздновали Фойнинг! Это был самый важный день для каждого из нас. Для каждого, кто много лет назад бежал от жестоких преследований из столицы.
Я направился к дому. Мы с Акки жили вместе как братья, пусть он и не был мне единокровным родичем. Остальные - дети и молодые - тоже жили по парам, ведь наши дома были настолько маленькие, что не могли уместить больше двух человек! Закрепленные браком жили вместе, а подросшие дети, отселенные от родителей, обитали друг с другом. Но каждый вечер мы собирались вместе у костра, готовя ужин и разговаривая – каждый здесь был другому другом. Ну а мы, живя свободно от родителей, обретали братьев и сестер в лице своих друзей, с которыми жили вместе – хоть и вынужденно.
Мама рассказывала, что много лет назад сторонники многобожья, — такие же, как и мы, — бежали с младенцами на острова. Другие иноверцы, преследуемые и презираемые, остались в столице. Кто-то хотел видеть всех богов в равной власти, кто-то презирал некоторых из них – Мансура многие в столице ненавидели – они поклонялись только тем, в чью силу верили. Так или иначе, отрицали верховенство единого бога не только мы, но вера других оказалась не так сильна. Среди них был и мой отец, но мама почти никогда о нем не говорила.
Что стало с ними? Где они прятались и смогли ли выжить? Нашим родителям не было известно. Я бы сказал, что они просто не хотели думать об этом и тем паче озвучивать свои мысли нам! Оставшихся почти наверняка раздавило под давлением устоев, которым они перечили. Как бы ни было, это уже не касалось тех, кто сумел выбраться... Но внутри меня поселилась глубокая тоска, о которой я не говорил даже Акки. Временами мне становилось так грустно от того, что я не успел узнать своего отца! Я не знал его имени, не помнил, как он выглядел! Как будто его никогда не существовало.
Я остановился перед одним из домов. Наше с Акки жилище было устроено очень просто: внутри были всего две небольшие комнаты, не обремененные даже дверью. Некоторые завешивали проход конопляным полотном, да только нам оно было без надобности. Я зашел внутрь.
В главной комнате – прямо напротив входной двери – стояли две односпальные кровати. В соседнем крошечном помещении ютился деревянный стол да две табуретки. На полу стояло кривое ведро с водой – вот и все убранство. Я умылся и прилег на кровать, почти сразу задремав.
Первым, что я увидел проснувшись, было взбудораженное лицо Акки. Он активно тряс меня за плечо, держа в руке деревянную кружку, из которой, переливаясь через край, капала на пол жидкость.
— Просыпайся! Пришло время Фойнинга!
Я сел на кровати, взяв у Акки кружку с настойкой. Пролил половину, балбес! Выпив в несколько глотков горько-терпкое пойло, я вышел на улицу, отвесив перед этим слабый подзатыльник Акки. Громко засмеявшись, от убежал вперед, тут же скрывшись среди остальных людей.
Ночные сумерки ярко освещал огромный костер в несколько моих ростов, вокруг которого собиралась гудящая толпа. Начиналось празднование! Каждый держал в руке кружку с таким же пойлом, как и у меня – настойкой на дикой ягоде иль. Из года в год женщины собирали эту ягоду в самый разгар Фойнинга! Это была часть обряда – они уходили в лес и собирали десятки корзинок, чтобы на следующий год из этих ягод сделать дурманящую настойку. И отдать дань Вельде – богине любви.
За два месяца до праздника все жители – кроме детей - тянули жребий, дабы узнать, кому выпадет честь приготовить саму настойку после праздника. Я не знал точного рецепта, как и не знал никто другой, не удостоенный. Однажды я видел, как моя мама, когда ей выпал жребий, измельчала загодя засушенную ягоду у себя в доме. В тот год она стала главой деревни! Жаль, что я его почти не помнил – слишком мал был для цельных воспоминаний, но достаточно подрос, чтобы жить с Акки.
Мы верили, что тот, кому выпадет жребий, получит снисхождение от всех богов! Они даруют ему мудрость для принятия важных решений, и он сможет повести за собой всех людей. Избранный становился главой нашего поселения до следующего Фойнинга. Он становился нашим Судом и нашими глазами, направляя и наставляя каждого. Он решал споры, если таковые возникали в деревне, готовил настойку для следующего празднования, избирал ответственных за добычу пищи и отвечал за ежегодный посев культур. Каждые полгода мы возделывали землю и сеяли зерно, а через время наступала жатва. Лишь раз за все годы мы остались без урожая – я не помню, кто был главой в тот год, но на остров обрушились страшные дожди, не прекращавшиеся почти месяц! Все затопило. Нам пришлось обходиться теми остатками, что сохранились с прошлого посева. Это было сложное время.
В этом году честь выпала белокурой Матрисе, нашей с Акки ровеснице. Настоянный ею напиток вышел гораздо крепче, чем в предыдущие несколько лет! Случайно-ли у нее так получилось?
Я подошел ближе к огню. С минуты на минуту – на закате - должна была начаться первая часть празднования.
Матриса вышла вперед, встав перед жителями деревни. Ее длинные светлые волосы казались чистым золотом в огненном свете. Все разговоры стихли.
— Сегодня мы празднуем... — неуверенно начала она. Ее голос немного дрожал от волнения. За последние несколько лет никто из наших ровесников не становился главой поселения! Сделав большой глоток из кружки, которую она держала в руках, Матриса продолжила уже более уверенно. — Для каждого из нас эта ночь становится самой важной в году. Мы празднуем! Мы празднуем и отдаем дань уважения нашим богам - да будут они к нам справедливы! Помните, что мудрый Лаверд видит наше стремление к истине, грозный Равес ценит нашу борьбу за веру! Премилая Вельда слышит наши молитвы о детях, а многоглавый Мансур знает о нашем глубоком уважении к каждому из Его проявлений. И одобряет наше стремление к знаниям умнейший из всех живых Ану'лар! Уважая их, мы берем лучшее от каждого и уберегаем себя от их гнева. Отпразднуем! Воздадим им дань уважения, да уважены мы будем сами!
Все радостно закричали, поддерживая новую главу поселения. Я кричал вместе со всеми, радуясь за Матрису – она хорошо себя показала! Начало ее году было положено, и она начала его достойно.
Следом за словом главы всегда наступал черед обрядов, занимавших время до самого рассвета. Это был древний праздник и традиции сохранились еще с незапамятных времен! С первыми лучами рассветного солнца все церемонии заканчивались – глухой и темной ночью Фойнинга мы оберегали нашу веру, чтобы при свете дня спать спокойно.
Празднование начиналось с поклонения Мансуру, Богу культуры. Раздеваясь догола - что делать было позволительно только в эту ночь - мы направлялись к океану. Купание было символом очищения: если кто-нибудь из жителей вдруг склонился за последний год в сторону чужой культуры, в эту ночь проявление их расположенности смывалось водой. И пусть это было невозможно, ведь мы не общались ни с кем, кроме жителей деревни, традиция сохранилась. Вода закаляла наш дух, оставляя разум свободным для каждой культуры – мы были частью всего и частью ничего, чистые, как сам океан.
Вода в океане была теплой – я с удовольствием нырнул в темноту. Несколько мгновений я провел под водой, ощущая себя частью чего-то большого и великого. Выплыв, я посмотрел в высь – солнце уже село и на небе начали появляться маленькие яркие огни. Когда я был меньше, мама рассказывала мне, что люди в столице считают эти огни не стражами богов, наблюдающих за нами с высоты, а чем-то вроде солнца и луны. Некоторые даже пытались их сосчитать! Говорят, что тот, у кого получится это сделать, увидит среди огней дорогу к богам и узнает, где они спрятались.
Я вышел из воды и накинул на себя одежду, вмиг прилипшую к телу. Наступил черед Равеса, бога войны. Из всех желающих - а таких было, как рыбы в океане - глава поселения выбирала четыре пары людей. Двое вступали друг с другом в схватку, пока один из них не падал на землю. В последнем сражении сходились оставшиеся, готовые любыми способами получить благосклонность Равеса. Мы демонстрировали богу войны готовность бороться за свою веру до конца!
Я вышел вперед, готовый стать частью этой традиции. Я хотел, наделся, что выберут меня! Рядом со мной встало с три десятка людей – мужчины и женщины, и каждый так же, как и я, желал проявить себя. Матриса закрыла глаза и ткнула пальцем в толпу. Затем еще раз и еще, пока не набралось нужное количество. Меня в их числе не было. Сначала я расстроился – ну почему выбрали не меня?! Неужели Равес не хочет, чтобы я показал ему свою преданность? Мне потребовалось несколько минут, чтобы я наконец успокоился – значит, это было не мое сражение и таково было решение Равеса. И его нужно принять.
Они дрались, не нанося друг другу тяжелых увечий, но каждый стремился победить. Когда осталась всего одна пара, двое мужчин встали друг перед другом. В рваной одежде, с кровью на лице – одному из них разбили губу. Они сцепились в последней схватке за право получить божественное благословение!
Один ударил другого кулаком в лицо – тот пошатнулся, но устоял на ногах. Удары сыпались один за другим, пока один из них не упал, споткнувшись. Победитель стоял в кровавых одеждах и его победную улыбку осветило пламя костра.
Затем шел черед Вельды, богини любви. Босые женщины уходили в лес, собирать ягоду иль. Их путь освещал только лунный свет – так, следуя давней традиции они показывали, что готовы идти на зов любви даже в темноту. Любовь становилась чем-то размытым и таинственным! Каждый видел ее по-разному, по-диковинному: для одних это была любовь к своей паре или к детям, для других - приверженность традициям Фойнинга. Для кого-то любовью была и сама возможность жить! Мы шли с женщинами, не приближаясь к ним слишком близко и не отходя далеко. Они собирали ягоды, мы - наблюдали за ними, готовые примчаться на помощь, если того потребует Вельда и рядом с ними появится опасность.
Я отправился в лес вместе с мамой. Каждый Фойнинг я сопровождал ее и каждый раз она вновь спрашивала моего согласия на это. Зачем – я не знал. Она не нашла себе пару, и я не знал - радоваться ли этому? Я не хотел ее ни с кем делить, но после смерти сестры она была несчастна. Годы шли, и я постепенно привык к ее печали. И с каждым годом я все больше желал, чтобы она наконец улыбнулась – по-настоящему, как это было раньше. Пусть даже если рядом с ней появится кто-то кроме меня! В лунном свете она была очень красива...
Ану'лару, богу разума, отдавалась дань уважения еще до начала празднования Фойнинга. Его проводником для нас становилась глава поселения, ныне Матриса, выражая Его волю в ее решениях. Мне всегда казалось, что Ану'лара несправедливо обходят стороной в этом праздновании! Все было как-то сухо и скупо. Разве разум исключает чувства? Был ли Ану'лар бесчувственным?
Последним, как всегда, был Лаверд, бог справедливости. На рассмотрение общего суда в лице всех жителей деревни выносился спор, возникший между кем-то из наших людей. Но все было не так просто – не каждый спор хотели разрешить во время празднования и не каждый на это решался!
Если люди не могли договориться между собой, они обращались к главе деревни и просили ее разрешить их конфликт на Фойнинге. Плата для проигравшего была слишком высока, но не было еще ни одного праздника без последнего суда! Каждый Фойнинг нас кто-то покидал... Не зря Лаверд шел последним – тому, кого на рассвете изгонят, всегда даруют возможность отпраздновать древний праздник вместе со всеми. И только после окончания Фойнинга покинуть деревню – так, получив благословение от богов, проигравший изгонялся людьми.
На этот Фойнинг спор выдался мелкий и тем паче, что особо неприятный: одна из женщин нашла во время купания в озере бусы. В их не было ничего особого, как и не было бы во всей этой ситуации! Да только несколькими днями загодя другая женщина обронила в воде свои бусы – ценный дар от матери, который она получила еще до бегства из столицы. Она зазывала свободных людей к себе на помощь, весь день провела в воде, силясь их найти – но все было попусту. Никто не смог их найти! Я и сам помогал ей, стоя по несколько часов в воде в полугнутом состоянии. Непойми как вообще разогнулся после - и это в мои молодые годы!
И вот, по прошествии нескольких дней оказалось, что бусы нашлись! Да только нашедшая их сказала, что отдавать ничего не намерена. Она нашла – значит и вещь теперь ее!
Матриса пересказала эту историю всем остальным. Многие уже слышали о ней, да только правила Фойнинга вынуждали заново все рассказать – и некоторые картину случившегося представляли в десятый, а то и более раз. И только она закончила – в воздухе повисла тишина. Неприятная тишина.
Была ли одна из них неправа в своем решении? Это еще как посмотреть... Но обратной дороги для них не было.
Они обе вышли вперед, представ перед людьми. Средних лет, с высоко поднятыми головами – у каждой была своя правда. Это мелкое происшествие станет концом спокойной, мирной жизни для одной из них. Обида и упрямство были на их лицах! Началось общее голосование.
Один за другим люди делали выбор, поддерживая правого – того, кто останется в деревне. Отказаться от права голоса было невозможно! Я поддержал ту женщину, что бусы потеряла. Оказавшись в таком же положении, я бы хотел верить в добрые помыслы своих соседей и знать, что даже потерянная вещь останется моей, если ее найдут! Так решило и большинство.
Последнее слово было за главой деревни, но исход уже был предопределен. Матриса смотрела в землю и перебирала в руках ткань своего платья. Молчание начало затягиваться, и мы взволнованно переглядывались – о чем она думает? Неужели решит оставить воровку? Наконец она взглянула на женщин – тяжелым и таким горьким взглядом! Глубоко вздохнув, она приблизилась к ним почти вплотную и тихо заговорила. Я еле разбирал ее слова!
— Ваш спор поставил нас перед тяжелым выбором. Если бы вы смогли найти мир, услышать друг друга, одной из вас не угрожала бы опасность! Ты, — она кивнула на женщину, потерявшую бусы, —могла предложить ей достойную замену, если вещь тебе дорога. А ты, — взгляд обратился к женщине, нашедшей пропажу, —могла поставить себя на ее место. Зачем тебе это украшение? Разве оно ценно для тебя так же, как для нее? Разве связаны у тебя с ним воспоминания о доме? – на мгновение она замолкла, смахнув слезы, и продолжила уже гораздо громче. — Я бы очень хотела избежать этого. Чтобы все сложилось иначе! Но я не могу нарушать наши традиции... Одной из вас предопределено нас оставить. И я хочу, чтобы вы обе знали – каждая из вас виновата. И вовек теперь вам с этим жить! Стоило оно того?! Ответьте мне! Стоило?!
Одна из женщин заплакала.
Сделав глубокий вдох, Матриса оглянулась на стоящих вокруг. Все замерли, будто часть вины была и на их плечах.
— Я не могу нарушать наши традиции. Нам не выжить без дружбы и заботы друг о друге, и выбор мой сделан из потребности нас оберегать! Время тебе даю до обеду со всеми проститься. Ты помнишь, как это случается: мы посадим тебя в лодку и дадим напоследок еды и нож. Рядом есть и другие острова, глядишь и доплывешь до них...Решай теперь сама за свою жизнь, - Матриса коснулась руки той женщины, что нашла бусы и не хотела отдавать. Она смотрела вперед, куда-то за плечо Матрисе, как будто даже не слыша ее слов. Но вот она кивнула и ушла к себе в дом, не обернувшись.
Матриса обернулась к нам и, вздохнув, склонила голову в немом прощании. Уже светало, празднование подходило к концу. Многие разошлись по домам чтобы немного поспать. И ненадолго забыть о том, что мы вновь прощались со своим человеком.
Праздник почти всегда заканчивался грустно – всего несколько раз за долгие годы жизни на Островах на суд не вынесли ни один спор. И в такие лета́ мы встречали Фойнинг еще радостнее, ведь не было нужды прощаться с одним из нас! И тогда Лаверда мы почитали лишь вспоминая ссоры, произошедшие с последнего празднования, и прося друг у друга прощения. И никто нас не покидал! Но так бывало изредка...все свыклись друг с другом и видели в соседе не брата и друга, но просто кого-то привычного. Как дерево посреди равнины – есть и есть, что толку! Такого и обидеть не жалко.
Горестно становилось позже, когда уж не было сил что-то изменить. Но традиции не менялись, да и меняться не могли. Эта вера, дарующая надежду на спокойные дни, нас объединяла. Из-за нее каждый из нас здесь оказался! Но надежда эта, приносимая верой, была крепко сплетена с тоской где-то в области сердца, иногда ноя и напоминая о себе.
***
Прошло несколько дней, и все вернулись к привычным делам. Та женщина нас покинула, злополучные бусы вернулись к законной владелице. Я снова охотился с Акки. Однообразные и порой, казалось бы, скучные дни вернулись на круги своя. Мне так казалось.
Но сегодня что-то пошло не так уже днем, на охоте. Акки оставил меня в лесу с луком и стелами, а сам опять скрылся где-то в тени кустов – там, где я бы его не видел, но он точно мог видеть меня. Я знал, что он наблюдает за мной за тем, чтобы приметить ошибки и указать мне на них. Это придавало уверенности... и непонятного давящего чувства, заставляющего переживать! А вдруг он решит, что я ни на что не гожусь? Описать свои чувства даже себе я не мог. Может, завтра попробовать подбить дичь без него?
Так, в очередной раз притаившись, я сидел в кустах. Время текло неумолимо медленно! Ярко светило солнце, пели птицы, но ни одну из них я не видел. Да и нарушать их песнопение мне не хотелось! Вряд ли так может голосить упитанный зверь, а на мелочь я охотиться не хотел.
Вдруг я услышал шорох и на одной из веток высокого дерева заметил коршуна. Я натянул тетиву, приготовившись к выстрелу. В этот раз точно попаду! Вдруг что-то меня остановило. Птица глядела прямо на меня. И не улетала! Это длилось всего несколько секунд, но мне показалось, что время будто остановилось. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я опустил лук и подошел ближе, покинув укрытие. Одним мощным взмахом крыльев коршун оторвался от ветки и полетел в сторону пляжа. Я побежал за ним.
Выбежав из леса, я остановился на вершине скалы, стоя над обрывом. Передо мной предстал бескрайний голубой океан! Но вдруг вдалеке я заметил то, чего никогда не видел раньше! Сердце забилось в бешеном ритме, я почувствовал приступ жара – вдалеке я увидел корабль. Никто и никогда не приплывал к нам на остров! Завороженный, я будто прирос к земле. Я заметил небольшую деревянную шлюпку рядом с кораблем, затем еще одну и еще. Они направлялись прямо к берегу! Дагма! Вырвавшись из оцепенения, я побежал через лес в сторону деревни, не веря тому, что только что увидел.
Я заметил Матрису еще издалека! Ускорил бег, хотя казалось, что быстрее мчаться уже просто нет мочи! Она разговаривала с несколькими мужиками, но я схватил ее за локоть и рывком оттащил в сторону. Мой вид ее встревожил - вопросов она не задавала.
— У острова встал корабль! Они уже направляются к нам! Матриса, они скоро высадятся у бухты, нам нужно всех предупредить!
Ее губы раскрылись в незаконченном вздохе – казалось, что она забыла, как дышать. Волна ужаса накрывала меня все сильнее, разгоняя по телу дурную дрожь! Наконец девчонка глупо хлопнула глазами и на негнущихся ногах подошла к стоящим рядом мужикам:
— Корабль у нашего берега...
Я побежал к матери. Нужно ее спрятать!
Она стояла подле кухонного стола, измельчая в деревянном блюдце какие-то травы тупым камнем.
— Тебе нужно бежать в лес! К нам приплыли люди - они уже приближаются к берегу! Скорее, я отведу тебя!
Она как будто меня не услышала, продолжив заниматься делом. Внутри меня все переворачивалось от волнения! На мгновение я представил, как швырнул бы со всей силы этот дагмовский камень в стену! Почему ты стоишь?!
Она посмотрела на меня - устало и безнадежно. Но вдруг ее глаза распахнулись в удивлении! Мне почудилось, будто она совсем потеряла нить происходящего – как будто что-то вспомнила. Ну неужели забыла застирать пятно?! Или собрать ягод?! О чем же еще сейчас думать!
— Послушай, Лейни, я не могу бежать...у меня нет на это сил, - она побелела, отложив в сторону дурацкий камень. — Мне нечего бояться, если они пришли с миром. Но если это те, о ком мы думаем... От них не спрячешься. Каждый камень перевернут - помойные псы! Я... я должна тебе кое-что отдать. Мне это уже незачем.
Она направилась в другую комнату и остановилась у кровати. Встав коленями на пол, она залезла под нее и вытащила сверток пергамента, положив тот на кровать. Я никогда его не видел! Проведя по нему дрожащей рукой, она раскрыла бумагу. Звучно что-то упало на пол! Я тут же поднял его – диковинный плетеный браслет, блеснувший серебряным светом! Я видел похожие украшения у некоторых наших женщин, да вот этот был как будто не на девичью руку! Но почему же мама его не показывала?
— Это вещь твоего отца. Он отдал мне ее в нашу последнюю встречу. Лейни, забери его! Он говорил, что это особенно дорогая ему вещь, - она улыбнулась уголками дрожащих губ. - И хотел, чтобы она осталась у дорогого ему человека. Ты должен знать, что он никогда нас не бросал! Он не мог, он просто не мог себе позволить сбежать... - по ее щеке скатилась слеза – она быстро ее утерла рукой. Внутри меня все задрожало! Я почувствовал, как становятся мокрыми глаза. Почему же она никогда не говорила мне об этом раньше?! Я думал, что он трус! Что он просто жалкий трус, бросивший нас! – Его звали Сайл. Я не знаю, жив он или мертв – мы простились в столице много лет назад, и я не знаю, куда он направился. Продай этот браслет или сохрани как память – что будет важнее. Он был бы рад...
Дрожащими пальцами она застегнула даже на вид ценный браслет на моей руке и поцеловала меня в лоб – так нежно и тепло, что у меня заболело сердце! Проведя рукой по моей щеке, она горько улыбнулась и вздохнула.
— Я думаю, что тебе стоит попытаться разузнать о нем в столице. Быть может, боги благоволили, и он еще жив... Прости меня, Лейни... Я бы хотела быть лучшей матерью для тебя.
Она порывисто обняла меня и тут же, отстранившись, оттолкнула.
— Иди. У нас больше нет времени. Я люблю тебя, помни об этом.
Мне казалось, что мир вокруг рассыпается, а я не успеваю не то, что собрать последние крошки, но даже осознать, что происходит! Она смотрела на меня так, будто мы только что попрощались и больше не увидим друг друга. Она смотрела на меня так, словно сейчас, в этот самый момент, лихо разворачивалась вся наша жизнь, и обратной дороги не было. Она смотрела на меня так, что мне тут же захотелось пойти и утопиться, лишь бы больше не думать об этом! Я не хотел, не хотел этого! Почему все так?! Почему просто нельзя оставить все как есть?!
Я приблизился к ней и порывисто крепко обнял. Она напряглась, постаравшись опять оттолкнуть меня – времени не было! Но я не дал ей этого сделать. Стиснув еще сильнее руками ее тонкое тело, я в последний раз забирал ее любовь. Выживем мы, не выживем – я точно знал, что больше она мне не откроется. И у меня оставались последние мгновения - уходящие, как песок сквозь пальцы – чтобы запомнить это чувство. Когда-то она давала его столько, что мне хотелось сбежать и спрятаться! Сейчас я получал последние капли, пытаясь ими напиться. Я отстранился и последний раз взглянул в ее красивые голубые глаза. И она улыбнулась – искренне, дагма! Искренне!
Я вышел оттуда, крепко закрыв за собой дверь.
Вокруг царил ужас – люди бегали от дома к дому, не понимая, что им делать! Бежать? Защищаться? Может быть, боги будут благосклонны, и над нами не навис последний бой?
Я увидел Матрису и побежал к ней. Она была напугана – плакали женщины, в дома загоняли детей, не понимающих, почему вдруг все переполошились! Матриса стояла в центре и смотрела на них – смотрела, ничего не делая!
— Матриса! Чем я могу помочь? – она судорожно выдохнула и посмотрела на меня, задрав голову выше - в пустой попытке контролировать то, что контролю уже не поддавалось.
— Я не понимаю, что нам делать. Они как будто сошли с ума и не слышат меня! Я не понимаю...
Я огляделся вокруг. Кто-то собирал пожитки, впопыхах складывая все ценное в конопляные сумки. Кто-то начал ругаться – мужчины и несколько женщин не могли договориться, что им делать! Одни хотели спрятаться, другие, окрестив их трусами, склонялись к тому, чтобы дать отпор и напасть первыми. Сейчас нам как никогда прежде была нужна глава! Я снова взглянул на Матрису. В голове за считанные секунды пронеслись самые дикие обороты встречи с чужаками - от печальных до ободряющих! В первом случае, что бы мы не делали, конец у нас был один. Во втором случае у нас был шанс! Но решение, что же нам делать, нужно было принимать сейчас! Времени на раздумья и правда не было! От толпы спорщиков отделился отец Матрисы – седовласый добрый мужчина, трагически потерявший жену - и подошел к нам.
— Выслушай меня внимательно, — обратился он к дочери. Увидев, что ее взгляд беспорядочно перемещается от одного человека к другому, он с нажимом повторил, — Матриса! Успокойся и выслушай! Их действия сейчас можешь направить только ты. Ты наша глава, они тебя послушают! Скажи, чтобы женщины собрали всю еду, что только смогут унести и спрятались в лесу. Мы подадим им знак, если чужаки не опасны. Пусть мужчины соберут из всех домов оружие, что найдут – да пусть даже нож захудалый! Но скажи им, чтобы они его припрятали и не доставали, если только не начнется бой. Мы встретим незванцев мирно! Поняла? — с каждой успокаивающей фразой ее отца паника в глазах Матрисы отступала. Она громко выдохнула и кивнула головой, сжав его руку своими.
— Послушай... — добавил он, замявшись, — если они не услышат тебя, надави! Тебя выбрали наместницей Ану'лара. Ты можешь и должна это сделать!
Он ушел к другим мужикам, ободряюще улыбнувшись напоследок. Матриса повернулась ко мне:
— Лейнар, твоя помощь необходима! Отведи женщин с детьми в лес и возвращайся к нам. Оставь их у обрыва или... я не знаю, где посчитаешь нужным! И... спасибо тебе, — она выдавила нечто вроде кривой улыбки и тут же убежала, не дожидаясь ответа. А рядом все больше становилась толпа спорщиков, теряющих дорогое и ускользающее время...
Я забегал в дома, прося женщин следовать за мной. Одни уходили сразу, другие не желали меня даже слушать! Они сказали, что останутся здесь, даже если это их убьет. И я злился на них – я их не понимал! У них был шанс, пусть даже крохотный, и все-таки спасти свои шкуры! Но они лишь отдавали детей, прося не терять понапрасну время.
Мне удалось собрать с два десятка людей. Мы направились быстрым шагом в сторону леса. Они сказали детям, что мы играем в игру. Как когда-то давно играл я... и сейчас им было нужно спрятаться и сидеть тихо, чтобы их не нашли.
По пути из общей кучи оружия, что спешно пополнялась бегающими из домов на улицу и обратно мужчинами, я выхватил нож. Мы перешли на бег.
Я отвел женщин вглубь леса и оставил у старого многолетнего дуба. Отдав одной из них нож, мне не потребовалось ничего говорить – она лишь молча кивнула. Мы условились, что через два часа я вернусь за ними. За долгие годы жизни на островах все научились ориентироваться во времени по солнцу. Если же меня не будет, одна из них отправится к деревне - остальные продолжат ждать. Но если и она не вернется, они найдут укрытую среди скал лодку и отплывут на соседний остров. Я старался не думать о том, как они все в нее поместятся. У нас не было иного плана, и времени на его придумывание совсем не осталось. За этим, оставив их одних, я направился в сторону деревни.
Добежав до места, я сразу же побежал к хижине моей матери — забрать лук. Среди испуганных людей наметилось подобие слаженности – они прятали оружие в кустах и за хижинами. Мужчины и женщины, решившие встретиться с чужаками лицом к лицу, вызывали внутри меня гордость! Они не побоялись остаться, значит и я не должен! Я старался думать о том, что могу сделать для нас сейчас – именно в этот страшный момент. Ибо если я отвлекался, все внутри меня содрогалось от ужаса и беспомощности.
Забрав лук и стрелы, я огляделся. Чужаков видно не было, но я знал, что скоро они появятся. От пляжа протоптанная тропинка вела прямо к нашей деревне, и они должны были идти по ней. Я заприметил высокие кусты, находящиеся чуть в отдалении от хижин – рядом с тропой, по которой к нам все быстрее приближались перемены. Укрывшись среди них, я стал ждать, наблюдая за остальными.
Прошла целая вечность, уместившаяся в несколько минут. Они появились! Несколько десятков мужчин, крепких, как на подбор! Они были облачены в полотняные рубахи и свободные штаны, заправленные в диковинные высокие ботинки – у нас в такой никто не ходил! В ней было бы слишком жарко... значит, и впрямь не из этих мест. Они приближались к нам – с самодовольным гадким видом и мечами на поясных ножнах. Я замер, забыв на мгновение, как дышать. Даже их дагмовский вид говорил о том, что шансов на спасение, по-видимому, нет.
Вперед вышел отец Матрисы. За ним стояла толпа - мужчины и женщины, чуть поодаль друг от друга – растерянные и все так же напуганные. Могло показаться, будто их застали за привычными делами, и они едва вышли посмотреть, кто к ним прибыл. Но я не был уверен, что нам удалось их обмануть. Сердце бешено стучало в груди!
— Мы приветствуем вас, незваные гости! За чем вы к нам прибыли? – громко произнес отец Матрисы, дождавшись, едва те подойдут ближе.
Они остановились и стали оглядываться, ухмыляясь. Словно дикие звери, почуявшие запах крови! От толпы отделился темноволосый мужчина средних лет и вышел вперед. С минуту от молча смотрел на отца Матрисы, но тот не дрогнул и не отвел взгляд. Я напряженно наблюдал за ними, боясь лишний раз пошевелиться. Ухмыльнувшись, чужак будто скинул с себя напряжение и сплюнул на землю.
— Кто среди вас главный? Пусть выйдет к нам!
Матриса рассеяно сделала шаг вперед, встав вровень со своим отцом. Тот попытался незаметно оттолкнуть ее назад, надавив рукой на живот, но было поздно – чужаки заметили это движение.
— Над вами властвует девчонка? —хохотнул он, — Ну, подходи уже, раз вышла! Мы будем говорить с ней, отойди назад, — кивнул он отцу Матрисы. После недолгого напряженного промедления он подчинился. Матриса подошла ближе к чужаку. Я буквально прочувствовал общее напряжение! С ноги на ногу переминались наши мужики, хмурясь и пребывая в мучительном ожидании.
— К вашим услугам, засидевшиеся, Аарон Геллап - коммодор Хищных Рыб. Тебе знакома эта женщина? – вперед, из толпы чужаков, вытолкнули женщину... изгнанную нами несколько дней назад! Вот дагма!
Она выглядела ужасно – засаленные волосы, порванное платье, темные впадины под глазами - злорадная улыбка обезобразила ее и без того дурной вид! Ахнула Матриса, не сдержав удивления. Каждый, каждый из нас был ошарашен – неужели это она? Неужели она привела к нам чужаков?
Геллап самодовольно улыбался. Его вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. Все было понятно без слов!
— Мы заметили ее лодку несколько дней назад. И она с удовольствием, не правда ли? – он коротко взглянул на нее. – Поделилась с нами местонахождением Отступников! Сдавайтесь, и никто не погибнет! Мы заберем вас в Наарн, где вашими жизнями распорядится король. Бейтесь, и мы перебьем вас всех. Вы можете избежать кровопролития, просто последовав за нами, — он перевел взгляд на Матрису. — Решайся, девчонка!
Время как будто замедлилось. Я слышал стук собственного сердца, отбивающего последние секунды словно ритм барабана. Матрису оттолкнул ее отец, что-то выкрикнув! Наши люди загудели! Они выхватили оружие из заначек – кто откуда! - и замерли, ожидая призыва к действию. И они его получили – я увидел Акки, стоящего за одной из хижин. Его не видели пришлые, его не видели наши. Он натянул тетиву лука и выстрелил, попав в грудь одного из чужаков! Пресвятой Ану'лар...Они закричали, и вытащив мечи из ножен побежали на наших. Я спешно натянул тетиву и направил лук на Геллапа, еще стоящего на месте. В тот момент, как моя рука отпустила стрелу, я почувствовал резкую боль в области затылка! Хоть бы долетела! Пусть она долетит и все остановится!
Уже падая на землю, я увидел позади себя тени людей, обогнувших тропу и окруживших нас. Это точно были дагмовы люди Геллапа... ведь наши понеслись с мечами на чужаков или были укрыты в лесу! Я так и не увидел, долетела моя стрела или нет, перед тем как окончательно погрузился во тьму.
***
Качка. Меня качало из стороны в сторону, словно мешок со свежей рыбой. Я приходил в себя, будто просыпаясь от дурного сна – здравость все никак не хотела ко мне возвращаться. Ударившись о что-то жесткое головой, я открыл глаза от тупой боли, резко пронзившей затылок!
Мне почудилось, что вокруг была непроглядная тьма! Размытая картинка перед глазами ничего не говорила о том, где я оказался! Но вот она стала обычной, и я увидел тонкие лучики света. Они слабо освещали место, в котором я оказался, оставляя на полу яркие полосы...от которых слезились глаза. Несколько раз моргнув я огляделся.
Рядом со мной сидело несколько человек со связанными руками. В некоторых из них я узнал людей из своей деревни. Другие были мне не знакомы. Вокруг стояли бочки, ящики и толстые холщовые мешки. Некоторые переползли к ним, чтобы опереть спину.
— Куда мы направляемся? – мой голос разбил тишину глухим хрипом. Я прокашлялся. Несколько человек взглянули в мою сторону - устало и безнадежно.
— К королю на поклон. Еще не плавал на таких развалюхах? Вот тебе и повод... Хорошо тебя саданули по башке, ты не приходил в себя почти сутки, — голос мне казался смутно знакомым, но слышался где-то в отдалении. Я напрягся, пытаясь разглядеть собеседника — я хорошо видел лишь людей, сидящих напротив. Еще один луч света полосой пробежал по деревянному полу и устремился на такие же стены - я смог разглядеть отца Матрисы, привалившегося к бочке. Он выглядел скверно: его рубаха была в крови, на виске виднелся глубокий порез с запекшейся кровью. И кожа его была серая, как сама рубаха, в которой он сидел!
— Где Матриса?
— Я здесь, — послышался голос еще дальше. Я не смог ее разглядеть.
— А мама?
Отец Матрисы отрицательно помотал головой. Внутри меня все похолодело - по телу прошелся озноб, пробирающийся по телу от самых пяток до основания макушки. Та все еще ныла от удара... Мама. Она знала, знала что это... она прощалась. Она точно со мной тогда попрощалась! В горле образовался гадкий комок, который я никак не мог сглотнуть. Мама... Мне хотелось заплакать, но слезы как будто высохли – я просто не мог этого сделать. Оттого было еще хуже!
— Кто еще? – спросил я дрогнувшим против воли голосом.
— Рейны, Хоуты, Глауды ... многие. Они начали рубить всех, кто побежал на них с оружием! Почти никого из мужиков не взяли живыми, проклятые эрки! Но женщин уцелело больше. Как все закончилось, они принялись искать тех, кто сбежал. Эти твари нашли спрятавшихся в лесу женщин! Но... но их не тронули, — он судорожно вздохнул. — Как бы я хотел не видеть этого, Лейни, — на его глазах выступили слезы. — Но мой разум слишком силен и крепок, чтобы покинуть меня.
— Акки?
— И не надейся, — я услышал его голос, показавшийся в это мгновение таким родным, что у меня сбилось дыхание! Я повернулся в его сторону – он сидел справа, через несколько человек от меня. Растрепанный, в порванных одежках! На скуле появился синяк с пол лица, губа разбита – писаный красавец, осталось Вельде отдать на выданье... но он ободряюще улыбнулся мне, тут же поморщившись от боли. Я, как мог, улыбнулся в ответ.
Нас держали в трюме. С той поры как я оклемался к нам дважды спускался человек Геллапа. Он приносил воду и осматривал совсем чахлых – тех, что даже не пришли в себя. Некоторых из после того забирали наверх другие геллаповцы. Что их там ждало? Уж не лекарь и не травник... Они забрали троих.
Я рассматривал незнакомых мне людей. Их было немного – пленных вообще оказалось мало в трюме. Они не участвовали в общем диалоге и не разговаривали между собой. Трое юношей и две девушки – их связали вместе, не так, как остальных. Мои руки были привязаны к девчонке из нашей деревни, дрожь в ее теле я чувствовал даже спиной, как свою собственную! Вначале я постарался с ней заговорить, но она только тихо плакала и не отвечала мне. Вновь и вновь, и снова и снова она прогоняла лишь одну фразу, из-за которой я испытывал к ней сначала сочувствие, но затем, спустя несколько часов, все нарастающее раздражение. В мое сознание, будто тяжелым камнем, не подходящим ни к одному из отверстий, впечатался ее дрожащий бред: «don neor'exta - don neor'exta». На языке древних эта фраза была проста, как сам мир: «выхода нет».
Когда она спустя несколько томительных часов она все-же замолчала, я испытал облегчение...если его вообще можно было испытать в моем положении. Все это время мне казалось, что я схожу с ума – ее шепот было невозможно не замечать! Пытаясь до этого разговаривать с остальными, я оставил бесполезные потуги – все сказанное смешивалось с бредом этой девчонки, вгонявшей меня в состояние зверя! И все-таки, чувствуя себя последней эркой, я облегченно выдохнул, когда вновь воцарилась тишина. Хоть в глубине души я все же надеялся, что она только уснула... Поток моих мыслей прервал голос отца Матрисы.
— Мы у Привратников, — поток моих мыслей прервал голос отца Матрисы. Он вновь примкнул к щели меж досок трюма. — Совсем скоро будем на месте.
Мы и правда в скором времени доплыли до пристани! Час прошел или всего несколько минут – я пытался задремать, но вместо сна ко мне приходили лишь краткие кошмары. Или бред: я все представлял, что произошло после того, как меня ударили по голове. Картинки перед глазами менялись, погибали все новые люди. И в каждом из них я видел себя.
Через несколько мгновений после того, как корабль остановился, к нам спустились люди Геллапа. Они подошли к каждому, грубо вздернув на ноги. Девчонка, привязанная ко мне, пришла в себя и молчала, чему я был несказанно-раздраженно рад. Когда гелаповцы подошли к Матрисе, она плюнула одному из них в лицо – тяжелую тишину разрезал громкий шлепок пощечины.
Мы поднялись по наклонной лестнице наверх – яркое солнце ослепило меня и я не сразу смог открыть глаза! И, прежде чем успел открыть глаза, я почувствовал запах столицы: рыба, порох и кровь. Ну и запах! Но только открыв глаза, на миг я замер, ошарашенный открывшимся видом!
Гавань, в которую мы приплыли, была огромна! Больше, чем вся наша деревня. Больше, чем десяток наших деревень! Бесчисленные лодки были привязаны к швартовочным столбам, тут и там, по каменной мостовой, ходили люди. Некоторые, казалось, были прокляты самим мирозданием - так плохо они выглядели. Другие, как злая усмешка в лицо первым, неспешно шагали в богатых одеждах, не замечая окружающих. Местные дома показались мне если не королевскими хоромами, то уж точно пристанищем богатеев: двухэтажные каменные особняки, виднеющиеся издалека, были так не похожи на наши мелкие хижины на Южных Островах! Последние начали мне казаться пригодными лишь для мышиного убежища. Но мой дом давал мне спокойствие, эти дома вгоняли крепкое чувство страха – все вокруг кричало о том, что обратного пути больше нет!
Толчок в спину заставил меня сделать шаг вперед – едва не упал! Один из геллаповских прихлебателей указал в сторону другой лестницы, по которой, нам следовало спуститься вниз. Сама палуба, на которой мы очутились, казалась подходящей столице – здесь можно было потеряться! Матросы бегали по палубе, крича и бранясь друг на друга. Кто-то из них спускал вниз бочки и мешки – с корабля они бросали их на пристань, совсем не заботясь о содержимом. Мы двинулись дальше.
Едва мы подошли к лестнице, как нас остановили. Неспешным, уродским шагом к нам приблизился тот, кого я тут же захотел задушить! Солнце как будто подсветило его тело – хоть бы Равес за ним спустился! Я хотел сделать ему больно! Я хотел, чтобы ему было плохо! Перед глазами все помутилось. Мама... Это его вина! Он разрушил все, что у нас было. Я хотел, чтобы он почувствовал хотя бы десятую часть той боли, что причинил нам. Но и этого было бы слишком мало...
Геллап подозвал одного из своих людей и, наклонившись к нему, едва слышно что-то прошептал. Тот кивнул и молча удалился, спустившись по лестнице.
— Рад, очень рад приветствовать вас в столице, мои дорогие гости! Вы долго скрывались, но час расплаты вас все же настиг. Аларих из династии Ральгаров, великий король Наарна, уже знает о вашем прибытии. Не советую пытаться бежать и оказывать сопротивление, вас поймают и вздернут на виселице, - он хищно улыбнулся.
На корабль поднялся мужик из команды Геллапа, с которым он только что разговаривал. Он подошел к нему и так же тихо, как и до этого, что-то сказал. Геллап пробежался цепким взглядом по каждому из нас. Выбирает очередность, кого первым вешать? Дрянная поганая эрка! Он ткнул пальцем в мою сторону, в сторону Акки и еще нескольких юношей из нашей деревни. Они снова о чем-то переговорили, то и дело бросая взгляды на незнакомых мне мужчин и женщин – чужаков, что сидели с нами в трюме.
С трудом оторвав взгляд от Гелаппа, я огляделся. Нас было мало, очень мало: всего несколько юных девушек, чуть больше женщин. Я не увидел никого из наших мужиков! Сидя в трюме, я надеялся, что они были без сознания или... или я не увидел их вовсе и они сидят слишком далеко! Но никого из них, кроме отца Матрисы, не было. Только несколько наших с Акки ровесников... и те ободранные да потрепанные! Я снова почувствовал предательский ком в горле.
Переведя взгляд на чужаков из трюма, я постарался отвлечься, не давая эмоциям даже попытки завладеть собой. Не сейчас! Я не должен распускать сопли, тем более на глазах у этой эрки! Я сделал глубокий вдох и судорожно выдохнул.
Они выглядели как обычные люди, пусть и немного странные. Но что-то их точно отличало от нас – я видел это, но не мог объяснить! Смуглая кожа, раскосые глаза, заостренные кверху, широкие полные губы и прямые носы. И одеты они были почти обычно: легкие штаны, порванные в некоторых местах, да льняные короткие одежды, открывавшие худые животы. У нас такие никто не носил, но, быть может, у них так было принято... И босые – ни обуви, ни обмоток! Они были и похожи, и непохожи на нас одновременно!
Один из геллаповцев приблизился к нам и принялся развязывать путы у тех, на кого до этого указал сам Геллап. Я ощутил прилив сил, готовясь к тому, чтобы рвануться к коммодору и ударить его, едва черед дошел до меня! В тот момент, когда меня отвязали от истеричной спутницы, я дернул руками, намереваясь вырваться. Я дернул руками, но они остались связаны – затекшие запястья я давно перестал чувствовать. Веревки оказались двойными! Геллап ухмыльнулся, глядя мне в глаза.
Нас вытолкнули вперед. Я взглянул на Акки – он напряженно смотрел вдаль, поджав губы. Еще два парня, казалось, вот-вот потеряют сознание – один подрагивал от напряжения, лицо другого было серо-зеленого цвета. Не знаю, как выглядел в тот момент я: стук собственного сердца тарабанил в голове так отчетливо, словно внутри стучал мучительный монотонный молоток. Я оглянулся на остальных – они были бледны и напуганы, даже Матриса беззвучно плакала. Меня резко ударили в плечо, но боли я не почувствовал.
— Вперед смотри, — басовито прогудел геллаповец.
К нам подошли еще несколько геллаповцев и крепко взяли за руки пониже плеча, направляя к лестнице, ведущей на пристань.
— Куда вы их забираете? – прокричал отец Матрисы.
Я дернул рукой и оглянулся на него. К нему приблизился Геллап и ударил под дых - он согнулся пополам. Мою руку сжали еще сильнее и намеренно причиняя боль тут же резко дернули вперед. Мы спустились по лестнице вниз – столица уже не казалась мне большой и прекрасной.
Акки смиренно шел вперед, опустив голову. Я почувствовал прилив паники, когда оглянулся и понял, что остальные остались на корабле! Почему же нас разделили? Куда нас ведут?!
Мы шли вперед по пристани, проходя мимо купцов, блудного люда и бродяг. Через каждый десяток шагов мы проходили мимо прилавков с рыбой и диковинными морскими тварями, вонявшими так, что у меня начали слезиться глаза. Я совсем перестал разглядывать окружающих, когда нас подвели к другому кораблю: гораздо меньшему по размеру чем тот, на котором нас сюда привезли. Вокруг стояла толпа: юноши, чуть старше нас, молча стояли в очереди перед помостом на корабль. Заметив нас, они тут же начали перешептываться между собой, аки базарные бабы, и принялись тыкать пальцами в нашу сторону! Я мгновенно почувствовал себя диким зверем, загнанным в ловушку ради забавы. И снова вернулась злость: я хотел заорать во всю глотку им в лица! Скотины, просто тупые скотины!
— Найкар! – прокричал человек у корабля с пергаментом в руках.
От толпы отделился первый человек. Тот, что держал в руках пергамент, кивнул и махнул ему рукой в сторону корабля. Юноша поднялся на палубу.
— Этих без очереди возьми, я спешу, — сказал держащий меня за руку прихлебатель Геллапа.
— Ох ты! Те самые? – заинтересованно вопросил он, уставившись на нас, как на дорогой товар на прилавке.
— Да.
Поднявшись с нами на корабль, геллаповские мужики ушли, ничего не сказав. К нам подбежал один из матросов дурного вида: с засаленными волосами и желтой кожей.
— Скорее! Давайте за мной! Вы у нас особые ребята, а путь будет не близкий.
Нас отвели в трюм, совсем не похожий на предыдущий: над потолком были подвешены, по-видимому, койки, представлявшие из себя обычные куски ткани, закрепленные на веревках. Я насчитал их всего несколько десятков.
— Занимайте две на четверых. Мальцов в этот раз много набрали, удачный заход, — он гнусаво хохотнул. — Так что всем места не хватит! Займете больше, не сможете спать – вас скинут. Послушайте Бигло, он не посоветует плохого. Я тут многое повидал!
Он разрезал – скорее распилил - веревки у нас за спиной тупым ножом, достав его из-за пояса. Улыбнувшись полубеззубым ртом, он убежал наверх, подмигнув на прощание. Чудной!
Как только он скрылся из виду, мы с Акки порывисто приблизились друг к другу, крепко обнявшись. На мгновение я расслабился, ощутив рядом присутствие родного человека. Всего на мгновение.
Разомкнув объятия, я прежде всего огляделся: бочки, мешки – картина была уже знакома. Рядом, в состоянии близком к бессознательному, стояли наши ребята – испуганные и потерянные. Я взглянул на Акки, он отрицательно помотал головой, поняв ход моих мыслей. Решив их не трогать и дать им время прийти в себя, мы заняли два спальных места, решив довериться странному Бигло, на первый взгляд не желавшему нам зла.
—Как ты думаешь, что...что будет дальше? – я запнулся на середине фразы, не зная, как лучше озвучить все те вопросы, что возникали в голове один за другим. Куда нас везут и для чего? Что будет с остальными? Сможем ли мы еще увидеться? Десятки мыслей возникали у меня в голове, смешиваясь в огромную паутину непонимания, с каждым поворотом событий увеличивающуюся в размере.
— Я не знаю. Лейнар, я ничего не понимаю...Это меня пугает, — он устало прикрыл глаза.
Мы замолчали, каждый думая о своем. Я вновь прокрутил в голове картинку, возникавшую уже с десяток раз: корабль, Геллап, выстрел и темнота.
— Акки
— Да?
— Что произошло после того, как ты выстрелил в геллаповца на острове?
Он глубоко вздохнул и после недолгого промедления начал свой рассказ. С самого начала.
Еще во время дневной охоты он заметил, что я вдруг выбежал из укрытия. Он побежал за мной, подобрав упавшую на землю стрелу, но в какой-то момент просто потерял из виду. Прикинув, что я могу быть у обрыва, он побежал туда. Но меня там уже не было, а вот он увидел корабль и людей, уже высаживающихся к тому моменту на берег. Он помчался в деревню.
Скрывшись за одним из самых дальних домов, он дождался чужаков и выстрелил в человека Хищных рыб, тяжело того ранив. Он умер – Акки видел, как свои скинули его за борт, когда их увели на корабль. Даже у своего они обчистили карманы и забрали оружие! Началась резня. Они приняли отца Матрисы за главного, не поверив словам девчонки. Это была единственная причина, почему его вообще оставили в живых! Никто из мужиков не уцелел. Погибло даже несколько женщин, среди них была и моя мама. Она храбро защищалась и убила одного из чужаков! Наших ровесников не тронули... Они подожгли дома и затащили всех уцелевших на корабль.
— Знаешь, пока ты был без сознания, уже на корабле погибло несколько наших женщин. Может быть оттого, что их сердце просто разорвалось от бесконечного горя? Я не знаю... Я не знаю и что будет с остальными... не могу даже думать об этом! Да простят меня боги, но пусть лучше так, пусть лучше они умрут, чем увидят то, что их бы ждало в столице! Пусть лучше умрут свободными!
Я заплакал. Тихо и безмолвно, слезы скатывались у меня по щекам одна за другой. Я плакал по маме, не успев даже обнять ее на прощание, я плакал по нашему любимому острову, подожженному и обагренному кровью. Я оплакивал несправедливо погибших людей, на глазах которых взрослел и тех, что уцелели. Их жизнь, если они вообще останутся живы, будет мрачна и тяжела. Для каждого из нас солнце закатилось и впереди была только длинная непроглядная ночь. Сжав зубы, я почувствовал внутри бушующее пламя злости и часто-часто задышал. Огромная волна отчаяния будто накрывала меня с головой, грозя потопить. Я не знал, что с ней делать! Я понятия не имел, что может быть так плохо... То спокойствие, что у меня было, та жизнь, ушедшая как короткий день, разбились вдребезги. Одним днем! Всего один день разделил жизнь на светлые, добрые годы, и на то, что ждало нас впереди...
Через время я успокоился и глубоко дышал, приходя в себя. Разрушительное пламя злости превратилось в маленький огонек где-то внутри, подогревающий желание выбраться из этой дагмы и требующий отмщения! Я открыл глаза и вперил взгляд в потолок. Со мной остался мой друг, и это был величайший подарок.
Я услышал топот на палубе - сейчас к нам спустятся юноши с пирса. Перед тем, как они вошли в трюм, я обратился к последнему близкому мне человеку:
— Акки... давай держаться вместе, ладно?
— Конечно, Лейни. Мы выберемся из этого вместе.