Меч Лилиан, цепи Фенрира

Лилиан

Босые ступни Лилиан утопали в колючей, ледяной траве. Её знобило. Одной рукой Лилиан сжимала рукоять меча и пыталась вспомнить, как здесь оказалась.

Махнув головой, Лилиан взяла себя в руки, отвесив себе мысленную пощёчину. Меч, выкованный из лунного света и непрощённых обид. Интересно, насколько он хорош в действии? Нити цепи Глейпнир на огромном волке напоминали ячейки мелкой сети и горели, как раскалённые прутья. Вероятно, каждое движение причиняло Фенриру сильнейшую боль. Зверь дёрнулся, и цепи вспыхнули ярче. В воздухе запахло палёной шерстью. Лилиан перевела дыхание, остановившись совсем рядом с ним. Заставить себя сжать в ладони обжигающую цепь было нелегко. Лилиан почувствовала, как у неё дрожат руки. Вдалеке послышался грохот и Лилиан, боясь передумать и струсить, обхватила цепь одной рукой, резким жестом приподняла над боком зверя. Её ладонь обожгло чудовищной болью. Лилиан сжала зубы, перерезая цепь мечом. Осторожно. Одно быстрое движение. Лилиан принялась распутывать цепь, ощущая, как кожа облазит с ладоней. Она тихонько скулила, изо всех сил старалась не закричать, потому что понимала, что крик отнимет у неё драгоценное время. Привлечёт внимание. Кусок за куском разрезая цепь, Лилиан обнажила глубокие раны и отсутствующую местами шерсть. Кровь запеклась и не текла, но раны не могли зажить под цепью из-за раскалённого металла. Лилиан чувствовала, как от боли у неё по щёкам сами собой текут слезы. Но Глейпнир всё ещё опутывала Фенрира. Лилиан всхлипнула, опустилась на колени и положила руки в снег. Обжигающий холод снега заставил её коротко вскрикнуть – слишком контрастными оказались ощущения.

Но холод вскоре немного ослабил боль. Слишком легко казалось сдаться и убраться отсюда, уползти. Руки жгло от ожогов, а сама Лилиан замёрзла, за ней гналась Дикая Охота Одина. Боль и страх сплелись в тугой клубок оголённых нервов у неё в животе.

– Не смей! – шёпотом зашипела она сама на себя. Она зашла слишком далеко, чтобы сейчас развернуться и убежать, чтобы трусливо валяться в ногах у Охотников и просить о пощаде. Да и, что уж там, Лилиан всё равно понимала: сколько не моли, если уж по её душу явились Охотники, никакой пощады не будет. Обратного пути попросту не существовало. Руки Лилиан всё ещё дрожали. Даже думать о том, чтобы снова сжать цепь в ладонях, казалось страшным. Боль пульсировала, голова кружилась, но, естественно, она встала. Фенрир осторожно нагнулся к ней и прикоснулся к её голове носом. Лилиан замерла, почувствовав странный толчок, похожий на слабый удар тока. Мучительное ощущение в руках усилилась на несколько нестерпимо долгих секунд, а затем Лилиан едва не застонала от блаженства. Потому что боль ушла. Её исчезновение казалось куда приятнее всего, что Лилиан когда-либо испытывала. Лилиан выдохнула и благодарно кивнула ему, осторожно берясь за цепь. Прикосновение раскалённого материала к свежей коже на ладонях пальцах по неизвестной причине оказалось не настолько ужасным, как она предполагала. Лилиан закусила губу, медленно и сосредоточенно срезала остатки Глейпнир с волчьего тела. В некоторых местах цепь практически вросла в кожу, расплавленная из-за текущей в ней магии, и смешавшись с телом зверя. Лилиан поёжилась. Она не представляла, каково это. Ей казались мучительными недолгие прикосновения к Глейпнир. Фенрир испытывал все прелести соприкосновения с цепью тысячелетиями. Как можно поступить так с кем-то из-за предсказания?! Когда она срезала цепь, накинутую как уздечку, будто волк был конём, Фенрир наклонился, положив голову у её ног.

Наконец, Лилиан выдохнула, упав на мёрзлую траву рядом со зверем, освобождённым от цепи. Вдалеке слышались раскаты грома. Тяжёлое дыхание Фенрира перекрывало пугающие далёкие звуки. Лилиан считала вдохи и выдохи. У неё есть десять секунд, а затем они уберутся отсюда. Она хочет, наконец, попрощаться с островом, ставшим местом заточения для Фенрира. Лилиан прикрыла глаза, надеясь, что непродолжительная слабость не будет стоить слишком дорого. Вряд ли они смогут сейчас сражаться.

– Боюсь, нам нужно поторопиться, – услышала она тихий и хриплый, похожий на карканье вороны мужской голос. – И – спасибо.

Не без труда распахнув глаза, Лилиан приподнялась на локтях. Фенрир принял человеческую форму. По правде говоря, она ожидала, что он окажется старше. Намного. По внешнему виду сложно было понять, сколько ему, но голос явно не принадлежал старику. Говорят, возраст бессмертных зависит от их жизни, от того, насколько старыми они себя ощущают. Лилиан думала, что, окажись она заперта на маленьком острове среди льдов и холодного ветра, в постоянном одиночестве, она превратилась бы в старуху через неделю. Фенрир оказался выносливее. Лилиан встала, стараясь не задерживать на нём взгляд. Она не представляла, как можно спокойно разговаривать с такими ранами. Искорёженный. Измученный - по крайней мере, с виду. Шрамы и открытые раны, сильный запах гноя и старой крови. Лилиан сжала зубы, стараясь выглядеть спокойно. Она не боялась его. Но не могла не жалеть и не думала, что ему придётся по нраву жалость. Йотунская магия всё ещё не исчерпалась в нем. Щелчком пальцев он создал себе одежду, а ей – сапоги.

Почему-то его спокойная, отстранённая выдержка разозлила Лилиан. Она почувствовала себя девчонкой, чересчур маленькой и слабой. Более слабой, чем похожий на освежёванного заживо Фенрир.

– Спасибо, – заставила она прошипеть себя, хотя и правда чувствовала некое подобие благодарности. Лилиан полезла в карман куртки, пытаясь вспомнить, как она собиралась исчезнуть отсюда. Но воспоминания превратились в неясное месиво, и это порядком раздражало. Неожиданно, Фенрир сгрёб её в объятия, заставляя отклониться в сторону, а затем и вовсе уронил на снег. В то место, где она только что стояла, врезалась стрела с горящим наконечником. Мимо просвистели ещё три или четыре. Лилиан не успевала отреагировать. Фенрир двигался быстро, оказавшись пластичным, несмотря на то, как проводил последние тысячелетия - будучи закованным в цепи. Кони приближались по небу, разрезая темноту сотнями огненных искр. Лилиан тяжело дышала, не успевая достать необходимый артефакт. Приходилось двигаться как можно быстрее. Лилиан прыгнула в сторону, оттаскивая Фенрира. Её ладони перепачкались в чужой крови. Лилиан поняла, что раны Фенрира открылись из-за быстрых движений. Прыжок. Перекат. Шаг в сторону. Попытка замереть хотя бы на секунду. Омерзительный розовый снег под ногами и удушающий запах крови, который, казалось, был повсюду. Лилиан тихо выругалась, видя, что движения Фенрира становятся всё медленнее. Они оказались в проигрышной ситуации, а ведь Охотники всё ещё были далеко. Огненные стрелы раз за разом врезались в землю. Некоторые гасли от соприкосновения со снегом. Единственное дерево на острове вспыхнуло, ярко освещая ночную темноту. Запах гари смешался с запахом крови. Лилиан чувствовала себя вымотанной. Но остановиться – даже на секунду – нельзя.

Огненная занавесь летящих стрел исчезла. Лилиан ощутила панику, подбирающуюся к горлу, когда первый среди всадников, самый ближний из них, достал нечто из седельной сумки. У неё подкосились ноги. Но Фенрир, стоящий позади, помог ей подняться, поддержав сзади. Предмет оказался цилиндрическим. Похожим на обычную флейту. Лилиан выдохнула, и тем сильнее стало её удивление, когда Фенрир развернул её в сторону от Всадников, закрывая своим телом и морщась от боли. Краем глаза она заметила, что вылетает из лжефлейты. Иглы. Длинные, тонкие, странно мерцающие в полумраке. Будто смазанные чем-то. Воспользовавшись минутной передышкой, Лилиан вытащила из кармана небольшой остроугольный предмет, сжимая его в ладони до крови. Лилиан поморщилась и коснулась предметом бока Фенрира. Их кровь впиталась в артефакт, запустила его чары. Лилиан обняла Фенрира изо всех сил, молясь всем известным богам, чтобы механизм сработал. Им жизненно необходима передышка. Артефакт пульсировал, выбрасывал в разные стороны пучки белого света. Лилиан подняла руку с ним как можно выше, произнося необходимые слова. Почти прокричала. И вскрикнула, когда тонкая игла вошла в её запястье до половины. От места, где воткнулась игла, распустился узор черных, вспухших вен. Дышать стало трудно. Лилиан почувствовала, как сознание ускользает от неё. Последнее, что она видела, прежде чем опуститься в блаженное забытьё, были чужие глаза. Последним, что ощущала - боль и то, каким неприятным казалась невозможность стряхнуть медленно стекающую липкую кровь с щёк и рук, с шеи. Неприятные ощущения раздражали куда сильнее боли. А затем всё исчезло, перемешалось и, казалось, само окружающее пространство сломалось на мириады беснующихся осколков, взорвалось болью.

Первым, испугавшим Лилиан после пробуждения, оказалось то, что ей было удобно. Лилиан ожидала очнуться на асфальте, жёсткой земле или ещё где. Но под ней определённо находилась кровать или, как минимум, диван. Её прикрыли пледом. Лилиан ощутила, как бешено колотится её сердце, ощутила пот на собственном лбу. Ей было жарко. Всё тело горело, как при высокой температуре. Лилиан сейчас даже встать на ноги бы не решилась. Глаза под крепко закрытыми веками жгло. Жар разливался по телу. Левой рукой она не могла пошевелить, чувствуя, как та онемела. Точнее, она вовсе не ощущала своей руки, что также её порядком напугало. Но наиболее странным казалось именно то, что она находилась вполне в нормальном месте. Лилиан не знала, где Фенрир. Но понимала, что, скорее всего где-то рядом. Если им чудесным образом повезло, и их всё ещё не нашли. Но существовал ещё один вариант – происходящее является извращённым издевательством Одина. Фенрир вновь на цепи или убит. А когда она придёт в себя достаточно, чтобы стоять на ногах, ей отрубят голову. Лилиан попыталась открыть глаза или пошевелиться. Её тело предательски не откликнулось на её попытки. Разве что отдавалось болью в спине и руке. Губы пересохли. Мучительное ожидание неизвестного и непонимание, что именно её ждёт, пугало куда сильнее известного. Беспомощность только добивала, а яд, текущий в её крови, оптимизма не добавлял. Лилиан согласилась бы и на дрожь в руках и на боль. Лишь бы знать, что вообще происходит.

Когда ей на лоб опустилась влажная тряпка, а щеки коснулась мужская ладонь, её сердце забилось намного быстрее. Лилиан ощущала чужое дыхание на своих щёках, чувствовала, как невидимый ей чужак растирает её руки. Ощутила знакомый запах зелья, которое раньше лежало в кармане на её поясе. Левую руку будто закололо иголочками. Тысячи и сотни острых прикосновений. Лилиан могла только надеяться, что ей помогают, а не готовят к казни. Лилиан вновь провалилась в забытьё. Только в прошлый раз это был сон без сновидений.

Лилиан слышала взрывы. Во сне она крепко схватила чью-то руку. Рука ускользала из её хватки, её пальцы разжимались. Яркие краски зимнего пейзажа поглощала темнота, расползаясь, как краски по картине. Лилиан пришла в себя, всхлипывая, как ребёнок, шмыгая носом и тихо поскуливая.

– Нет, нет, нет, – шептала она одними губами, всё ещё не в силах открыть глаза. Кто-то мокрой тряпкой стирал пот с её лба и держал её руку. Лилиан попыталась сесть и осмотреться, открыть глаза. Усилие оказалось чересчур болезненным, и Лилиан снова потеряла сознание.

Лилиан видела замок.

– Добро пожаловать, – кивнул седобородый крепкий мужчина. Лилиан ощущала прохладу давно выключенного планшета в своих пальцах. Шорох чьих-то юбок. Хруст снега под чужими ногами.

Лилиан проснулась от собственного крика, слишком тихого, и до боли похожего на шёпот. В её губы ткнулся стакан. Лилиан чувствовала себя достаточно сильной для того, чтобы сделать несколько жадных глотков. Холодная влага стекла по подбородку. Лилиан подумала: ничего вкуснее она не пила за свою жизнь. Сон окутал её, как только Лилиан перестала пить.

Лилиан танцевала. Быстрые движения. Чужой смех. Перестук нескольких сотен каблуков. Игра неизвестного музыкального инструмента. Лилиан не видела чужих лиц. Только танец, который становился всё стремительнее. Быстрее и быстрее. У неё начинала кружиться голова. Не хватало воздуха. Окружающий мир слился в цветном пятне.

Лилиан вновь проснулась из-за собственного крика. Воспоминания пытались пробиться сквозь защищающую её стену. Стену из страха и боли, созданную ей самой. Лилиан начала чувствовать свои руки. Смогла открыть глаза и попробовала сесть, опершись на локти. Мир шатался, будто она сидела на крыле взлетающего дракона. Её затошнило. Лилиан уже не ощущала себя настолько плохо. Температура, если судить по ощущениям, стала ближе к норме. Но Лилиан всё ещё не рискнула бы попытаться встать. Она моргала, всеми силами стараясь не провалиться в сон. Потому что всё ещё боялась того, что может увидеть, если всё-таки уснёт. До сих пор это были жалкие обрывки. Однако при одной мысли, при хотя бы малейшем шансе вспомнить всё, Лилиан ощутила сильную дурноту и привкус желчи на губах. Последним воспоминанием стало для неё воспоминания о приготовлениях к встрече с Трюмом. Лилиан моргнула, отчего-то помнила вкус крови, помнила почти явно, будто в её живот со спины врезается лезвие меча. Осколки воспоминаний жгли память и мешали здраво рассуждать.

Лилиан ощутила прикосновение к своей руке. И даже сейчас она не могла быть уверенной в своих чувствах. Ей кажется всё происходящее? Она всё ещё спит? Или всё действительно не сон. В её ушах замер чей-то крик, а руки казались липкими от призрачного касания крови, которой на них вроде бы и не было. Не было сейчас.

Лилиан с шумом вдохнула воздух, удивлённо распахнула глаза. Некто, находящийся с ней в комнате, подхватил её, одним быстрым движением посадив на кровати. Лилиан несколько раз моргнула, отползла на кровати немного назад. Уткнулась спиной в стену.

– Ты, определённо, очнулась, – произнёс мужской голос. Лилиан с облегчением выдохнула, расслабляясь. Напряжённые плечи поникли. Она осмотрела Фенрира, который выглядел уже намного более по-человечески. Раны немного затянулись, он оказался гладко выбрит и выглядел совсем не так, как она ожидала. Но сейчас, когда болезнь, вызванная ядом, почти отступила, Лилиан узнавала его запах и голос. Лилиан всё ещё ожидала увидеть мужчину в летах, похожего на берсеркера из седых легенд. Но Фенрир не выглядел похожим на древнего монстра, собирающегося однажды поглотить Солнце и Луну. Он казался совершенно обычным. Йотуном с соседнего двора. Шрамы, естественно никуда не делись, но даже те, которые украсили его лицо, не делали его облик оторванным от реальности. Лилиан скользнула взглядом по шраму, пересекавшему левую бровь и кончавшемуся у правого уголка губы. Шрамы не казались уродливыми, потому что необыкновенная регенерация Фенрира справилась с ними достаточно, чтобы они не слишком привлекали внимание. Высокий, крепкий мужчина, всё ещё достаточно молодой – Лилиан не дала бы ему больше двадцати пяти, несмотря на тренированную фигуру. На самом деле, он выглядел бы совсем юным, если бы не хмурое выражение лица. Лилиан задержалась на голубых глазах, мазнула взглядом по темным волосам, касавшимся его подбородка. После короткого осмотра своего нынешнего спутника, Лилиан осторожно кивнула. Говорить она пока не рискнула – слишком саднило горло, будто она сорвала голос. Фенрир совершенно не вызывал у неё опасений. Если бы он хотел убить свою освободительницу, у него была уйма времени, пока она валялась в полубессознательном состоянии. – Что ж, тогда у меня к тебе несколько вопросов. Кто ты такая? Зачем спасла меня? Знала ведь, чего может стоить, и всё равно сделала. Почему?

– И это... вместо... благодарности? – с трудом выдавила из себя Лилиан, понимая: отмолчаться не удастся. Фенрир напрягся, прохаживаясь мимо её кровати. Он выглядел напряжённым. – Я Лилиан, приёмная дочь твоей матери Ангрободы. И ею и послана к тебе. Лучше сам ответь на мой вопрос: где мы находимся?

При упоминании Ангрободы Фенрир дёрнулся, будто воспоминания о детстве ужалили его, причинив боль. Но он никак не прокомментировал её слова.

– Я нашёл пустой дом, – невозмутимо откликнулся Фенрир. Лилиан от удивления почти смогла закричать. Её брови взлетели вверх. Она достаточно хорошо знала земной мир, чтобы не понимать, как такое может быть в принципе.

– Пустой дом? А он сразу был пустым или стал таковым после того, как ты избавился от его жителей? – на всякий случай уточнила Лилиан. Хотя, вряд ли здесь кто-то жил – судя по состоянию помещения.

– Поубавь возмущение в голосе, – неожиданно устало возразил Фенрир. – Я выводил яд из твоей крови две недели.

– Спасибо, – Лилиан вздохнула, тщетно пытаясь проанализировать ситуацию. – Но всё же, поясни ситуацию

Фенрир с почти равнодушным видом пересёк комнату и распахнул тяжёлые шторы, впуская дневной свет. Выглянув в окно, Лилиан увидела только ветви дерева. Лилиан попыталась опустить ноги на пол и встать.

– Сиди, – попросил Фенрир. – Тебе ещё слишком рано вставать.

Лилиан не стала спорить и осталась сидеть на краешке кровати. Теперь она осмотрелась. Комната и правда не особенно выглядела обитаемой. Старый ковёр на полу выцвел от времени, и Лилиан даже не могла разглядеть блеклый узор. Перекошенные полки в дальнем конце комнаты, у окна, держались на одном гвозде. Под полками валялась груда обломков посуды, покрытые толстым слоем пыли осколки. Ручка от кружки, крупное блюдце. Поэтому плед на кровати выделялся странным ярким пятном. Единственная вещь, выглядящая новой в странном месте. За окном шумели деревья. Что это за дом? Покинутое жилище лесника? Последний из домов разрушенной во время какой-нибудь войны деревеньки? Лилиан не могла понять, кто жил здесь и почему сейчас место пустует. Не могла понять, как Фенрир нашёл его так быстро.

– Я думал о безопасном месте, когда ты запустила перемещение, – протянул он, видя её явное недоумение. Его голос прозвучал почти насмешливо. И Лилиан разозлилась на саму себя. Она ведь даже не спланировала, куда сбежит после его освобождения, где будет жить, чем питаться. Или спланировала, но забыла? Лилиан досадливо поморщилась. Ей казалось, будто дорога под её ногами обернулась чрезвычайно тонким льдом. Потому что сейчас Лилиан не чувствовала себя уверенной даже в своих же собственных воспоминаниях. Она помнила спокойный голос Ангрободы:

– После того, как цепи падут, ты должна, – а дальше воспоминание обрывалось, рассыпалось песком между пальцами. Лилиан с силой опустила руку на кровать, не зная, как вернуть себе память и что вообще делать дальше. Они – только вдвоём – и разрушившийся об её впечатлительность план.

– Я есть хочу, – вздохнула Лилиан, чувствуя себя измотанной после продолжительной горячки. – И пить. Может, реально сходить поохотиться?

– Шутишь? – раздражённо откликнулся Фенрир, всё ещё прохаживающийся взад-вперёд мимо окна. Внимание Лилиан привлекла одна деталь: окно не оказалось застеклено. Пустые проёмы смотрели наружу. Где они вообще, Один их побери?

– А в чем проблема? – оскалилась Лилиан.

– Во-первых, поблизости я не обнаружил никакого зверья. Во-вторых, как ты думаешь, скольких шестёрок Всеотца заинтересуют йотунские гигантские волки? Я уже достаточно раз бывал в Мидгарде, чтобы знать: здесь таких волков нет.

– Я думала, ты здесь впервые, – Лилиан поёжилась, оглядывая странный пустой дом. Ей хотелось отвлечься от тревожного ощущения, поселившегося внутри неё.

– Нет. Раньше я сам рвал цепи, - дёрнул плечом Фенрир. – Но не после того, как они добавили в её состав сердце огненного йотуна.

Он умолк, повернувшись к ней спиной, и больше всего напоминая застывшую статую. Лилиан вздрогнула, вдыхая странную вонь. В этот момент Фенрир подхватил её меч, прислонённый к стене, и шагнул к двери. Запах вызвал дурноту, и Лилиан, пытаясь отвлечься, сжала пальцами шероховатую ткань пледа.

Они вышли из дома, и Лилиан впервые за несколько лет почувствовала себя напуганной. Вокруг них расстилался город. Деревянные дома, машины, почти вросшие в землю, пожелтевшая от солнца трава и несколько разрушенных зданий. Лилиан принюхалась, не ощущая ни малейшего запаха живого существа. Даже не людей она надеялась учуять. Дикие животные. Может, одичавшие псы. Может, шакалы. Хотя бы мыши или голуби! Но на многие мили не ощущалось присутствия никого живого, кроме них с Фенриром. Слух волка-оборотня способен различить сердцебиение, если напрячься. Ни одного сердца, кроме их собственных, не билось даже очень далеко. Однако, когда они шли между домов, заглядывая в окна, внутри всё выглядело до дрожи обыденно. Будто нечто выгнало людей из домов. Люди торопились настолько, насколько это было возможно. На вешалках висели куртки и пальто, покрытые толстым слоем пыли. На клавишах старого пианино виднелись следы пальцев. Будто некто стер часть пыли, играя в пустом городе, среди разрушения. Рядом с другим зданием находился знак с надписью «Shell», с пулевыми отверстиями. Кто в своём уме станет стрелять по знаку заправочной станции?! Множество автомобилей так и не покинули странный маленький городок. Несмотря на то что Лилиан покинула Мидгард в четырнадцать, она понимала: никто не бросит машину, чтобы уйти пешком. Никто по доброй воле не оставляет свои вещи, чтобы просто уйти.

Фенрир шёл так близко, что они едва не соприкасались плечами. С каждой секундой он выглядел всё более мрачным.

А потом пошёл дождь. Лилиан не успела заметить, как тучи затянули солнце, делая мир в разы темнее, как первые редкие капли превратились в ливень. Лилиан почти сразу замёрзла. Обычно волчья кровь грела её, но сейчас перенесенное отравление ослабило её.

– Проклятье, – прорычал Фенрир, вкладывая меч в её руку. Они не могли обратиться: это привлекло бы слишком много внимания. Это грозило слишком большими неприятностями. Но неприятности уже нашли их, и они не казались Лилиан гораздо приятнее, чем, например, охотники Одина.

Драугр. Все йотуны знали, кто они такие. Лилиан не видела их ни разу. Особенно в таком количестве. Они будто сплетались из вызванного дождём сумрака, с каждой секундой обретая материальность. Внимание Лилиан привлекли мелькнувшие в дыре в рубахе ослепительно-белые кости. Драугры – ожившие мертвецы. Лилиан почувствовала, как мокрые волосы облепляют её лицо, как льющаяся с небес вода залепляет ей глаза, перекрывая обзор. Почувствовав прикосновение к своей шее, Лилиан резко отвела назад руку с мечом, чувствуя, как тот впивается в одежду мертвеца. Послышался треск ткани, разрываемой клинком. Лилиан протёрла тыльной стороной руки глаза, моргая. Клинок меча светился яростным белым светом, напоминая пленённую молнию. Из чего же его ковали? Лилиан схватилась за голову, сжимаясь от нахлынувших воспоминаний. Рядом Фенрир отбивался сразу от десятка мертвецов. Ставшая похожей на солому трава под ногами скользила, мешала движениям. Дождь лил всё сильнее, Лилиан мотнула головой, избавляясь от осколков воспоминаний. Она попытается вспомнить. Но не сейчас. Сейчас у неё снова нет времени. Лилиан поморщилась от омерзения, отбиваясь от полусгнившего нападающего. Она отгоняла их раз за разом, но ничто не могло их полностью остановить. Мёртвые не чувствуют боли. Взмах меча. Отлетевший череп. Вспышка, разрезающая полумрак. Рык Фенрира. Его сверкнувшие длинные когти. Для Лилиан всё слилось в единое целое, неделимое и неотделимое. Ни на секунду нельзя замереть - снова. Лилиан не успевала подумать. Она ощутила, как в неё впиваются пальцы, состоящие из одних костей, и почувствовала, как Фенрир оторвал от неё мертвеца, швырнув его прочь, в окно дома. Грохот ударил по ушам.

Лилиан упала, поскользнувшись на траве. Фенрир подхватил её за куртку, одним махом, бесцеремонно ставя на ноги. Лилиан отряхнулась. Она прекрасно понимала – на вежливость и аккуратность времени попросту не осталось.

Но смысла продолжать сражаться она тоже не видела. Им нужен другой выход. Лилиан дёрнула Фенрира за руку, оттащила к серому высокому зданию. Они оказались на крыше в один прыжок и спрыгнули с другой стороны, прижавшись к стене дома.

– Мы должны остаться здесь на ночь, – неожиданно произнёс Фенрир. Он снял с себя куртку и прикрыл их ею от дождя, как навесом. Лилиан поджала губы, вдыхая и выдыхая и восстанавливая сбившееся дыхание. Лилиан посмотрела на него с недоверием.

– Рехнулся? – совершенно забыв о вежливости, зашипела Лилиан. Фенрир выглядел чрезвычайно невозмутимым. Как это вообще возможно?! Оставаться собранным и спокойным в любой ситуации? У него вообще есть эмоции? Лилиан не понимала его.

– Я пообещал избавиться от их хозяина, когда в прошлый раз сбежал, – пояснил Фенрир как нечто само собой разумеющееся. Лилиан со вздохом посмотрела на него, по непонятной для неё самой причине чувствуя себя в безопасности.

– Когда это было? Сейчас двадцать первый век. Возможно те, кому ты обещал, давно мертвы, – Лилиан поёжилась. Фенрир схватил её за руку, вынуждая подняться и побежать за ним. Они обогнули полуразрушенное низкое здание и закрыли за собой двери салуна. Лилиан отряхнулась от капель дождя. Здесь, по крайней мере, сухо. И не так противно холодно, как на улице. Бар стоял нетронутым, даже покрытые пылью бутылки остались на своих местах. Они сели на полу, под самым окном. Дождь мерзко отстукивал по крыше помещения.

– Около века назад. И нет, он совершенно точно ещё жив, – Фенрир усмехнулся, мотнув головой. Лилиан пыталась выжать волосы, с которых капала дождевая вода. К счастью, волосы не были длинными и доходили только до её плеч. Лилиан провела рукой по промокшей одежде. Ей хотелось бы иметь возможность обсохнуть или поесть, оказаться в покоях Ангрободы и рассказывать той, как прошёл её день. А Ангробода бы медленно проводила деревянным гребнем по её волосам, и в камине бы тепло потрескивал огонь. Но у Лилиан был только маленький домик в городе-призраке, древний волк под боком и живые мертвецы, разгуливающие по городу. И она вовсе не хотела здесь ночевать. Лилиан всё бы отдала за тёплую кровать и сухую одежду. Оставаться в городке с драуграми может пожелать только отъявленный мазохист. Но Лилиан вместе с тем понимала ценность данного слова и понимала, почему Фенрир, только что сбежавший с места своего заключения, собирается разбираться со старыми клятвами.

Лилиан встряхнула головой, разбрызгивая капли и оставляя влажные следы на пыли.

– Почему нужно ждать до ночи? Почему они не выходили все эти дни? И что ты вообще знаешь про их хозяина?

Фенрир усмехнулся и потёр переносицу, переведя взгляд на неё. Он приподнял левую ладонь, иссушая воду из её волос и одежды. Лилиан ощутила покалывание, улыбаясь.

– Они вошли только сейчас, потому что мы привлекли их внимание, почти дойдя того места, где находится охраняемый ими объект, – он нахмурился. Лилиан понимала – он не хотел объяснять ей всё. Давал лишь обрывки информации. Или немного лгал, или просто недоговаривал. Но Лилиан пока не понимала: почему? Вроде они не в том положении, чтобы таиться друг от друга. Хотя Лилиан не желала лезть в его личные дела. – Их хозяин - не тот, с кем ты бы хотела встретиться. Поэтому, после того, как мы уйдём из города, то разойдёмся. Каждый пойдёт своей дорогой. Ясно?

Он смотрел на неё требовательно, абсолютно уверенный в своей правоте. Лилиан почти задохнулась от удивления. Слова Фенрира одновременно разозлили и испугали её.

Разойдёмся.

Каждый пойдёт своей дорогой.

И она снова останется совсем одна. Снова одна среди земных людей и наедине со своими проблемами. Спасла - спасибо и прощай, так?! Ступай, Лилиан, ты не нужна. Да на что она вообще надеялась? Чего она вообще от него хочет?

Неодиночества – неожиданно поняла Лилиан, пытаясь найти в чужих глазах хотя бы капельку интереса или внимания. Ангробода стала почти её семьёй. И сейчас, с её сыном, Лилиан надеялась просто не быть брошенной. С ним опаснее? А куда она может пойти? Где ей, Один её побери, безопасно? Она совершила преступление. А отпущенный на волю будущий преступник уйдёт, как только представится случай.

Она могла бы высказать всё это ему в лицо или залепить пощёчину, но не собиралась делать ничего из этого. Лилиан сжала кулаки, понимая глупость своего положения и процедила:

– Конечно же, ясно.

А потом вышла на улицу, где дождь почти уже не лил. Она просто не могла оставаться рядом с ним сейчас. Кончик меча вычерчивал кривую линию на соломе. Лилиан зарычала, не сдерживая волчью сущность, и даже не испугалась, когда к ней подошёл мертвец. Сейчас он один. А она собиралась действовать быстро, выплёскивая всю свою злость. Действовать, пока он не помешал, или пока её мысль не показалась ей самой безумной. Лилиан воткнула меч в землю, оставшись практически безоружной. Большинство драугров остались немного дальше. Она понятия не имела, что именно они охраняют. Но ей это и не нужно. На лице трупа отразилась ухмылка, прежде чем она вжала драугра в деревянную стену здания, Драугры не безумные смердящие трупаки. И если она что-то хочет спросить, почему бы не сделать это? Из мертвеца может быть не худший собеседник. Лилиан обхватила одной рукой его шею и прошипела:

– Дёрнешься – сломаю.

Самый простой и единственный применимый в ближнем бою способ уничтожения мертвеца – обезглавливание. Лилиан пробежалась по его облику, пытаясь понять, насколько сильно он подчинён хозяину. Чем быстрее после смерти человека превратили в драугра, тем больше от прежней личности сохранилось. Следов разложения мало. Запах, конечно, сильный, но Лилиан уверена, что с ним можно договориться. Если достучаться до человеческой личности и провести определённый ритуал, вполне возможно отпустить их души. Сначала в загробный мир, затем на перерождение.

– Отойди от него! – услышала она выкрик Фенрира. Лилиан усмехнулась, не собираясь оглядываться. Её план казался ей простым. Сейчас... Лилиан собиралась начать говорить, но из горла раздался только сдавленный хрип. Глазницы драугра светились белым светом, напоминая фонари. И всё растворялось в этом жутком свете. Бесконечное падение. Именно так можно описать её ощущения в этот момент. Лилиан была зла на себя и даже не могла потерять сознание. Но она совершенно не понимала, что происходит. Мир потонул в белом свете, сияние превратило всё вокруг в зияющую белоснежную пустоту. Лилиан испугало отсутствие звуков. Оглушающая тишина.