Глава 0. Судьба Человечества
Каждый человек хочет себе добра. Не у всех получается его достичь. Кто-то единолично упивается счастьем миллионов, а кто-то еле-еле наскребает крохи.
Иован Белоуст не хотел принадлежать к тем людям, которые наивно верят, что если в этом году всё было так себе, то в следующем обязательно всё будет хорошо. И так каждый год. До самого конца. Горького и разочаровывающего. Он хотел, чтобы его счастье зависело только от него самого, а не как сейчас – от воли матери.
Подросток знал, что сегодня вечером она должна зайти в его комнату и попросить собрать самое необходимое – перед отъездом. Внезапным и поспешным.
На самом деле отъезд начался чуть больше месяца назад. Он осуществлялся скрытно и постепенно. Будучи парнем внимательным и рассудительным, Иован даже в шутку предположил, будто под их домом находится секретная научная база, из которой всё это время и вытаскивали важное оборудование и десятки тысяч документов под грифом «государственная тайна».
Ему бы заранее собрать рюкзак, но он даже не знал, что туда положить. Медали по тхэквондо? Они такие тяжелые. И по сути ненужные. Сила – в нём, а в них – лишь хвастовство. Или толстые пачки денег, заработанные собственными усилиями? Из них он выстроил пирамидку на столе. Сможет ли он в будущем году пользоваться вредными желаньицами своих богатых одноклассников? Их глупость, подкреплённая жаждой дикой свободы, – золотая жила!
Денежная пирамидка на столе немного раздражала. Слишком высокомерно. Надо бы от неё побыстрее избавиться. Нет времени и возможности! Перед кануном нового года Иован уже не поедет ни в детский дом, чтобы подарить новогоднее настроение сиротам, ни в питомник к больным котяткам и собачкам. Стопки денег никогда не сделают его счастливыми, а смотреть в чистые, невинные глаза, облегчать боль жизни нуждающихся – это то, ради чего стоит жить каждый миг!
Этот отъезд портил все его грандиозные цели!
У стола стояла доска с расписанным бизнес-планом. На ней прикреплена фотография, где Иован пожимает руки бизнесменам в солидных костюмах. Он уже убедил их в успешности его сети спортивных клубов, где будет много зелени, скульптур древнегреческих атлетов и классической музыки. Доску в рюкзак не засунешь. И не надо. Он точно помнил все пункты бизнес-плана.
В общем, собирать-то было нечего. И незачем! Всё самое ценное – в нём самом. Но как же не хотелось ни-ку-да уезжать!
Иован решил ещё раз отрепетировать речь для любимой, прекрасной, восхитительной и потрясающей девушки. Взяв футляр-сердечко, он подошёл к горшку с фиалкой и начал разыгрывать в своём воображении перед ней сценку.
– Милая, кажется, мы с тобой знакомы уже целую вечность. Ты для меня важнее, чем воздух и вода, чем свет и тепло солнца. Я не могу представить свою жизнь без тебя.
Иован становится на одно колено и показывает фиалке шкатулку. Открывает, и воздушное сияние бриллианта на изящном кольце заливает всю комнату, а хрупкое кружево фиалки вспыхивает белым пламенем. Иован предполагал, что на этом моменте лицо любимой должно было покрыться «смущённостью лепестков роз в кристальной чистоте утренней зари».
Подросток с чувством продолжает:
– Хоть нам всего лишь по шестнадцать лет, но мы обязательно свяжем себя нерушимыми узами любви. Я даже предлагаю тебе жить вместе. Ради нас я куплю дом нашей мечты... – Иован запинается. Его взгляд мрачнеет и упирается в пол. – Вот только этот дурацкий переезд ру́шит мое будущее! – Мальчик захлопывает шкатулку и кладет у фиалки. Потирает руками лицо.
Когда теперь он встретится с любимой из-за этого переезда? А если они уже больше никогда не смогут прикоснуться друг к другу? Если сегодня – последний день жизни его Родины? Почему он ничего не может сделать, чтобы спасти любимую девушку и взять её с собой?
Вся его жизнь рушится на глазах... и возможно, сегодня будет разрушена его Родина. Видимо, неосуществлённая цель – стать президентом – будет гложить его сердце до са-а-амой смерти. Иован хочет жизнь положить, лишь бы Родина его единственная-ненаглядная, духовно богатая и великая процветала и благоденствовала во веки веков!
В комнату заглянула светловолосая женщина чуть за сорок. Никто бы не заметил за аристократичностью и породистостью нищенку и оборванку, какой она когда-то была. В движениях её утонченных ручек и ножек, в притягательной дымке очей сочилось желание «очаровывать всех царей мира и завладевать красотой всех красавиц», что ей без труда удавалось. Это была госпожа Разумовская, мать Иована.
– Ио, собирай свои вещи. Мы уезжаем.
– Что? – подросток изобразил удивление на лице, ведь он приблизительно догадывался, что за спектакль сейчас будет устраиваться. – Куда? Зачем?
Приближался новый год, дом украшало праздничное убранство, как у сказочного терема, да и насколько Иован знал, сегодня планировался званый ужин в кругу маминых мужчин, решения которых влияли на судьбы его Родины. Ужин отменяется? Неужели этим важным мужчинам ничего неизвестно о подступающей беде?
Женщина, пережившая не одну пластическую операцию, подошла к приятному лицом юноше и дрожащими руками взяла его за широкие плечи:
– Прости, но нам срочно нужно уехать. Надо было сделать это намного раньше.
– Да что случилось-то? Зачем уезжать? Куда уезжать? – нахмурил брови Иован.
Понимая, что ему здесь, в самом центре столицы, не хотелось оставлять друзей, планы, возможность стать независимым, самое главное – любимую девушку, она тяжело вдохнула:
– Я не думала, в какой стране мы будем жить...
– Мы покидаем нашу Родину?! – крепко сложенный юноша встал с кресла и посмотрел на маму в упор.
– Да. На круизном лайнере я определюсь с новым домом. Это в интересах нашей безопасности. Твоей и моей.
– Зачем нам новый дом, если у нас есть этот?
– Всё! Хватит! Не отвлекай меня, пожалуйста. Меньше чем через... – Она посмотрела на запястье, где часы отмеряли чей-то срок жизни. Её глаза стали ещё более обеспокоенными, а морщин на давно не молодом лице многократно прибавилось. – Меньше чем через двадцать минут мы выезжаем на самолет.
– Хорошо, – кивнул Иован.
Мама погладила его по щеке, по лёгкому пушку, вложив в это прикосновение всё своё стремление защитить его – единственное чадо – от всех ударов судьбы. Смиренно, благоговейно, со страхом потерять, она поцеловала его, почти мужчину, в лоб, до самого краешка губ, даря заботливым тёплым дыханием ощущение, что всё будет хорошо.
Как только дверь закрылась, мальчик – вместо того, чтобы собирать вещи – отправился следить за матерью. По её внешнему виду создавалось ощущение, что все ядерные ракеты мира нацелены именно на их дом, на их Родину.
***
Аристократичная блондинка быстрым шагом направилась в конец длинного коридора; он точь-в-точь представляет собой рукав праздничного платья из белых и золотых нитей, усыпанных жемчугами и топазами. Она остановилась перед лестницей на третий этаж, чтобы пропустить двух рабочих, спускавших зачем-то металлическую сферу размером со взрослого медведя. Сфера была настолько большой, что блондинка выглядела на её фоне хрупкой девочкой, а два рабочих –крупными тяжелоатлетами.
Мальчик на цыпочках крался за ней до самого кабинета его «второго отца», как он любил выражаться. Иован с любопытством уставился в замочную скважину. Там господин Сахаров, седой некрасивый мужчина в старомодных очках, складывал стопки папок сначала в один, а потом и во второй стальной чемодан. Он что-то тихо говорил госпоже Разумовской. Кивая, она зажимала пальцы. Они отошли от рабочего стола поближе к двери, где висела верхняя одежда.
– Круг сужается на Европе! – громко сказал второй муж госпожи Разумовской и по совместительству отчим Иована. – Профессор Жумбрул не стал бы меня дезинформировать.
– Милый, мне страшно представить, но кто из цивилизованных стран осмелится на такой грех перед всем Человечеством?
– Посеймир должен получить эти документы в целости и сохранности, – мужчина же любовно поглаживал два чемодана словно животик госпожи Разумовской.
«Хм, что за круг?» – подумал Иован, но удирать с третьего этажа не собирался.
Блондинка попросила его быть тише. Они одевались. Он – в серое пальтишко. Она – в пышную шубу, скрывшую клубничные бёдра.
– Соглашение о помощи кто-то точно нарушит! Подлецы! – снова вспыхнул беспокойством отчим.
– Это тебе сообщил Посеймир или профессор Жумбрул? – решила пошутить женщина.
– Если какие-то пару часов назад все страны были в ожидании трагедии, – продолжал господин Сахаров, – то сейчас их количество заметно сократилось. Рог Мировещания не врёт... Мы должны сами себя обезопасить!
– Как жаль, что Человечество и Чарующий мир снова не готовы к глобальным вызовам...
– Ни слова о магии, дорогая!
– Тебе послышалось. Я и не говорила о магии, – блондинка подошла к мужу и начала нежно мять его руки.
«Хм, о чём они вообще говорят? Что за соглашение? В ожидании какой трагедии? И как может какой-то рог не врать?»
Мальчик всегда подозревал, что от него многое скрывается. Не зря мать так стремилась влиться в круг столичной элиты.
Иован настолько запутался в этих вопросах, что едва не получил дверью по лбу. Он не растерялся, выпрямился и как ни в чём не бывало окинул немного удивлённым взглядом выходивших.
– Ио, что ты здесь забыл? Собрал вещи? – Мать сделала вид, что не заподозрила сына в подглядывании.
– Э-э... Да! Я готов!
– Вот и отлично. Осталось около пяти минут до отъезда. Каждая минута на счету! – сказал господин Сахаров сухо и понёс вниз, к выходу, два чемодана. Иован равнодушно-высокомерно проводил в конец коридора второго отца, который никогда-никогда не заменит ему первого, единственного и горячо, всей душой любимого. Его мать вознесла себя и сына на вершину богатства. После героической смерти «папочки» она буквально через месяц вышла замуж за очень перспективного мужчину.
И не прогадала!
Профессор Сахаров часто любил говорить про себя: «Я сделал для Человечества больше, чем Пифагор, Ньютон, Эйнштейн и да Винчи вместе взятые!»
Так и есть. Он – признанный мировой учёный и профессор ведущих мировых университетов. Ему пожимали руки лидеры первых экономик мира, благодаря за Открытие, позволившее высшим людям перейти на качественно новый уровень жизни.
***
Иован побежал в свою комнату собирать вещи – раз уж всё так серьезно! И странно. Очень странно. На втором этаже он увидел, как двое рабочих наконец спустились с металлической сферой к главному выходу. Они настолько деликатно с ней обращались, словно несли младенца – или ядерную бомбу.
Быстро запихивая в рюкзак разную одежду, подросток с уверенностью думал о том, что всегда занимало его. Мир всегда делился на носителей Высшего Знания и тех, чей кругозор сужен до дважды два равно четыре. Ему до ужасной чесотки по всему телу хотелось открыть для себя это Высшее Знание.
Вот его второй отец, как полагал Иован, владел Высшим Знанием. Сначала он работал на одной атомной электростанции, а потом перебрался в столицу, поближе к начальству, чтобы уже заниматься «секретными разработками какого-то оружия». Иован был уверен в этом. Важные государственные шишки – иностранные в том числе – подтверждали его смелые догадки, каждый раз приходя на ужин в их дом и рассуждая о геополитике, чарономике и ценах на хлеб.
Почему мама заранее, ещё месяц назад, намекнула сыну на отъезд? Ведь она с отчимом могли просто уехать, сказав ему, что ненадолго? Зачем устраивать перед ним этот спектакль, эту канитель?
***
– Нашего счастья хватит только на двоих, – сказал господин Сахаров матери Иована, спускаясь с лестницы к главной двери.
– Третьих лишних не будет, – промурлыкала она, как будто перед ней был самый желанный мужчина.
– Он же подглядывал за нами, да? – господин Сахаров остановился у двери.
Мать Иована аппетитно прикусила губу перед тем, как ответить:
– Думаю, он не услышал ничего... существенного, – и вдобавок непринуждённо хихикнула, обязательно проявив морщинки у глаз. Это возымело должный эффект на мужа: он представил себя мороженым, как оно тает у неё на губах и катится молочной пенкой по подбородку. Мужчина быстро пришёл в сознание, когда ударил себя по щеке.
Открывая главную дверь, ведущую на подъездную дорожку, профессор Сахаров многозначительно кивнул в сторону подбегающего мальчика в распахнутом пуховике, шапке набекрень, небрежно накинутом шарфе и свисающем с плеча рюкзаком.
– Сынок! – блондинка взяла сына за руку. – Я совсем забыла о той самой фотографии в рамке. Сбегай за ней. Пожалуйста. У меня сердце разорвётся, если я не смогу на неё смотреть каждый день.
– Мама, ка́к ты могла забыть наш семейный портрет?! – Иован спросил риторически.
– Нам надо спасаться, – она обняла его и шепнула на ухо перед тем, как он побежал за фотографией. – Родину уже не спасти... Я не переживу, если с тобой случится что-то плохое... Ты должен выжить и быть счастливым.
Иован смертельно боялся потерять это фото, связывавшее его с счастливым прошлым. Боялся забыть тех, кто там был запечатлён. Память слишком часто подводит людей, огорчает пустотой и искажает реальность.
Господин Сахаров послал воздушный поцелуй жене. Она охотно его поймала. И они вышли за дверь, где их перед величественными стенами и башнями особняка ждали элегантная чёрная машина в сопровождении двух бронетранспортёров и десяти грузовиков, в один из которых рабочие с горем пополам затаскивали металлическую сферу.
– Поторопись! – мужчина протянул ей ключ и начал быстро спускаться по заснеженным ступенькам.
Справа от них жил министр просвещения. Его семья водит хоровод у ёлки, так беззаботно, не подозревая о приближающейся угрозе. Слева – министр здравоохранения, который с семьёй смотрит, как внуки играют в снежки в свете тысяч ярких огоньков гирлянд на фасаде их особняка. Профессор Сахаров расслабленно помахал и тем, и другим соседям, словно отправлялся в магазин за хлебом, а не спасался от чего-то страшного и всеразрушительного.
Начинался снегопад. Госпожа Разумовская стояла у двери, будто в чужой дом. Её рука дрожала, с десятой попытки не попадая ледяными ключами в замочную щель. Она глубоко вдохнула морозный воздух, тысячью острых песчинок кольнули лёгкие. Веки прищемили слёзы.
Чем дольше она стояла, тем невыносимее становилось довести принятое решение до конца.
Женщина словно погружается в болотные путы. Они пытаются раздавить её, сломать. Вязкая жижа заливает рот, сверлит барабанные перепонки, забивает носовое дыхание. Насильно впихивается в живот. Сопротивляться бесполезно. Грязь и темнота скрыли чистый свет мира. Под веки заползают грубые камешки и царапают глаза. Голова словно между молотом и наковальней. С такими же чувствами тонет в болоте несчастный человек, понимая, что никто его не спасёт, ведь никто не увидит даже его макушки, укрытой под всепожирающей жижей, где туго лопаются пузыри.
– Мы и так уже опаздываем! – профессор Сахаров грубым движением обнял жену за сахарную талию. Она выронила ключи.
Когда он тащил её к машине, ослепительно яркий круг затмил весь снегопад. Согнув ноги от испуга, мужчина устремил беспокойный взгляд вверх (соседи же не обратили на небесное действо ни малейшего внимания). Госпожа Разумовская была погружена в себя. Пенная бирюзовая волна прикатилась откуда-то из Европы, пророкотала немую песнь, прогнула под себя всё и всех, продолжая нестись по земному шару, чтобы погаснуть где-то в Антарктиде.
«Сегодня жизнь Человечества изменилась навсегда!»