Боже, храни Императора!

Он был высок, худощав, и так бледен, что, казалось, ни разу в жизни не видел дневного света. Длинные чёрные волосы были хоть и короткими, но густыми, и закрывали собой добрую половину лица. Да и сложен он был довольно нескладно: сутул, руки и ноги длинные и костлявые, а пальцы вообще словно не имели ни мышц ни кожи. Эта пародия на смерть, изображённую на картинах и гобеленах, была полной противоположностью мускулистого, пышущего здоровьем и вытянутого по струнке Одрика. Они вообще были очень разными. И всё же, внешность новоприбывшего императора не волновала. Вопрос заключался в другом.
- Ваше Величество, это Гюстав. Гюстав Саж, если желаете слышать полное имя. Я познакомился с ним в деревеньке на севере Империи лет десять назад, и до недавнего времени он работал местным архивариусом. Могу ручаться, он скормен, учтив, очень умён и интересен в общении.
Пока Гвенаэль говорил, Одрик только кивал головой, потом ещё раз посмотрел на Гюстава и протянул ему руку в знак приветствия.
- Будем знакомы?
Гюстав не шевелился, и простоял без движения где-то полминуты, перед тем, как решился ответить на жест императора и неуверенно пожал ему руку. По лицу Дюрана было ясно - он озадачен.
- Да вот только очень нелюдим. - сказал ординарий так, словно продолжил предыдущую свою реплику, и устало вздохнул.
- Что ж, в таком случае, предлагаю его не задерживать.
Саж сразу же раскланялся и ушёл - намёк он понял сразу.
- Ну, что скажешь?
- Знаешь, - неуверенно начал Одрик, - я пока ничего не могу сказать, так что спрошу тебя. Ты уверен, что он справится?
- Я думал, что в вопросах происхождения вы менее предвзяты.
- Нет, дело не в этом. Пусть из деревни, пусть без роду да без племени - это неважно. Если ты говоришь, что он умён, то я верю. Но, всё же... советник империи тебе не архивариус...
- Тогда почему бы и не назначить его на прежнюю должность?
И снова озадаченный взгляд.
- Он, на самом деле, тоже не особо рвётся в советники. Я его еле-еле из библиотеки вытащил. Только мучить и тебя и его будем. Пусть будет архивариусом: книг и документов у нас там много, а смотреть за всем за этим некому.
- Да и не отправлять же его теперь назад, а светлая голова во дворце всегда пригодится. - Дюран задумался. - Прав ты, Гвенаэль, как всегда. Мне нечего возразить.

***

По словам Д'Эглиза, решение императора Гюставу очень понравилось. А потом он пропал.
Нет, не погиб, не ушёл, не исчез при загадочных обстоятельствах и даже не сгорел при солнечном свете. Просто передвигался он тихо и быстро, и найти его было очень сложно. Поэтому, пусть и прошло целых две недели, - а новости среди обитателей дворца разносятся с невероятной скоростью - о его существовании знали только Одрик, Гвенаэль и ещё пара очень мнительных дам, которые, заметив Гюстава однажды, приняли нового архивариуса за призрака.
У императора это вызывало смешанные чувства: он был рад, что они с Гвенаэлем сделали правильное решение, такое, что все остались довольны, но также он считал своим долгом встретиться с этим загадочным типом, а если повезёт, то и поговорить. Неприятно было Одрику осознавать, что есть во дворце кто-то, о ком неизвестно ничего, кроме имени, и кто его словно игнорирует. Что-что, а когда его не замечали, монарх не выносил, причём с самого детства. Только вот застать это чудо природы хоть где-нибудь не представлялось возможным - архив всегда пустовал, а в комнате Гюстава словно никого не бывало лет эдак десять. Иногда казалось, что тот обладал каким-то даром предвидения, и уходил как раз до прихода Его Величества, чтобы не попадаться тому на глаза. Всегда опоздавший, всегда не успевший на пять минут - это чувство было ещё даже более неприятным, чем осознание того, что его, возможно, избегают. И с этим неприятным чувством Одрик всегда приходил к Гвенаэлю, узнать, не показывался ли Гюстав, и всегда получал один и тот же ответ.
- Он ушёл по делам десять минут назад. Даже не спрашивай, куда - ты сам знаешь, он никогда ничего не говорит.
- Иного я и не ждал. - не спросив разрешения, печальный монарх уселся за напротив друга и в отчаянии уронил голову на стол, получив непонимающий взгляд Гвенаэля.
- Вас что-то беспокоит?
- Ну конечно беспокоит! Вот смотри - я император, и империя моя неимоверно огромна: семнадцать островов разных размеров и целый материк - это тебе не шутки. Да она даже называется Великой Империей Процветающего Человечества. И неспроста, скажу я тебе. Здесь проживает более миллиарда человек, здесь родились или жили, а то и живут, сильнейшие и умнейшие мира сего, здесь творится история мира!
- Простите, Ваше Величество, но я не до конца понимаю ход ваших мыслей. - сказал ординарий, когда Одрик резко замолк.
- Ну вот объясни, скажи мне ради бога, как из этого миллиарда ты умудрился найти того единственного человека, который плевал на меня с высокой колокольни?
- Не в обиду вам будет сказано, но не единственного...
- Ну, одного из них! Знаю я, что там, где есть нечто значительное, есть те, кто этим доволен, те, кому это не нравится, и те, кому на это плевать. И я не исключение. Но это ничего не меняет, чёрт подери!
- Одрик! Побойся бога! - повысил голос Д'Эглиз
- Вот почему я получаю обращение на "ты" только во время порицания?
- А вы по другому не понимаете, привыкли уже. - снова перешёл на привычную манеру разговора Гвенаэль.
- Ведь я много раз тебя просил... - вздохнул Одрик, погружаясь в свои мысли. - Ладно, не хочешь - не буду тебя заставлять. Что ж, думаю, мне пора идти.
- Снова искать Гюстава? - буркнул ординарий, на этот раз в полной мере выразив своё недовольство.
- Ну не смотри на меня так, словно я грешник! Да, его.
- Больше похоже на отлынивание от обязанностей, а праздность как раз и есть смертный грех.
- Гвенаэль, прошу, перестань! Ты знаешь, я не могу просто так взять, бросить все дела и пойти прохлаждаться.
- Не скажи, не скажи. - и опять порицание. - Я ещё помню тот день, когда ты выгнал всех своих советников в никуда.
- За что мне теперь оправдываться: за то, что я не удостоил их вниманием своевременно, или за то, что я снял тридцать одного человека с должности?
- Можешь покаяться во всём сразу.
- Я не собираюсь каяться, я сделал всё правильно.
- Как же вы с ним похожи.
- А? - Дюран удивился. - С кем?
- С предыдущим императором. Он был почти так же самоуверен.
- Возможно... В любом случае, как раз из-за него я и выгнал тех советников. - Гвенаэль  вопросительно поднял бровь, и Одрик объяснил. - У нас во дворце много слухов про ту ночь ходило. Кто народ винил, кто императора, а кто этих нахлебников. Мол, не отговорили его своевременно от какой-то фатальной ошибки, а народ взбунтовался. Не хочу я так же, Гвенаэль. Лучше уж вообще без советников, чем с целой оравой потенциальных предателей.
- Дело ваше. Но, всё же, мне это никак не даёт покоя - справитесь ли вы?
- Ты меня недооцениваешь! - Одрик гордо вытянулся и лучезарно улыбнулся, чтобы у Гвенаэля не осталось сомнений в его величии. - Ещё увидишь, я справлюсь! Всё, я пошёл.
Д'Эглиз благоразумно решил промолчать о том, что император собирался сделать это уже давно, и поэтому только кивнул.
Тяжело ему было смотреть, как Его Величество норовит загнать себя в угол. Надежда была только на то, что господь всё же даст ему немного благоразумия, и император перестанет считать, что ему всё подвластно, и ничья помощь ему не нужна. Одрик же, пребывая в наилучшем расположении духа, отправился на повторные поиски архивариуса, пока есть время до решения проблем государственной важности. Лишь на полпути тот от досады хлопнул себя по лбу - он так и не задал свой главный вопрос.

***

Старые деревянные двери архива со скрипом открылись, являя взору Одрика огромную комнату с высокими, до самого потолка, шкафами, сплошь забитыми книгами, свитками, бумагами и папками, освещёнными лишь свечками, вяло мерцающими в кромешной мгле, и не улучшавшими ситуацию.
Императора это ничуть не смущало - в этом месте он бывал по несколько часов каждый день на протяжении последней недели, и почти наизусть знал месторасположение всех шкафов, столов, стульев и прочих предметов мебели. Натыкаясь, обнаруживая перед носом, спотыкаясь и ударяясь - так он узнал примерный план архива. Способ не из приятных, но зато самый действенный, что хоть слегка утешало.
На этот раз неожиданностей не предвещалось, и поэтому, когда взгляд привык к темноте, Одрик двинулся вглубь архива, намереваясь в этот раз поговорить с Сажем.
Тишина угнетала, узкие проходы раздражали, мгла давила сверху, вселяя в сердце ужас. Дюран бросился к стене, туда, где был хоть какой-то свет, и немного успокоился, когда понял, почему ему стало страшно - он здесь не один. Император настолько привык ко вниманию и тому, что рядом с ним находится хоть кто-то, что одиночество было ему не особо приятно. Но именно страх такая ситуация могла вызвать в одном случае - этот кто-то был не рядом, и монарх не знал, чего от этого человека ждать. Он несколько раз попадал в подобные ситуации в детстве, и они оставили в его сознании фобии, которые тот был не в силах побороть. От таких мыслей Одрик сплюнул - собственные страхи и слабости не вызывали у него никаких чувств, кроме отвращения. Позорно поддаваться прошлому. И особенно низко это смотрится, когда за тобой - миллиард человек, ведомых тобой в будущее. Так не хотелось свернуть не туда на ближайшей развилке, поддавшись секундному помутнению рассудка, и обречь всех этих людей на погибель. Он мог позволить себе это раньше - в детстве, в отрочестве, всего полгода назад; он может слушать сердце на балах, в поездках, хоть здесь, хоть в другой стране - он не мог не позволять себе чувствовать, радоваться, бояться, жить; ведь эмоции, в большей степени, и есть жизнь. Но что будет, если однажды его чувства заведут народ Империи в ловушку? Именно поэтому Одрик ненавидел свои страхи.
Вскоре наваждение прошло, и Дюран радостно улыбнулся. Можно было продолжать поиски Гюстава.
Вдруг послышался чей-то торопливый топот. Император замер - снова проклятый страх. Но он вмиг улетучился - до Дюрана дошло, что где-то поблизости просто бродит архивариус. Конечно, зачем кому-то ещё кроме него находиться в архиве? Ну, кроме императора, который уже неделю пытался с этим самым архивариусом поговорить. Оставалось только понять, где Гюстав находится, найти его и...
За шкафами быстро промелькнуло что-то тёмное, не дав додумать мысль, и эти перемещения не утаились от зоркого взгляда Одрика. Рывком встав, он посмотрел туда, где видел тень, и бросился в погоню.
Саж оказался хитрым противником - каждый раз, когда монарху казалось, что он вот-вот настигнет архивариуса, что он где-то за поворотом, Одрик слышал топот абсолютно в другом месте, и снова бежал, бежал за призраком. Так продолжалось где-то десять минут, пока он не увидел Гюстава вновь - тот как раз двигался в сторону, где находилась площадка для столов и стульев, образовывавших собой некое подобие читального зала, а так как это место было открытым, и император был рядом с ним, то он бы настигнул Сажа вне зависимости от того, куда тот решил бы повернуть, или, как минимум, знал бы направление.
Выглянув из-за шкафов, он увидел, что архивариус, дойдя своим неимоверно широким и быстрым шагом до самых дальних шкафов, огляделся и повернул налево. Одрик обрадовался, - он как раз был на ряд шкафов левее читального зала, - и пошёл вперёд. Его явно увлекала эта игра, и теперь, когда цель, которой он добивался всю неделю, была достигнута, не хотел заканчивать. Азарт увлёк его с головой, заставляя замедлять шаг. Тем не менее, Дюран всё же упёрся в стену, и решил снова прислушаться к шагам - Гюстав теперь шёл как-то медленно, неуверенно, словно... словно поднимался по лестнице? Топот был слышен слева, и Одрик повернул туда. Вскоре монарх увидел что-то едва-едва мерцающее, и, подойдя поближе, понял, что это перила. Действительно, перед ним была самая настоящая лестница на второй этаж. В ней-то и крылась разгадка того, почему столько времени найти Сажа не представлялось возможным. Второй раз за день Дюран хлопнул себя рукой по лбу - почему он раньше этого не предположил? Это же очевидно, он просто всё это время был на втором этаже, и даже не знал, что император заходил проведать его персону.
Поднимаясь, Одрик понял, почему шаг Гюстава был таким странным - в темноте по лестнице особо не побегаешь. Его Величество, конечно, виду не подавал, но очень сильно опасался, что упадёт и поломает себе ногу, поэтому поднимался медленно и аккуратно. Тем не менее, на втором этаже свет был ярче, и поэтому вскоре император прибавил темп. Достигнув, наконец, верха лестницы, Одрик вытер руки о штанины, словно показывая, что даже жизнь во дворце не может отучить от походных привычек, и поднял глаза. На лице монарха вмиг заиграла радостная улыбка - неподалёку от него, на софе, окружённый кучей разных книг, сидел загадочный архивариус, методично перелистывая страницы старинной рукописи.