Танец шёлка и стрелы

Ночь над степью была непроглядно чёрной. Единственный свет исходил от небольшого костра, вокруг которого собралась горстка выживших. Лица людей отражали их истощение, тревогу и боль. Ветер пронизывал до костей, заставляя всех ежиться от холода.

Алтанцэцэг сидела на земле, сгорбившись и прижимая руку к кровоточащему плечу. Её лицо было покрыто пылью и следами запёкшейся крови. Рядом с ней Отгонбаяр с трудом перевязывал свою ногу. Их раны напоминали о том, что они едва выбрались из пекла.

— Сними куртку, Алтанцэцэг, — коротко сказала Наидвар, пытаясь звучать твёрдо, но её голос дрожал. — Ты потеряла много крови. Если мы не обработаем раны сейчас, станет только хуже.

Алтанцэцэг не ответила. Она лишь крепче сжала плечо, где рана пульсировала болью, но даже эта боль была ничтожной по сравнению с тем, что она чувствовала внутри. Отгонбаяр посмотрел на неё, нахмурившись, затем мягко коснулся её руки.

— Алтанцэцэг, ты должна позволить ей перевязать тебя. — сказал он.

Принцесса резко подняла глаза, и в них вспыхнул гнев.

— Какая разница? Что изменит эта перевязка? Те, кто стояли с нами, мертвы. Я ничего не сделала, чтобы их спасти.

Наидвар встала перед ней и, прищурившись, произнесла: — Те, кто остались, никогда бы не ушли. Они знали, что идут на смерть, и они сделали это сознательно. Они умирали с оружием в руках, защищая свой дом, свою землю.

Алтанцэцэг горько усмехнулась, её голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

— И что мне теперь делать с этим знанием? Что мне делать с тем, что пока они умирали я бежала? Как мне жить, зная, что их кровь на моей совести?

Отгонбаяр вздохнул, его голос стал тихим, но твёрдым.

— Их кровь не на твоей совести, Алтанцэцэг. Она на руках тех, кто пришёл с войной, кто привёл врагов в наш дом. Ты не могла остановить это. Никто не мог.

— Но я могла остаться! Я должна была остаться! — вскрикнула она, её кулаки сжались, а голос задрожал от ярости. — Я должна была умереть вместе с ними, как достойная дочь нашего народа!

Наидвар не выдержала. Она схватила Алтанцэцэг за здоровое плечо, глядя ей прямо в глаза.

— И тогда что? Мы бы потеряли всех?! Ты была нужна не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы выжить! Они знали, за что сражаются, и они не боялись смерти! Но мы остались живы, потому что должны возродить наш народ.

Алтанцэцэг вырвалась из её хватки, её голос стал почти шёпотом.

— А что, если я не хочу нести это дальше? Что, если я не могу этого вынести? Я предала их.

Наидвар тяжело выдохнула, её руки дрожали от усталости.

— Ты не предала их. Они сражались ради тебя, ради нас. Ты думаешь, они хотели бы, чтобы ты погибла? Нет, Алтанцэцэг. Они бы умерли снова, лишь бы ты сейчас сидела здесь и говорила эти слова.

В разговор вмешался Отгонбаяр.

— Те, кто погиб, сделали выбор. Они были воинами. Мы все знаем, что лучше умереть с оружием в руках, чем бежать. Но сейчас мы не бежим. Мы выжили. И мы вернёмся, чтобы отомстить за них. Чтобы их жертва не была напрасной.

Батжаргал, который до этого молчал, вдруг поднял голову. Его голос был тихо рассеивался среди деревьев леса.

— Сестра... Ты спасла меня. Если бы ты осталась там, меня бы убили. Я не хочу, чтобы ты умерла.

Эти слова пробили стену, которая держала все эмоции Алтанцэцэг. Она зажмурилась и слёзы потекли по её щекам. Её тело содрогалось от рыданий, которые она больше не могла сдерживать.

Наидвар обняла её, крепко прижав к себе.

— Ты сделала всё, что могла. Ты здесь, и этого достаточно.

Алтанцэцэг вздрогнула от её слов, но наконец сдалась, стянув пропитанную кровью верхнюю одежду. На плечо было страшно смотреть: глубокий порез, окружённый кровоподтёками, а кожа вокруг покраснела и вздулась от воспаления.

Наидвар осторожно начала промывать рану, и Алтанцэцэг сжала зубы, чтобы не закричать. Боль пронзила её, как раскалённое лезвие.

— Тише, — прошептала Наидвар, её голос смягчился. — Я знаю, что больно. Но это надо сделать.

Она достала из своей сумки обрывки чистой ткани и небольшой мешочек с порошком из трав.

Наидвар начала осторожно обрабатывать рану. Её руки, казалось, двигались автоматически, но она слышала каждый вздох Алтанцэцэг от боли. Ткань с травяным порошком, который начинал щипать и гореть на ране, была аккуратно прижата к плечу.

— Это очистит рану, но тебе нужно будет отдыхать, — сказала она, оборачивая плечо чистой полосой ткани. — Мы далеко не ушли, но небольшой запас времени есть. Если не дашь себе времени на восстановление, станет хуже и нас всех поймают. И тогда не останется ни героев, ни тех, кто их ждёт.

На секунду обе замолчали, только тяжёлое дыхание Алтанцэцэг нарушало тишину.

— Ты слишком много думаешь обо мне, — наконец сказала она, её голос стал более мягким. — Может, тебе стоит подумать о себе тоже...

Наидвар бросила быстрый взгляд на Отгонбаяра.

— Ты следующий, — сказала она, приподнимаясь. — Снимай рубашку. Эту рану на боку нужно обработать.

Отгонбаяр криво усмехнулся, но подчинился.

— Я уж подумал, что тебе всё равно, — сказал он, пытаясь разрядить обстановку. — Оказывается, ты всё же заботишься обо мне.

— Я слишком устала, чтобы спорить с тобой, — резко ответила Наидвар, но её голос смягчился, когда она увидела увечье.

Она начала промывать его бок, и Отгонбаяр поморщился, издав приглушённый стон.

— Ты можешь делать это чуть мягче? Или тебе нравится мучить меня?

Наидвар подняла на него взгляд, полный усталости.

— Перестань говорить ерунду. У тебя тут такая рана, что ты должен был умереть ещё в лагере. Живучий попался.

— Ну, если уж умирать, то с героическим видом, — усмехнулся он.

— Если ты будешь продолжать болтать, я забуду о своём терпении, — бросила Наидвар, начиная протирать рану куском чистой ткани с тем же травяным порошком. — Просто потерпи немного.

— Терплю, терплю, — прошептал он, откидываясь назад и закрывая глаза.

Отгонбаяр осторожно приподнялся, опираясь на руку. Боль от раны всё ещё жгла, но он старался не показывать этого, особенно в присутствии Батжаргала, который сидел на земле неподалёку, всё ещё вцепившись в свой запачканный плащ.

— Батжаргал, — позвал его Отгонбаяр, приложив руку к боку, где только что была перевязана рана. — Иди сюда. Ты как настоящий воин, должен проверить, что я ещё жив. А то вдруг мне понадобится твоя помощь, чтобы встать.

Мальчик поднял глаза, его губы задрожали, но он кивнул и встал, дрожащими шагами подходя ближе. Его взгляд упал на бинты, которые теперь покрывали бок Отгонбаяра.

— Это больно? — спросил он, его голос был тихим и дрожащим.

Отгонбаяр ухмыльнулся и слегка похлопал по бинту, хоть это движение и вызвало у него гримасу боли.

— Ещё бы! Это же рана, Батжаргал. Но, знаешь, настоящих воинов боль делает лишь сильнее, — он улыбнулся мальчику, подмигнув.

Алтанцэцэг лежала неподвижно, её глаза были устремлены в темноту, где за слабым светом костра начиналась бескрайняя степь. Её тело, измождённое раной, битвой и бегством, напоминало натянутую тетиву, готовую вот-вот разорваться. Она чувствовала, как боль отдаётся в каждом вздохе, но даже это было не так мучительно, как мысли. Перед глазами всё ещё стояли образы тех, кто остался сражаться.

Наидвар аккуратно накрыла её плащом и, поправив повязку на её плече, мягко сказала:

— Тебе нужно отдохнуть.

Алтанцэцэг закрыла глаза, но лицо её оставалось напряжённым.

— Закрой глаза, — мягко повторила Наидвар, её голос стал почти шёпотом. — Хочешь, я расскажу тебе сказание?

Алтанцэцэг медленно кивнула, позволив себе хотя бы на миг уйти от мыслей. Батжаргал тоже навострил уши и лёг рядом с сестрой.

Наидвар села перед ними, её голос стал тише и спокойнее:

— Давно, в те времена, когда степь была моложе, а звёзды светили ярче, жил великий воин. Его звали Хухухай, что значит «защитник горизонта». Он был самым сильным и отважным из всех, кто когда-либо ступал по этой земле. Говорят, что его меч был выкован из камня, который упал с небес, а его броня была сплетена из трав, которые никогда не вянут.

Алтанцэцэг тихо вдохнула, погружаясь в историю.

— Хухухай не боялся ни врагов, ни тьмы. Когда племя, что жило в гармонии с ветрами и травами, оказалось под угрозой, он встал на их защиту. Враги пришли, словно буря, но Хухухай был, как гора — непоколебимый и стойкий. Его меч сиял, как молния, его крик заставлял дрожать врагов, а его шаги напоминали грохот грома.

— Он победил их? — прошептал Батжаргал, не открывая глаз.

— Победил, — ответила Наидвар. — Но не только силой. Говорят, что в самый тяжёлый момент, когда враги окружили его, он вспомнил своих родных. Его мать, которая пела ему песни. Его братьев, которые смеялись у огня. Его народ, чьи глаза сияли надеждой. И в этом он нашёл свою истинную силу. Потому что сражался он не за славу и не за себя. Он сражался за то, чтобы те, кого он любил, могли видеть звёзды над своей головой и чувствовать ветер на своём лице.

Батжаргал вздохнул, его дыхание стало медленнее.

— Когда битва закончилась, — продолжила Наидвар, — Хухухай вернулся к своему племени. Его тело было покрыто ранами, но его глаза сияли так ярко, что никто не мог на него смотреть без слёз. И когда кто-то спросил его, как он смог победить, он ответил: "Моя сила — это они. Каждый шаг, каждый удар был за тех, кто верит в меня."

Наидвар замолчала, наблюдая за тем, как лицо Алтанцэцэг наконец расслабилось. Её дыхание стало ровным, и она, словно убаюканная теплом сказания, погрузилась в сон. Наидвар медленно встала, аккуратно поправив плащ, чтобы укрыть её и Батжаргала получше.

Она отошла к костру, где уже ждал Отгонбаяр. Он сидел, прислонившись к дереву, и, увидев её, тихо спросил:

— Она уснула?

— Да, — ответила Наидвар, опускаясь рядом.

Они оба посмотрели на огонь, молча разделяя эту тишину. Отгонбаяр старался не смотреть в сторону костра слишком долго, чтобы не вспоминать лица своей семьи. Почти вся семья Батмонх отправились вместе с каганом...

Ветер усилился, принося с собой холод, от которого его руки начали неметь. Он посмотрел на Наидвар, которая поглядывала на брата и сестру, убеждаясь что те спят. Она тоже была измотана, сражаясь не только с усталостью, но и с собственным телом, хранящим новую жизнь.

— Что теперь? У нас особо нет ни припасов, ни сил. Как далеко до Хонгорууд?

Отгонбаяр покачал головой, его взгляд устремился в темноту.

— Пара месяцев, если будем двигаться быстро. Но в таком состоянии.... Может занять больше.

— И ты уверен, что они нас примут?

— Не уверен, — честно ответил он. — Хонгорууд – племя гордое. Они не дают союзов просто так. Но если мы докажем, что готовы бороться, возможно, у нас будет шанс.

Наидвар тяжело выдохнула, её плечи поникли.

— Мы уже потеряли почти всех. Как мы можем показать силу, если у нас её нет?

Отгонбаяр посмотрел на неё, его лицо стало серьёзнее.

— Мы покажем не силу чисел, а силу духа. Мы — остатки великого народа. И даже если нас мало, мы не сломлены. Они должны это увидеть.

Наидвар задумалась, глядя на огонь.

— Но что, если они откажут? Что, если мы останемся одни?

Отгонбаяр протянул руку и коснулся её плеча.

— Тогда мы будем бороться сами.