XV
Следующий день выдался не самым лучшим. Кохэка проснулась рано из-за того, что Сайка ворвалась в её комнату с громким воплем. Хиден планировал отправиться с ними в тренировочный центр, где должно было пройти состязание, что-то наподобие циклического контроля, который проводился раз в три месяца. Там в присутствии всех желающих проводились состязания на выносливость, с полосой препятствий, стрельба, борьба, задания на смекалку и так далее. Сайка была крайне возбуждена, а вот Кохэке стало только хуже от этой новости. Она обожала такие проверки. Адреналин. Кровь бурлит. Сердце стучит. Что может быть лучше? Вот только она была вынуждена отказаться. Однако Сайка настаивала на своём: все учащиеся должны быть задействованы. Кохэка только послала её и укрылась с головой одеялом. Хуже этого не может быть ничего.
Как оказалось, может. Ближе к десяти часам в комнату Кохэки снова ворвались без стука, но хотя бы не с воплем. Это была Ран. Она сообщила Кохэке, что приехали её родители. Ко даже вылезла из-под одеяла. Что они забыли здесь? Этот вопрос она и задала помощнице Хидена. Та лишь пожала плечами. Кохэка была вынуждена встать с кровати и спуститься к ним. Она даже не удосужилась переодеться.
Родители ждали её в зале. Мать Кохэки, красивая ухоженная женщина с лучистыми глазами, была одета просто, но на диване сидела, гордо выпрямив спину. Её глаза сияли, и сразу можно было догадаться, в кого Кохэка пошла своим оптимизмом и характером в частности. Хир, отец Кохэки, держался рядом с женой, но вёл себя более сдержано. Казалось, что он вовсе не хотел приходить, и поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. Сжимался, скрещивал руки на груди и сидел сгорбившись. Кохэка сразу уловила его настроение, и это не могло не расстроить её. Мало того, что они пришли без приглашения, да ещё и с неохотой. Кому же будет приятно от такого напряжённого общения? Но, стоило ей только посмотреть на мать, и все негативные эмоции рассеялись, будто их и не было. Она излучала спокойствие и уверенность, которых так не хватало отцу. С ней Кохэка поговорила бы.
Осторожно ступая по деревянному полу, будто боясь получить занозу, Кохэка подошла к родителям. Заметив её, Миса поднялась и заключила дочь в крепкие объятья. Следом поднялся отец и сделал то же самое. Родители сели на диван, а Ко устроилась с ногами в кресле. «Кохэка, дорогая, мы так соскучились по тебе…» – начала Миса, но Ко резко перебила её: «Зачем вы пришли? Я вас не ждала». Они переглянулись, и Миса воскликнула: «Почему же ты так резка с нами? Мы пришли, чтобы поддержать тебя перед состязанием. Мы ведь знаем, как это важно для тебя». Ко опустила глаза и промолчала. Они прошли такое большое расстояние только ради того, чтобы увидеть её, поддержать. И как она объяснит им, почему не может участвовать? Как объяснит, что теперь вообще не будет учиться? У неё язык не поворачивался произнести эти слова вслух. «А как вы узнали о том, что я вернулась к обучению?» – «Мы говорили с друзьями, у которых сын тоже учится здесь. В отличие от нас они общаются, и он сказал им, что ты решила продолжить учёбу. – Вступил в разговор Хир. – Мы очень обрадовались, но жаль, что узнали это не от тебя». Кохэка снова опустила глаза. Она чувствовала свою вину из-за того, что после окончания основного курса совершенно забросила свою семью. Она ведь и писать им перестала. «Простите, – тихо сказала Кохэка и подняла глаза, – простите, что забыла о вас. Я вас очень люблю, просто…» – «Просто друзья и учёба занимают всё твоё время, – продолжила за неё Миса, – а в твоём плотном расписании есть место для нас, стариков?» Она улыбалась, но Ко не могла принять эту улыбку всерьёз. Она чувствовала, что сильно их обидела. «Простите», – только и могла сказать Кохэка.
Воцарилось молчание. Никто не решался хоть что-нибудь сказать, а Кохэка чувствовала, что ей нужно что-то сделать. Что-то сделать, чтобы оправдать себя, своё неуважение и безразличие к родным. Ник не виделся со своими родителями, но у него была Эрика. И он заботился о ней. Он жизнь был готов отдать за неё, а она, Кохэка, даже не удосужилась за три года написать хотя бы пару строк. И как к ней после этого относиться? Любить? Заботиться? Лелеять? А разве она это заслужила? Кохэка сейчас чувствовала себя такой тварью…ей хотелось выбежать из зала и спрятаться от родителей, чтобы они не видели её алеющих щёк.
Наверное, прошла целая вечность, прежде чем Миса наконец-то заговорила: «Мы любим тебя, детка, и пришли поддержать. Жду не дождусь, когда ты всем утрёшь нос в этом состязании. Я уже представляю, как буду хвастаться всем зрителям, что ты моя дочка». Она всё также улыбалась, а Ко всё также чувствовала себя тварью. Теперь ей нужно сказать, что она не участвует. А как отвечать на последующие вопросы? Как оправдаться? Она же не скажет, что беременна. Они даже не знают, что у неё есть парень.
Кохэка долго ёрзала в кресле, подбирая слова и придумывая оправдания. Она не хотела расстраивать родителей, особенно после её игнорирования их существования. Она просто не могла представить, что они чувствовали эти три года! И почему не писали и не приходили сами? Наверное, ждали, когда до неё дойдёт, когда она вспомнит…Кохэка не хотела оправдывать себя или жалеть их. Но как она будет беременная участвовать в состязаниях? Там же такие испытания…они могут нанести вред ребёнку. Хотя Кохэка же не хотела его, однако…Она не могла так поступить пусть и с нежеланным ребёнком. Да, он испортил ей жизнь, но убивать его…она считала это преступлением. Поэтому думала достаточно долго, прежде чем ответить на, казалось бы, уже забытую реплику матери. «Я постараюсь оправдать ваши ожидания, потому что я тоже вас люблю», – уверенно произнесла она и удивилась, что у неё не дрогнул голос.
Хиден собирал всех у дверей. Кохэка долго решала, идти ей или не идти, и в итоге пришла всё к тому же выводу: выбора у неё нет. Но неужели нельзя было сказать, что болит живот или что ей нездоровится? Нет. Она могла утаить что угодно от кого угодно, но врать Хидену Кохэка не могла. Он её учитель, кумир, она всегда брала с него пример и слушала разинув рот. Обмануть его, пусть и ради благой цели, – значит предать свой идеал. Всё равно, что себя. Поэтому Кохэка послушно оделась и, не обращая внимания на без остановки болтающую Сайку, застегнула молнию на костюме.
Ник сидел на кровати и ерошил волосы. Он провёл бессонную ночь и проснулся совсем недавно. Бесконечное число раз он прокручивал в своей голове разговор с Кохэкой. И не мог её понять. Что-то в них изменилось, будто между ними образовалась пропасть. И она тянет их ко дну. Ник уже не ощущал в себе былой силы; он не мог переубедить её. Ко была слишком упряма, да и он не подарок. В последнее время они только и делали, что ссорились. А сейчас…из-за этого разногласия он боялся навсегда её потерять. Если она одумается…он будет рад вернуться к ней.
К Нику зашёл Себа и сообщил, что они уже отправляются. Ник согласился пойти на состязание только потому, что Эрике удалось его уговорить. В любом другом случае он бы отказался. Ему хотелось побыть дома, однако все уходили в тренировочный центр. Себа как мог уговаривал Ника, какие только доводы не приводил, но уломать его смогла лишь Эрика. Ради неё он пошёл бы на всё, даже убийство. Хотя почему «даже»? Он и так был убийцей. Никакие методы не помогли ему завязать со своей деятельностью. Но сходить на состязание он мог. Без всяких проблем. К тому же, он хотел проверить, не сошла ли Кохэка с ума. Он надеялся, что она не додумается участвовать в состязании в своём положении. Это он тоже собирался проконтролировать, вместе с навыками и опытом хидовцев. Хотелось посмотреть, на что они способны. Но, по правде говоря, шёл он туда только ради Кохэки. Он не мог допустить, чтобы она потеряла ребёнка, и верил, что рано или поздно, но Ко смирится. Так же, как и он.