Правила Гордыни

Синан

Я заметил, как её рука едва заметно дрожала. Мои глаза скользнули по разбросанным вещам, и всё это – её слова, её страх – будто бы пронзили меня, возвращая к тому моменту, когда она сказала, что я ничем не отличаюсь от её брата. Это хлынуло на меня с силой воды, пробивающей плотину. Я глубоко вздохнул, сдерживая тот огонь, который она всегда разжигала во мне.

Когда я почувствовал, что могу говорить спокойно, я сделал шаг к ней. Милика, как всегда, была готова к отступлению. Её тело инстинктивно сделало несколько шагов назад, хотя она изо всех сил пыталась скрыть это, как будто я не замечу её страха.

— Боже, луна моя... — я произнёс это с такой нежностью, какой только мог.

— Не подходи! И не называй меня так! Иди, бросай вещи! Хватай меня, как вчера! Может, ещё и ударишь? Это же нормально для тебя, правда?! Для человека, который украл меня посреди улицы! — её голос был полон ярости и презрения, каждое слово словно подливало масла в пламя, которое я пытался сдержать.

Почему она была как бензин, а я как огонь? Я злился на неё, но ещё больше злился на себя, что не мог сдерживать эту эмоцию.

— Милая, возьми мою руку и давай просто сядем и поговорим? — сказал я, стараясь говорить мягко, несмотря на внутреннюю бурю.

— Это приказ? — её голос был резким, но в её глазах была неуверенность.

— Пожалуйста, — шёпотом выдохнул я, не выдерживая её взгляда.

Она замерла, её глаза внимательно рассматривали мою протянутую руку, как если бы эта рука была каким-то врагом. Время тянулось, каждое её движение казалось замедленным, каждый вздох словно отсчитывал часы. Но наконец, её рука осторожно потянулась ко мне, и она еле ощутимо сжала мои пальцы.

Мы медленно подошли к дивану, её шаги были настолько неуверенными, что казалось, она готова сорваться с места в любую секунду. Когда мы добрались до дивана, я осторожно усадил её, опустился на колени рядом с её коленями, чтобы видеть её лицо. Милика смотрела на меня с тем же самым недоверием, но теперь между нами было что-то другое — что-то тихое, неяркое, но ощутимое.

Я попытался сделать следующий шаг к ней, надеясь, что, возможно, она позволит мне хоть немного проникнуть за её барьер.

Я продолжил говорить, не отрываясь от её лица, чувствуя, как её защита медленно рушится, даже если на мгновение.

— Послушай, я не идеален. Я вспыльчив, ревнив и немного властен. Но среди всех моих грехов никогда не было и не будет битья женщин, — сказал я, при этом нежно поглаживая её ногу, пытаясь успокоить её, хотя она то и дело напрягалась, вновь возводя свои шипы, только чтобы снова чуть расслабиться.

— Милая? — я хотел, чтобы она полностью услышала меня.

— Я слушаю, — ответила она, её голос всё ещё был настороженным, с примесью недоверия и ярости, но она начала открываться, хотя и медленно.

Я чуть улыбнулся, зная, что её стена не так прочна, как она пытается её изобразить.

— Хочешь, если я когда-нибудь подниму на тебя руку — а это вообще невозможно, — для твоей безопасности, я разрешу тебе отрезать мне руки? — предложил я с лёгкой усмешкой, желая хоть немного разрядить напряжение.

— Что? — прошептала она, её глаза округлились, удивление и лёгкая растерянность проскользнули на её лице.

— Ну, я могу написать доверенность, и мы заверим её у нотариуса, — с игривой улыбкой продолжил я, наблюдая, как её выражение медленно смягчается.

— Не думаю, что это юридически возможно, — наконец, тихо засмеялась она, и этот звук наполнил комнату теплом, которого так долго не хватало.

Её смех был для меня словно бальзам на душу. Он разогревал что-то внутри, словно снег, тающий под июльским солнцем.

— Ну тогда, может, мы договоримся так: если я вдруг потеряю контроль, я отдам тебе свои органы. Почки или что-то ещё, и ты сможешь развестись со мной, продать их, и у тебя будет достаточно денег, чтобы жить как минимум год, — поддразнил я её, притворяясь серьёзным, но в то же время наслаждаясь этим редким моментом лёгкости между нами.

Моя рука поднялась к её лицу, нежно касаясь её кожи. Она закрыла глаза, слегка поддавшись моему прикосновению, продолжая тихо смеяться.

— Да, это более реалистично, — прошептала она, всё ещё улыбаясь.

Этот момент был настолько волшебным, что я замер. Мы, наконец, начали открываться друг другу. Словно на мгновение все наши противоречия и борьба исчезли, оставив только нас двоих, без всех страхов и масок.

Я впервые увидел не только ту женщину, которая защищалась, но и ту, кто пряталась за этой бронёй.

Но все не может быть так просто. Она резко отдернула голову и посмотрела на меня с гневом в глазах.

— Не делай так, — произнесла она холодно, её взгляд был острым, как кинжал. — Ты всё ещё тот человек, который украл меня! Ты видел меня один раз в жизни и решил, что можешь забрать меня, как вещь!

— Милика! А что я должен был делать? — воскликнул я, чувствуя, как внутри всё начинает закипать. — Оставить тебя с братом, который тебя бьет? Это было бы лучше? Он никогда не позволил бы тебе быть со мной, даже если бы я пригрозил ему и отобрал всё!

— Конечно, это всё, что ты мог придумать! Только угрозы и насилие! — она взмахнула рукой, её слова ударили меня прямо в сердце. — Есть множество женщин, которые хотели бы быть с тобой, жить в этом особняке и стать госпожой этого дома! Но ты увидел меня один раз и решил, что можешь просто украсть меня!

— Милика, у нас такие обычаи! Возможно, ты не понимаешь наших традиций, но когда мужчине нравится женщина, он может её украсть. Это не считается чем-то позорным!

— Обычаи? Варвары! — она подняла голос, её лицо пылало яростью. — Вы застряли в 16-м веке! Я никогда этого не приму!

— Может, ты не поймёшь, — я сжал кулаки, пытаясь сдержаться, — но ты уже здесь, в моем доме, и для всех ты моя невеста. У тебя есть выбор: либо выйти за меня замуж и сохранить свою честь, либо уйти опозоренной. И знай, Хасан, даже если ты думаешь, что у вас что-то получится, не примет тебя такой — опозоренной!

— Он женат, и я была украдена! Думаешь, всё так просто? — Милика бросила на меня вызывающий взгляд.

— Милика! — Я вскочил на ноги, гнев бушевал внутри меня. Каждое её слово словно накапливало в моей груди взрывную энергию. Я начал расхаживать по комнате, чувствуя, как всё вокруг дрожит от напряжения. — Хватит! Ты специально давишь на меня, чтобы я взорвался! Мы же только что хорошо говорили, всё было прекрасно! Почему тебе нужно всё разрушить?

— Я не разрушала ничего, Синан! Это ты всё разрушил! Ты украл меня! Ты держишь меня здесь запертой!

— Я не держу тебя взаперти! — я остановился, обернувшись к ней. — Ты можешь выйти, когда захочешь! Но только с охраной или со мной! И знаешь, что? Ты всё равно вернёшься ко мне! — Я резко ударил рукой по стене, чувствуя, как ярость кипит в крови.

Её слова, её протесты, её непокорность сводили меня с ума. Она не понимала, что уже принадлежала мне, что всё вокруг неё — часть этого мира, который я контролировал. Но её сопротивление, её независимость делали её ещё более желанной.

Я шагнул ближе, в её сторону, но она отступила на шаг, её взгляд был полон упрямства, которое одновременно злило и восхищало меня.

— Я не твоя, Синан, — тихо, но твёрдо произнесла она. — Я никогда не буду твоей.

— Мы можем повторять это миллион раз, переживать, спорить, но в итоге для всех ты моя, и для меня ты принадлежишь мне, — мой голос был полон напряжения и упрямства, хотя я чувствовал, как ярость внутри взрывается с каждым её словом.

— Хватит! Прекрати! — крикнула Милика, её голос сорвался на крик. — Отпусти меня! Что ты хочешь?! Ты хочешь, чтобы я встала на колени?! Хочешь, чтобы я умоляла тебя?! Я могу это сделать! Прямо сейчас!

Её слова резанули меня, как нож. Милика — такая гордая, такая независимая, говорила о том, чтобы стать на колени передо мной? Это было неправильно. Я не этого хотел.

— Милика! Чёрт возьми, — выпалил я, чувствуя, как в голосе начинает звучать отчаяние. — Я могу дать тебе всё, что ты захочешь: деньги, власть, независимость. Я обещал и обещаю, что никогда не подниму на тебя руку, что всегда буду уважать тебя, что всегда буду почитать и поклоняться тебе. Просто прими меня! Что, чёрт возьми, тебе ещё не хватает?!

Её лицо исказилось от боли, она опустила голову, её волосы упали на лицо, скрывая его от меня.

— Ты разрушил мою жизнь, мои планы, мои стремления... — её голос дрожал, но в нём было что-то такое, что заставило меня замереть.

— Какие планы?! — Я не мог понять её. — Ты находишься в обществе, где женщина не получает свободы. По крайней мере, я могу тебе её дать, так, как не даст её никто. Просто доверься мне.

Я подошёл к ней и присел на корточки, смотря в её красное от слёз лицо. Её руки дрожали, и я не знал, что это — злость, страх или боль. Возможно, всё сразу. Почему она не может понять? Почему она не видит, что я могу дать ей больше, чем кто угодно? Я — сильнейший человек в этом городе, все поклоняются мне. А если она станет моей женой, все будут поклоняться ей.

Я чувствовал себя беспомощным, как никогда раньше. Моя сила, моя власть — всё это было бессильным перед её упорным сопротивлением.

— Милика, — я прошептал, прикоснувшись к её руке, — скажи мне, что я могу сделать, чтобы ты приняла меня. Я могу дать тебе мир. Я могу сделать тебя королевой.

Она взглянула на меня, её глаза были полны слёз, но в них светилась решимость.

— Ты не понимаешь... Ты не сможешь дать мне то, что я потеряла, — её голос был тихим, но в нём звучала бесконечная печаль. — Ты можешь предложить мне всё, кроме того, чего я на самом деле хочу — свободы быть самой собой.