глава 4.
Через довольно большой холл, типичный для домов довоенного времени, они прошли на застекленную террасу, служившую ей мастерской. Тут она чувствовала себя привычнее, и здесь легче было примириться с тем, что Ло Кинкейд снова вошел в ее жизнь, да еще так странно и неожиданно.
Когда Марни обернулась, то увидела, что гость внимательно осматривает мастерскую.
- Ну, - сказал мистер Кинкейд.
Было очевидно, что он ждет объяснений, но Марни совершенно не понимала, в чем тут дело.
- Я ничего не знаю о письмах, мистер Кинкейд.
- Их отправляли отсюда.
- Значит, на почте произошла ошибка.
- Маловероятно. Не пять же раз за последние несколько недель. Послушайте, миссис.... как ваше имя?
- Хиббс, мисс Хиббс.
Он еще раз быстро и внимательно посмотрел на нее.
- Мисс Хиббс, мне тридцать девять лет, и я никогда не был женат. Я давно уже не мальчик и не могу помнить всех, с кем когда - то переспал.
Ее сердце забилось еще сильнее, дыхание стало частым.
- Я никогда не спала с вами.
Он чуть прищурился и окинул ее надменно - вызывающим взглядом.
- А как же вы тогда пишете, что у вас от меня сын?
Сын, о котором я никогда не слышал, до тех пор пока несколько недель назад не получил первое письмо.
Марни продолжала вопросительно смотреть на него, но почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Будто земля уходит из - под ног. 《Этого просто не может быть 》, - пронеслось у нее в голове.
- У меня нет детей, и, повторяю, я никогда не посылала вам писем. - Марни показала на стул: - Почему же вы не садитесь?
Она предложила ему сесть не из вежливости и не заботясь о его удобстве. Марни боялась, что, если сама немедленно не сядет, у нее подогнутся колени и она просто упадет.
Перед тем как опуститься в ротанговое кресло, мужчина на секунду задумался. Он присел на самый край, как будто был готов вскочить в любой момент.
Понимая, что в грязных кроссовках, старых шортах и еще более древней майке она едва ди выглядит подобающим образом, Марни все же устроилась в кресле напротив со всем возможным достоинством, на которое была способна в данной ситуации. Она сидела прямо, сдвинув грязные колени и нервно сжимая руки.
Марни чувствовала себя раздетой под его проницательным взглядом, скользившим по ее лицу, растрепавшимся волосам, рабочей одежде и испачканным коленям.
- Но вы узнали меня, - произнес он обвиняющим тоном.
- Каждый, кто смотрит телевизор и читает газеты, узнал бы вас. Вы самый известный астронавт после Джона Глинна.
- И, пожалуй, я очень удобная мишень для психа, у которого поехала крыша.
- Я не псих!
- Тогда почему же вы посылаете мне письма? Это совсем не оригинально. Я получаю таких писем штук десять в день.
- Рада за вас.
- Не все письма такие уж хорошие. Одни от религиозных дураков, которые считают, что мы пошли против Бога. Некоторые находят доказательство этому в катастрофе 《Челленджера》. Так сказать, в наказание за вмешательство в божественное устройство мира, и прочая чепуха. У меня были предложения жениться и другие непристойные предложения, - сухо добавил он.