Эванжелина.
Приглушённый звук просачивался через закрытую дверцу спортивного зала, где в это время проходили эстафету начальные классы. Уже в какой раз резкие вскрики болельщиков, заставляли инстинктивно вздрогнуть. На первый урок опоздала, во время бега отбила носки белых кед, ну и самое ужасное, я все-таки получила ещё один выговор. Меня подловил охранник в то время, когда я пробиралась, как чёрная пантера через второй вход.
В холле почти никого не было, кроме фотографий выпускников прошлого года и, конечно же, моей персоны. Последние запечатлевшие моменты незнакомых людей на стене, заставляли задуматься о том, что выпускной не за горами. Все девушки были в сказочно-пышных бальных платьях с очаровательными улыбками, а парни в сексуальных смокингах. На этих портретах я смогла разглядеть только единственное знакомое лицо, Кевин Гарден – мой бывший, красавец с дерзким характером. Его светлые кудряшки, уже совсем не кудрявые. Он побрился налысо, не могу сказать, что ему идёт такой имидж, однако в армию не взяли бы с такой шевелюрой. Блеклость растерянного взгляда, совсем не вязалась со строгим темно-синим нарядом и свисавшим галстуком. Это заставило немного по тосковать по прошлому.
Мы расстались в самый разгар выпускного, прям перед последней фотосессией этого вечера. Я сказала, что влюбилась в своего одноклассника и ничего не могу с этим поделать. Никак не могу оправдать себя в этой ситуации, поскольку Гарден дорожил нашими отношениями, а я в какой-то момент остыла к его шикарным кудрям, зелёным глазам, напоминавшим морскую пучину, к приятным на вкус губам и накаченному торсу за годы тренировок. Возможно, я совершила ошибку. Не сказать, что любила Кевина, но была влюблена в него многие годы проведённые в стенах этой школы.
Самое интересное, что все это прекрасное, я променяла на не взаимную любовь. Тьфу ты, точнее на другую каштановую кудрявую шевелюру. Роуэн Андерсен – одноклассник, который совсем недавно отверг мои чувства по смске. М-да... после знаменательной тусы с друзьями и морем алкоголя, я написала ему о своих чувствах. Стыдно перед собой за свои поспешные действия, но зато смогла осознать, что все жаркие взгляды Роуэна в мою сторону, неожиданные прикосновения, небольшие признаки внимания (хоть мы и были в одном классе несколько лет, но никогда не признавали существования друг друга до определенного дня, когда ему что-то от меня понадобилось), значили для такой девушки, как я, неким сигналом.
— Все сидишь и ностальгируешь по прошлому? – прервал водоворот моих мыслей бодрый женский голос. Переведя взгляд с фотографии на подругу, я поманила её к себе в объятья. Закатив глаза, Дакота улыбнулась тёплой улыбкой, которая всегда была предназначена только близким друзьям. Милая ямочка на её левой щеке привлекала внимание, как и всегда, превращая стервозный ротик в детское личико.
Только сейчас я обратила внимание на её новый образ, тело девушки украшал белый топ, светло-зеленые джинсы, сумка мятного цвета с короткой ручкой. В ушах вертелись сережки в форме многоугольника смешанных пастельных цветов, фиолетовые солнцезащитные очки круглой формы на голове, естественный макияж и, конечно же, распущенные волосы черно-коричневого оттенка.
Черно-коричневого? Стоп-стоп-стоп!
— What?? – воскликнула я, недоуменно смотря на натуральный цвет волос Риверсон, первой стервы на районе, точнее казавшийся такой почти для всех, но, повторюсь, за исключением друзей. – Только не говори мне... что вернула родной цвет волос? Тебе же так нравился блонд!
Девушка покрутила прядку накрученных волос, закусывая нижнюю губу.
— Тебе нравится? – первым делом спросила Дакота, не убирая счастливую улыбку с лица.
Я смотрела на неё не веря своим глазам. Нет, это было просто невозможно!
— Коти, – нахмурив брови, обратилась к подруге, не ломая язык полным именем. – Неужели ты оставила все позади? Ведь это... – стараясь не задеть подругу не очень приятным для неё прошлым, я подбирала в голове каждое слово, но на ум так ничего и не пришло.
Она облегчено вздохнула, довольная моим замешательством. Воспользовавшись паузой, Дакота погрузилась в объяснения:
— Нет, Эванжелина, я не отпустила прошлое, не отпустила его, как и предательство от человека, которого полюбила. В какой-то степени я пыталась избавиться от своей наивности, – цокнула каблуком собеседница, пытаясь скрыть внутреннюю дрожь из-за воспоминаний, – которая тебе так нравится. Но каким-то странным образом, решила начать все с чистого листа, не забывая о своих душевных шрамах.
Закончив речь, Риверсон начала ковырять короткую ручку сумки, стараясь не уронить демисезонное пальто. Звонок прозвенел вовремя, оповестив нас об окончании урока, на который мы опоздали. Развалившись в вальяжной позе на деревянной лавочки, я продолжала сверлить стоявшую на против меня подругу взглядом.
Не то, чтобы у меня не вертелось пару нужных слов на языке, наоборот, сказать могла много. Но нужно ли это Дакоте? Она и сама знала мой ответ.
Дети начали выбегать из классов в холл, шумя, как назойливые мухи, мешая нашему разговору. Это раздражало больше всего. Вяло поднявшись, я указала на выход, на что девушка только кивнула. Мы направились сразу в конференц зал, где размещался наш класс. К нашему облегчению, классная руководительница заболела, поэтому никто не будет отчитывать нас за ежедневные опоздания. Ну, а Эбигейл не получит злосчастный звонок свыше. Все складывалось неплохо.
— Твой образ, – неуверенно начала я, вешая верхнюю одежду на крючок рядом с пальто Коти, – мне нравится. Девушка повернулась в мою сторону, явна не ожидая услышать такой ответ. Ну да, как же! Вместо злосчастных реплик, я сделала ей комплимент. – Мне не особо хочется давить на тебя, поэтому не удивляйся так.
Риверсон хотела что-то сказать, но закрыла рот, смотря не на меня, а на того, кто находился сзади. Как же мне хотелось ей сказать, что самая наивная в нашей компании, это Я. По реакции подруги все стало ясно, собственная пульсация сердца отдавалась в ушах. В какой-то момент, мне показалось, что все люди находившиеся в классе могут почувствовать волнение исходившее от меня.
Да, я призналась в чувствах, но сделала это на каникулах перед началом учебы, когда не знала всей правды. Как бы я не пыталась избавиться от обиды по отношении к Роуэну, ничего не выходило, она поселилась внутри меня на прочных цепях. Конечно, он был не виноват, что чувства не взаимны. Да, в каком-то смысле еще использовал мою симпатию в своих корыстных целях. Ладно это, но...
...ему никто не позволял обливать грязью меня, моих друзей, а особенно Эбигейл. Я ненавижу лицемерных людей, а Роуэн именно таковым и являлся.
С самого начала, Андерсен умел хорошо играть на публику, заговаривать людей так, чтобы собеседник самостоятельно обесценивал своё же мнение, превращая себя в пустое место. Он спокойной мог дергать за ниточки, играясь любым человеком. Ему нельзя доверять, с каждым днём убеждалась в этом все сильнее и сильнее.
— Я причиню ему боль, заставлю возненавидеть меня настолько, насколько это будет возможно, – ядовито прошептала Дакоте на ухо, на что та ответила не верящим взглядом. Не знаю, какие эмоции двигали мной на тот момент, но уже тогда я знала, что могу это сделать.
После обеда Эбигейл действительно была дома, одно её присутствие успокаивало. Пересеклись мы на кухне, когда я попыталась пройти на цыпочках в свою комнату. Было почти все равно на вечерние планы, хотя очень сильно хотелось провести время за приятной беседой и божественной едой. Одна только мысль о морепродуктах заставляла непроизвольно течь слюнки от предвкушения.
Все же за здоровье матери я волновалась, она редко высыпалась, и синяки под уставшими глазами, не давали мне покоя. Однажды от её коллеги по работе, случайно узнала, что Эбигейл потеряла сознание. После этого случая, я все время возмущалась об небрежном отношении приемной матери к своему же состоянию, и каждый раз она отмахивалась, будто такова взрослая жизнь.
— Я думала, ты спишь, – вместо приветствия сказала я, ворча языком. Скорее она меня в могилу сведёт, чем наоборот. И как всегда не обращая внимание на реплику дочери, Макгомель встретила меня поцелуем в щеку. — Мам, прошу тебя, отдохни немного.
— А как же планы на вечер? – Она хотела больше проводить со мной времени, но мешала то её загруженность на работе, то моя усердная подготовка к экзаменам. Мы ничего не могли поделать с медленным отдалением друг от друга.
— В другой раз, – отмахнулась я, направляясь в ванную. — Я наберу тебе тёплой воды, добавлю лавандовое масло и... – сделав паузу, обернулась на мать, разглядывая её внешний вид. Мои плечи напряглись. На меня смотрела женщина высокого роста, похудевшая килограмм на пять, если не шесть, с посеченными курчавыми волосами каштанового цвета. Поникшие карие глаза с полопавшими капиллярами в правом углу. Худощавое лицо, где почти не виднеется ничего живого, кроме дикой усталости. — Ты точно Эбигейл?
— Жду горячую ванную с пенкой аромата арбуза, не забудь лавандовое масло! – Я уже собралась уходить по поручением матери, как вдруг она сказала непривычным для неё торопливым ласковым голосом: — Эванжелина, я люблю тебя... Не знаю, чтобы я без тебя делала, детка...
Мне хотелось поправить Эбигейл, ведь имя её дочери Оливия. Решив не принимать близко к сердцу грубую ошибку матери, я списала все на усталость. Видимо, так зовут одну из её пациенток.
— Я тоже, ма.
Макгомель посмотрела на меня с зародившейся искрой в глазах, в животе все скрутило от её материнской теплоты и нежной улыбки. Она ушла в комнату, прикрыв за собой дверь, а я так и осталась стоять на том же месте. Внутри все перевернулось от непривычного ощущения, которое будто пыталось подсказать мне нечто важное.
***
Я слишком поздно поняла значение взгляда Эбигейл. Слишком поздно. В карие глазах матери, напоминавшие мне любимые зёрнышки кофе, мелькала надежда... Но я опоздала, самого дорого для меня человека больше не было в этом мире. Она... покинула меня. Мой мир без замедлений рушился на моих глазах. Если бы в тот момент, я высказала все, что чувствовала к ней. Я должна была поблагодарить за все, повторять каждую секунду «Я люблю тебя, мама!» Держать её нежную руку до последнего вздоха. Я была нужна ей в тот момент. Никогда, никогда не прощу себе за это, никогда...