ПРОКЛЯТОЕ ГАДАНИЕ

Весь день Светка ходила за моим плечом. Как-то неуютно себя чувствуешь, если за плечом у тебя монстр, готовый в любую секунду скрутить тебе руки, ноги, а может даже и голову. Но деваться было некуда.

На кладбище девчонкам вырваться не удалось — пропала я. Спросите меня — как? Виктор помог.

После тихого часа Ирина Александровна собрала нас на площадке около корпуса и объявила, что завтра намечается костюмированный бал, и готовиться мы начнем прямо сегодня. Наш отряд будет представлять всякую нечисть. Виктор и Алина тут же раздали нам поручения. Мне и Лариске велено было нарвать березовых веток для костюма кикиморы. Или лешего. Ну, или русалок, на худой конец. Марго, разумеется, будет какой-нибудь вампиршей, а Светку отправили в третий отряд — Виктор не объяснил зачем, просто велел быстренько сбегать. И никаких возражений!

Я злорадно проводила Светку взглядом и решительно направилась к забору — там, за кустами, виднелись белые стволы берез. Лариска пошлепала следом. Ничего, Лариска мне не соперник. Пару часов мы погуляем, а потом поздно будет идти на кладбище. Конечно, можно и сбежать без ведома воспитателей, но что будет потом... А потом будет террор. Администрация не простит нескольких часов паники по поводу пропажи группы девочек, и до утра с них глаз никто не спустит. Вожатые и воспитатели будут сидеть у кроватей! И гадание сорвется! Да, это для девчонок не выход. Поэтому — Ирина Александровна впервые вовремя подоспела со своим мероприятием!

Мы шли по кустам, Лариска пыталась успеть за мной, а я и не убегала. Рано еще. Вот уйдем за забор...

— Стой, ты куда?

Ага, Лариска струсила. Может, и не пойдет дальше? Но она пошла. Перелезла через забор и, поминутно оглядываясь, поспешила за мной. Ну, и ладно. Еще погуляем. И я двинулась вглубь леса.

Конечно, Лариска покрепче меня будет, и если бы я дала ей шанс остановить меня — она бы остановила. Но для этого меня надо было догнать. А в лесу это нелегко. Вы пробовали догнать человека в лесу? Паутина липнет к лицу, ноги цепляются за корни и ветки, деревья мелькают и не видно куда бежать. Понимаете, убегать — легче, не надо думать, куда бежать. И бежишь, где удобнее. И петляешь как заяц. А как преследователю решить, где ты бежал? Где тебе было удобно? Вот и ломится, где попало, вот и теряет драгоценные секунды...

Я неслась по лесу, думая только об одном — не убежать бы слишком далеко, чтоб до ночи нас успели найти. Гадание гаданием, а ночевать в лесу — приятного мало.

Я отбежала, как мне показалось, достаточно далеко и упала в мох — отдохну, и начну собирать ветки: не подводить же лешего. Я лежала и прислушивалась: где-то недалеко слышался треск веток: это Лариска шла.

— Вер, где ты? Эй, где ты?

Как я не сообразила, меня же не видно, и куда бежать Лариска теперь не знала. Я улыбнулась. Ну и хорошо. Можно отдохнуть подольше. И как я сразу не догадалась просто упасть?

Потом мне надоело лежать, я встала и огляделась: берез тут не было. Жаль. Придется искать березы-то, а то скучно без дела по лесу болтаться.

— Вот ты где! — совсем не радостно заорала Лариска от соседнего куста. — Убежать вздумала?

Я пожала плечами. Лариска тяжело дышала и держала в руках палку. Она что, бить меня собралась? Или от волков отбиваться? Надо успокоить ее. Вернуться в лагерь вовремя мы уже не успеем, зачем злить девчонку?

— Собирай ветки, не с пустыми же руками возвращаться, — я бросила ей веревку и пошла искать березу.

В лагерь мы вернулись как раз к началу паники. Паниковали девчонки. А вожатые и Ирина Александровна злились. Костюмы, разумеется, никто и не думал делать. Как только мы с Лариской скрылись в зарослях, остальные девчонки потеряли интерес к костюмам и тоже потянулись к забору. Были остановлены Виктором, напридумывали всякой ерунды про мое сумасшествие, и, когда мы не вернулись через полчаса — заволновались и вожатые. До костюмов ли тут?! Все сидели на площадке и сплетничали, рассказывали ужасные истории про пропавших детей, а девчонки рвались в лес. Наше появление несколько разочаровало мальчишек (надеялись найти через пару дней наши трупы?), но обрадовал девчонок и вожатых.

Строгий контроль со стороны взрослых на всю ночь нам обеспечен. И гадания сегодня не будет. Я злорадно улыбалась.

Ночью меня разбудило пение. Я даже спросонья решила, что проспала подъем, и это включили музыку для зарядки. Так в лагере всегда делали.

Но пели тихо, и совсем не было слышно музыки. И других звуков. Я открыла глаза.

Вокруг меня плавали знакомые уже девчонки с распущенными волосами. Я даже и не удивилась. Все эти призраки как сестры мне теперь. И братья. Я улыбнулась: они мне колыбельную, что ли, поют? И собралась снова закрыть глаза и спать. Но увидела Валерика. Он висел в воздухе прямо передо мной, и вид у него был тревожный.

— Кладбище... — прошелестел Валерик.

— Это так важно? Завтра еще день есть, успеем!

Валерик грустно улыбнулся и исчез. Вместе со всеми русалками. Зато я проснулась окончательно. Значит, так, пока я — это Вера, надо срочно решать проблемы. Я вскочила и стала лихорадочно искать карандаш и листочек. Нет, у меня ничего нет... Может, у Женьки, умницы и отличницы, есть? Я на цыпочках перебежала к ее тумбочке и выдвинула верхний ящик. Есть! Я выгребла несколько карандашей, блокнотик и рысью бросилась из палаты: надо найти освещенное место и быстренько нарисовать Валерика.

Освещенное место нашлось на пороге корпуса: там над входом горела лампочка, что ж, меня это вполне устраивает. Я уселась на ступеньки и пристроила блокнотик на коленке. Так? С чего начать? Я попыталась представить себе лицо Валерика. Бледное, узкое. Глаза большие. Да?

— Да, — ответил мне кто-то.

Я от неожиданности выронила блокнотик. Подняла, отряхнула и кивнула сидящему рядом Валерику.

— Рисуй... — прошептал он и растянул губы в улыбке.

Я принялась черкать в блокнотике. Вообще-то я не умею рисовать. Почти не умею. Яблоко или цветок я еще нарисую, ну, так это любой первоклассник нарисует. А вот нарисовать лицо, да чтоб было похоже — это нет, это не для меня. Но я продолжала старательно рисовать, иногда поглядывая на Валерика. Через пять минут мы с ним любовались на вполне сносный портрет симпатичного мальчика.

— А ты красивый...

Валерик смущенно улыбнулся и потрогал пальцем свой портрет.

— Только убей, не могу понять, как я все это нарисовала! Я же только крестики-нолики умею рисовать.

— Зато я в художественной школе учился! — гордо поведал Валерик и встал. — Нам пора. Отдай портрет.

Я побежала в палату, и сразу к кровати Светки.

— Вставай, Свет, вставай, поговорить надо!

Светка поворочалась, и я на всякий случай пригнулась: еще спросонья заедет мне в глаз. Но Светка пришла в себя сразу, как солдат на посту, и без вопросов взяла мой рисунок.

— Хорошо, очень хорошо, это уже настоящий портрет. Ты имя еще напиши.

Я вырвала листочек и быстро накорябала имя. Вернула листочек.

— Слышь, Свет, а из чего куклу-то делать? Может, прямо сейчас?

Светка завела глаза к потолку и подумала.

— Вроде Женька говорила, что из соломы делали.

— Я не умею из соломы.

— Может, из травы сделать?

— Или из глины слепить.

— Из глины лучше, — донеслось с кровати Марго. Она встала и тихонько пробралась к нам. — А я знаю, где глина.

Втроем мы выбрались из палаты. Нас никто не заметил, и мы спокойно добрались до детской площадки.

— Я тут так растянулась, когда дождь был! – жаловалась Марго, пока мы разгребали песок у каруселей. — Сверху песок, а под ним — чистая глина! Все джинсы извозила! Еле отмыла.

Под песком на самом деле была глина. Даже и не очень твердая, не успела просохнуть после дождей. Мы наковыряли кусок со средний апельсин и вернулись в палату. Воду притащила Марго из туалета. Мы собрались вокруг тумбочки и стали лепить. Иногда просыпались девчонки, ворчали на нас, засыпали снова, а мы все решали, куда запихнуть портрет: в голову или в живот?

— В голову надо, — уверяла Светка, — там же мозги.

— Надо в живот, — возражала Марго, — раньше «живот» и «жизнь» были одним словом.

— Это как — одним?

Но Марго не стала уточнять, и портрет был упрятан в живот. Готовую куклу было решено доверить Светке — она сильная, и я не смогу отнять, даже если буду очень стараться. Светка упаковала ее в целлофановый пакетик, и — под подушку. Мы помыли руки, прибрали на тумбочке и разошлись по кроватям.

Я уже почти уснула, как вдруг вспомнила о самом главном! Пришлось снова будить Светку.

— Слушай, а как же я? Меня надо обязательно сторожить! Я же снова сбежать могу!

— А... Да, сбежать...

Светка не стала меня прогонять. Она стала думать, как меня стеречь.

— Может, привязать к кровати?

— Нет, кто ж позволит тебя привязывать? Да любой вожатый тебя отвяжет, а мы еще по шее получим.

— А руки связать, одну твою, другую — мою, чтоб я по дороге в столовую не убежала? Или, давай... а давай наручники?

— Что?! Какие наручники? Откуда?

— У охранника. Я прямо сейчас сбегаю и выкраду...

— Стоять, — Светка поймала меня за шиворот и не дала свершиться правонарушению. Потом осмотрела меня оценивающе. — Я подумаю еще, что с тобой делать.

— Ты быстрее думай, пока я не убежала!

Светка помолчала, потирая переносицу.

— Изолятор в санчасти?

Я радостно закивала: изолятор пойдет, там замки крепкие. А вот окна...

— А в окно я не сбегу?

— Не знаю, может и сбежишь. Окна там вроде обыкновенные. Ладно, это будет запасной вариант. Нам бы ночь продержаться.

И Светка придумала. Она велела мне ложиться спать и села на стул у моей кровати. Я, успокоенная, уснула.