Глава 8. Противостояние
– Смотри, какой деловой! – отец неодобрительно хмыкнул, указывая подбородком
на Димку Щукина. – Конкурент твой! Куда это он? В тренерскую? Небось взятку принес,
потому его на воротах и держат.
– Он мне не конкурент, а товарищ по команде! – возразил Семен, морщась. – И никаких
взяток Щукин не дает!
– Ну конечно! Знаем мы таких! – Отец покачал головой. – Не будь наивным. Честные
– всегда в пролете… Кстати, у вас же во дворце буфет есть?..
Довольный сменой темы, Семен кивнул.
– Есть. Мы после тренировки там часто зависаем…
– И Щукин? – глаза Бакина-старшего опасно сузились.
– И Щукин, – удивился Семен.
– А что ест ваш Щукин?
– Ну… пирожки и компот.
Парень был окончательно сбит с толку, но отец, похоже, услышал именно то, что хотел,
потому что удовлетворенно потер руки.
– Отлично! – заявил он. – В компоте незаметно будет. Вот, подсыпь конкуренту этот
порошочек – он целую неделю с унитаза не слезет! Не тормози! Речь о твоей карьере! К
тому же, можно сказать, даже полезно организм почистить…
– Папа! – Семен с минуту смотрел на него, а потом оттолкнул руку, протягивающую
сложенную в маленький конвертик бумажку. – Как ты можешь!
Не слушая увещеваний отца, он побежал по гулкому коридору, слыша топот собствен-
ных ног. Семену хотелось топать еще громче, чтобы заглушить услышанное, заставить его
исчезнуть…
* * *
– Ой!
Дима Щукин, стоявший на воротах, вдруг согнулся пополам с таким очевидным стра-
данием на лице, словно ему только что изо всей силы врезали под дых.
– Что-то живот прихватило…
ВасГен, сидящий на трибуне, тут же подбежал к вратарю, потрогал лоб, ощупал
живот…
– Что с ним? – забеспокоился Макеев. Тренировка, конечно же, была прервана.
– Вызовите «Скорую». Очень сильное отравление! – скомандовал врач и снова взглянул
на пострадавшего. – Что ты сегодня ел?
– У нас в буфете… пирожок и компот… – простонал тот, трясясь.
Пирожок и компот!..
Семен похолодел. Не может быть! Этого просто не может быть! Вероятно, это ему
только снится? Но нет, окружающее слишком реально, и к тому же только сегодня…
«Попаду, чует сердце мое, попаду со скамьи запасных на скамью подсудимых…»6
–
доносился тем временем из динамиков хриплый голос Владимира Высоцкого.
– Я… – Семен не договорил, потому что рот зажала чья-то сильная рука.
– Отца родного заложить собираешься? Ишь что удумал! Я ж ради тебя стараюсь!
– Я не хочу! Не хочу! – прохрипел Семен, пытаясь сбросить тяжелую руку.
– Что не хочешь? Эй, Бакин! Ты что, на тренировку не хочешь?
Семен застонал и открыл глаза.
Ну, слава богу, все-таки только сон. Какое же это счастье! От облегчения даже голова
закружилась.
– Уже иду! – поспешно уверил он тренера.
Он не только идти – бежать, лететь может! Как мало, оказывается, нужно человеку для
счастья!
* * *
Я поджидал ее у подъезда. Бабки, сидевшие на скамейке и несущие вахту даже в самые
холодные зимние дни, подозрительно косились на меня и перешептывались. Они всегда на
посту – никакой агент иностранной разведки не пройдет. Но вот, наконец, и она. Из-под
шапочки выбились волосы, щеки слегка разрумянились от мороза… Пожалуй, она даже кра-
сивее, чем я ее запомнил…
– Добрый вечер, Юля! – под прицелом любопытных взоров местных старушек я шаг-
нул к ней.
– Добрый вечер, Сергей Петрович!
– Пожалуйста, без отчества, – попросил я. – Давайте попросту.
– Ну хорошо, – она поколебалась, – Сергей… А вы, наверное, к Антону…
– Нет, я к вам. Почему вы мне сразу не сказали, что произошло?..
Она посмотрела на бабушек, которые, несмотря на старческое снижение слуха, пыта-
лись не упустить ни единого слова. Глухота у стариков вообще бывает очень избирательной.
– Знаете, Сергей, – Юля решительно взяла меня под руку, – пойдемте-ка лучше в дом,
я напою вас чаем…
У Антиповых была небольшая, но очень уютная кухня. Милые прихваточки, красивые,
подобранные с большим вкусом, чашки, и даже сахарница в виде пряничного домика каза-
лась необыкновенно милой и… домашней. Да, с моей холостяцкой кухней и не сравнить!
– Итак, к вам приставал Романенко, а Антон увидел это и ударил его клюшкой, – озву-
чил я историю, услышанную от Димы Щукина. – И после этого ваш сын на занятия больше
не ходил.
– Конечно, не ходил! – Она поставила передо мной дымящуюся чашку, от которой
исходил чуть терпкий аромат свежей заварки. – Антон немного импульсивен, но ваш Рома-
ненко настоящий козел! Да-да, именно козел!
– Юля, поймите…
В этот момент в прихожей послышался звук открывающейся двери, и на кухню загля-
нул уже знакомый мне Антон Антипов. Взгляд у него был цепкий, настороженный.
– Антон. – Юля подбежала к нему. – Проходи. Сергей… Петрович пришел поговорить
с тобой… насчет той ситуации…
Он сел напротив, снял шапку, обнажив подстриженную ежиком голову, и насупился.
– Ты уже не хочешь играть в хоккей? – начал с вопроса я.
– Хочу, – Антон разглядывал скатерть, – а что проку, все равно не вернусь в команду…
И, если хотите знать, я вовсе не раскаиваюсь! Может, только в лицо не следовало бить…
– Вот видишь, тогда ты не спасовал, а теперь пасуешь, – я нарочно принялся его под-
дразнивать. Сразу чувствуется, парень упертый, иначе его из раковины не вытащишь. – В
общем, больше я приходить не буду. Сам знаешь, где меня найти. И вот еще что… – Я поднялся и оглянулся уже в дверях. – Каждый раз, когда правый отступает, левый начинает счи-
тать себя правым.
Я надеялся, что смог найти правильные слова, но все же не был в этом уверен, а потому
появление Антона на следующей же тренировке стало приятным сюрпризом. Для меня,
не для Романенко, лицо которого болезненно скривилось, когда во время разминки на лед
вышел Антон Антипов. Конфликт между ними явно не погас, да и мальчишки встретили
возвращенца без особого восторга.
Ну ничего, Антон – парень с характером, справится, а нет – значит, нет. В хоккее харак-
тер, пожалуй, самое главное. Характер и настойчивость. Разумеется, раскрывать причину,
по которой он когда-то бросил команду, Антипов не станет, и за Диму я могу поручиться.
В общем, покатаемся – увидим.
* * *
Пришла беда – отворяй ворота, а не откроешь – она и через форточку влезет.
В этом Миша убедился в тот день, когда из квартиры пропали все небольшие накоп-
ления. От рыдающей бабушки удалось добиться только того, что заходили двое из собеса,
а еще отец…
Отец… Это слово резануло, словно ножом. Когда-то у них была настоящая семья: мама,
папа, бабушка и маленький Миша. А потом мама заболела и умерла, отец запил, его уволили
с прежней работы, а еще он ушел из дома в свою квартиру, появлялся только для того, чтобы
выклянчить деньги на очередную бутылку. Или украсть что-нибудь и пропить, как было еще
совсем недавно с коньками.
Вот и сейчас сомневаться в источнике беды не приходилось.
Отец нашелся во дворе, с двумя собутыльниками. Перед ними на грязном, наскоро
очищенном от снега столике стояла початая бутылка водки и нехитрая закуска. Откуда у
отца деньги на все это, можно было не спрашивать. Миша и не стал. Подошел и встряхнул
папашу хорошенько.
– Эй, сына, ты чего это? – Красные от пьянства глаза удивленно моргали.
– Докатился, – Миша поморщился. – Ну поздравляю, деньги на водку у сына воруешь!
– Да не воровал я! На свои пью! Что я, сволочь последняя? – вяло отпирался отец под
любопытными взглядами дружков.
Миша еще раз хорошенько встряхнул его, и из-за пазухи вывалилась стянутая рези-
ночкой жиденькая пачка денег.
– Ну ты и… – Миша не договорил, зато, размахнувшись, ударил в это красное испитое
лицо.
Отец мягко осел на снег, глядя на сына снизу вверх.
– Сына, я не понял, ты чего?..
Сейчас Миша ненавидел не только его, но и себя.
Он вернулся домой, чувствуя себя разбитым – так, словно ударил не он, ударили его.
В каком-то смысле так и было. А в подъезде столкнулся с участковым.
– Мишенька! – встретила внука в прихожей бабушка. – Ты подумай, сейчас милицио-
нер приходил. Про мошенников рассказывал. Они по квартирам ходят, представляются из
собеса, а сами деньги воруют. Так и ко мне такие приходили… Я их в комнату-то пригласила,
а сама очки искать пошла… Видать, они деньги и взяли. А мы на отца подумали. Грех-то
какой!
Грех… Парень медленно сжал и разжал кулак. В прошлый раз отец взял коньки, вот
теперь на него и подумали. А он, оказывается, не виноват. Что же теперь делать?..
* * *
Полоса неудач. Иначе и не скажешь.
Андрей Кисляк, тяжело вздохнув, оглядел свой гардероб.
Нормально! Можно уже книжку писать о том, что такое не везет и как жить с этим
дальше. Хорошая книжка получилась бы, поучительная.
Вот первая неудача: крупная ссора с Яной, узнавшей, что Андрей сообщил о ней и
Костре ее отцу.
Вторая неудача происходила ровно из первой: у собственного отца Андрея на этой
почве сдали нервы и он отказал сыну в финансировании.
Третья неудача так же плавно проистекала из первой и второй. Подходил срок оплаты
съемной квартиры, денег не было, возвращаться к родичам не хотелось.
В общем, оставался один-единственный выход: распродавать имущество. Андрею уже
удалось пристроить совсем новенькие немецкие коньки и нагрудник. Между прочим, при-
мерно за треть их реальной цены. Но что поделаешь – деньги требовались немедленно. Но
и этих средств не хватало. Вот и до гардероба дошло…
– Вот везуха, – бормотал он, перебирая вешалки с фирменными вещами – китайский
ширпотреб Кисляк принципиально не носил, – что бы тут загнать? Ага… куртка. Надевал-то
ее три раза, один из них – в магазине. Ну, ее по-любому продам…
Куртку купил Бакин и, понятно, ни к чему хорошему и это не привело.
Кто же знал, что в кармане лежит забытая записка от Марины.
Обнаружив клочок бумаги с оттиском губ и надписью: «ТЫ – ЛУЧШИЙ. М.», наивный
Семен притащил его в раздевалку, где записка тут же попалась на глаза Щуке. По закону
подлости Егору, а не Димке, которому подобные послания до фонаря!
И пошло, и поехало! Егор смотрит люто и слегка плотоядно – просто не Щука, а насто-
ящий волк.
– «Эм» – это «Марина», – прицепился он к Андрею, как клещ, давно поджидавший
добычу.
Пришлось импровизировать буквально на ходу и придумать некую влюбленную как
кошка Милану. Щука, конечно, не то чтобы повелся, но хотя бы сомневаться стал.
Ну и ладно, остальное пусть Маринка разгребает. Опять же, кто просил ее доверять
признания бумаге. Сама, по правде сказать, дура. Нечего такими записочками разбрасы-
ваться! Позвонив ей и предупредив о проблеме, Андрей счел свою миссию выполненной. У
него и своих забот по горло.
* * *
– Все сюда! – я засвистел, подзывая к себе ребят.
Они собрались вокруг, встали, глядя на меня с любопытством.
– В субботу у нас матч, – начал я, оглядывая всех поочередно. – С командой, которая
прочно занимает лидирующую строчку. «Львы» – серьезные ребята, и вы должны бороться.
Сражаться за каждый сантиметр площадки, не отдавать им инициативу.
– Да ладно, – протянул кто-то из заднего ряда. – Все равно раскатают.
– Кто это сказал?
Они притихли. Плохо так притихли, боязливо, вполне соглашаясь с нелестным про-
гнозом. Они уже заранее собирались проиграть – даже не вступив на лед!
– Ну что же, – я оперся на клюшку, – если бороться никто не будет, можно просто
выехать на поле с белым флагом и окончательно подписаться под определением «неудач-
ники».
– Мы будем бороться, – тихо сказал Егор Щукин. Он, как капитан команды, острее
других чувствовал свою ответственность.
– Повтори погромче, – попросил я.
– Мы будем бороться! – Егор оглянулся на свою команду. – Ведь так?
– Мы будем бороться! – повторили они недружным, но все-таки хором.
– Ах так. Тогда не будем терять время. Обещать каждый может, а тренировка-то идет.
За дело!
* * *
В коридоре спортивного комплекса горел раздражающий электрический свет.
Тренировка закончилась, и можно было идти домой, но даже этого не хотелось. Егор
чувствовал себя совершенно измотанным, причем даже не физически – морально.
– Угадай, кто!
Нежные девичьи руки закрыли его глаза, и Егор отвел их.
– Здравствуй, Марина, а я как раз собирался тебе звонить…
Он внимательно посмотрел на девушку. Она казалась беззаботно-веселой.
– А я уже здесь! Так сказать, в натуре, и можно меня поцеловать!
Она вытянула губы для поцелуя, но Егор отстранился.
– Что между тобой и Кисляком?
– Ничего! Ты чего? Откуда такие дурацкие вопросы?
– Марина, – он повернул ее к себе, – ответь, пожалуйста… ты с ним спала?
– Что?!
Она с размаху ударила его по лицу, оплеуха показалась оглушительно звонкой в тишине
пустого коридора.
– Не паясничай, я видел записку и узнал почерк. – Он потер пылающую щеку.
– Правда? – Марина нахмурилась и сделала шаг вперед, так что Егор от неожиданности
отступил. – Ну и где твоя записка? Покажи!
– Ее у меня нет… – смутился он.
– Ах так! А я думаю, что ее и не было! – Марина наступала на него, и парень пятился,
пока не уперся в холодную стену. – Ты просто-напросто решил со мной расстаться! Сразу
бы так и сказал, вместо того чтобы всякую ерунду придумывать. Ну признавайся, у тебя кто-
то появился?!
– Нет… никого, кроме тебя, нет. – Он и сам не заметил, как из нападения перешел в
глухую защиту.
– Врешь ты все, Щука! – Ему показалось или на глазах Марины блеснули слезы?.. –
Все, да пошел ты!..
И она, стуча каблучками, побежала по коридору.
– Марина! – закричал ей вслед Егор, но девушка или не слышала, или не хотела его
слышать.