Золотая яма

Когда солнце возвысилось настолько, чтобы дарить земле не только тепло, но и обжигающий жар, молодые голодные адепты пожелали остановиться и передохнуть. После восьми часов тряски их одеревеневшие гузна с радостью повылетали из надоевших повозок, как только те остановились возле ресторанчика ближайшего города.

Этим городом оказалась Енья. Когда-то автономная, а ныне находящаяся под властью необъятной Юи, она на протяжении полутора тысяч лет являлась причудливым торговым перекрёстком, защищённым с запада и юга непроходимыми скалами. Город всегда жил и развивался за счёт торговли, обилия рудников и не знавших себе равных мастеров, в руки которых попадали дары природных сокровищниц. Серебро, золото, железо, драгоценные камни... чего здесь только не добывали!

Но не мог же этот прославленный край всегда оставаться бесхозным? Столетия тому назад военная мощь великой Юи протянула свои ненасытные клешни к самобытной Енье, присвоив и, казалось бы, неиссякаемую жилу природных ресурсов, и глубокие торговые отношения с соседними государствами.

Однако пусть Енья потеряла суверенитет, она всё же не уронила лица и не убавила в величии. Давнее завоевание не так сильно ударило по городу, как могло бы – он процветал тысячу лет, процветает и ныне.

Ещё когда повозки неспешно подъезжали к городу, Никиас восхитился высокой белокаменной крепостью, плавно перетекающей в горы и обнимающей громадный город, а также засмотрелся на деревья, растущие вдоль дороги. Тогда, увидев смесь клёнов и елей, в голове молодого человека мелькнула мысль:

«Как находчиво! Зимой пред путниками будут красоваться припорошенные снегом зелёные иголочки, осенью же люди будут ступать по алому кленовому ковру. Близ Еньи, похоже, всегда красиво! Всё для людей!»

А позже в чудесном расположении духа, позабыв про недавнюю перепалку и дочитав довольно увесистую брошюрку, Никиас чуть задержался возле опустевших повозок, чтобы попросить Кая одолжить книги, о которых говорила наставница. Главный ученик, слегка удивившись, разумеется, отдал сборники по экономике, широко и довольно улыбаясь, словно отец, который любуется сыном, переставшим избивать сорняки палкой и наконец приступившим к учёбе.

Хоть ароматы специй, доносящиеся из двухэтажного ресторанчика, и были весьма завлекающими, однако молодой принц, в кои-то веки вырвавшись на свободу, сначала пожелал прогуляться вместе с Йеном. Поесть он всегда успеет! А вот город посмотреть... ещё такой известный...

Исследовательский дух, запертый внутри жаждущего впечатлений тела, требовал разведать обстановку! Его Высочество, почти три года просидевший на горе Буйства, невероятно скучал по регулярным вылазкам в город, которые стали невозможны из-за трясущихся над ним сверх меры членов ордена. Бедному принцу приходилось наслаждаться только рассказами Йена, не ограниченного в перемещениях, а иногда и Кая, который успевал скакать по восточной части континента с энтузиазмом блохи и скоростью снежного барса.

Вот почему добравшись до главной улицы, выученная холодность Никиаса растаяла снежинкой в горячей ладони. Ещё издали принц слышал многоголосый шум: спорили мужики, перекрикивались лавочники, нахваливали покупателей торговцы. А уж когда молодой человек смог не только услышать, но и увидеть разнообразие широкой торговой ленты, тянущейся от подножия к горному рельефу, то и вовсе расплылся в счастливой улыбке. Высоко в дали царапали облака башенки храмов, пестрели роскошью поместья богачей (тем не менее не способные сравниться с позолоченными черепицами столицы), но здесь... внизу, в самом сердце Еньи было ещё прекраснее.

Любимым цветом жителей, похоже, являлся белый, поскольку не только свои дома они возводили из светлого строительного камня, но и всё остальное: гладкие, как жемчуг, башни; дорожные плитки, чуть ли не сверкающие от чистоты; беседки и, конечно же, торговые дома и лавки. Чего здесь только не продавали! За пару минут принц успел разглядеть витрины с бронёй, ножами, мечами, топорами, веерами, маслами, травами, керамикой, украшениями, механизмами, даже артефактами. Чуть больше места занимали таверны, кабаки, дома искусств*, бордели, чайные дома*, купальни... вдалеке даже виднелся театр!

Никиас, вдохновившись недавним спором, утянул Йена к бакалейной лавке, чтобы узнать цены и порадовался тому, что стоимость продукции оказалась куда ниже столичной.

Нежный запах свежеиспечённых булочек с лёгкими порывами ветерка донёсся до Никиаса. Обойдя бакалейную лавку, он обрадованно заметил пирожки и с удовольствием приобрёл несколько – себе и Йену. Седовласая бабушка с добрым лицом, которая подавала молодому человеку выпечку, принялась голосисто щебетать:

– Такой милый мальчик! А красивый какой! Поди от девиц спасенья нет! Вон какие локоны! Я б в свои годы за такую красоту душу демонам отдала!

Лицо «милого мальчика» сравнялось в цвете с формой Школы Тёмных искусств. Проходящие мимо девушки стали шептаться и поглядывать в его сторону. А бабулька продолжала:

– Ну-у-у, жених! У нас девиц красивых много, ты не робей! Вон, например, купеческая дочка, посмотри! А какие бы детки у вас...

– Спасибо за булочки! – резво поклонился Никиас и, схватив развеселившегося Йена под локоток, ретировался в более тихий переулок.

– Ваше Высочество, – заулыбался Йен, – а чего Вы убежали? Глядишь, женились бы... хоть что-то хорошее б отсюда увезли! Или невеста не понравилась? Купеческая дочка, как никак!

Никиас, прищурившись, глянул на Йена, направившего все силы на то, чтобы выглядеть серьёзно.

– Ох, действительно... давай вернёмся? И тебе кого-нибудь присмотрим, – принц похлопал слугу по плечу. – Купеческая дочка – отличная партия, ты как раз у нас купеческий сыночек.

– Да я же пошутил, что Вы сразу? – быстро сдался Йен.

– Так и я пошутил, – довольно хихикнул Никиас.

Его Высочество знал наверняка, что Йен просто так не уйдёт. Дело в том, что этот «купеческий сыночек» с детства прислуживал Никиасу, однако в те времена семья Йена была уважаема и невероятно богата. Вот только позже они разорились и утратили влияние, из-за чего Четырнадцатому принцу сообщили о намерении разжаловать отпрыска банкротов. Однако Его тринадцатилетнее Высочество закатил чуть ли не первый свой скандал, требуя оставить ему слугу, к которому он сильно привязался. С того дня Йен, считай, не покидал принца, да и Никиас из всей своей многочисленной свиты взял с собой в восточный орден только его.

Принц снова улыбнулся и развернул булочки, предлагая перекусить. Никиас наслаждался вишнёвой начинкой и оглядывал высокие колонны, которые поддерживали арочные акведуки, снабжающие водой весь город. Он смотрел на это великолепие и так и эдак, однако всё равно не мог объяснить, почему что-то кажется ему странным. Принц походя сказал об этом слуге.

Йен дожевал свой пирожок с яблоками и предположил:

– Наверное, это из-за стиля. Акведуки – достижение империи Юи, соответственно, их построили только после присоединения Еньи. Наверное, поэтому Вам они показались странными... хоть и смотрятся неплохо. К тому же в Енье...

Далее Йен пустился в рассуждения об архитектуре Еньи, позабыв про собственный пирожок. Он рассказывал о том, как смешивались в этом городе стили, затем перешёл на то, что благословенная империя Юи, завоёвывая новые территории, непременно отстраивает и дороги, и водопроводную систему...

Крик.

Светлое дружеское мгновенье разбилось вмиг.

Его Высочество, не задумываясь, рванул на звук. Брошенная сладкая вишнёвая начинка осталась стекать по чистым плитам, в то время как принц, пробежав дальше, к улицам местных, столкнулся с источником звука.

Даже не сбив дыхания, Никиас вперился взглядом в беглого раба, потревожившего покой молодой девушки. Та была хорошо одета, мила и невероятно напугана. Похоже, она возвращалась из булочной, так как несла в корзинке несколько лепёшек, однако сейчас девушка с расширившимися от страха глазами пятилась от страшного высокого худого мужчины.

Он, весь в грязи, в ошейнике и порванном тряпье с бордовыми пятнами, надвигался на бедную девушку, чтобы...

Он... он что? Пытается...

Отвратительно! Просто отвратительно!

Молниеносно вскипевшая злость трансформировалась в энергию. Та хлынула от сердца по венам, сконцентрировавшись на кончиках пальцев, тут же пославших удар в ублюдка, посмевшего покуситься на честь бедной горожанки.

Это отрепье общества мигом отлетело к стене, с испугом и болью в глазах посмотрев на защитника женского целомудрия и что-то неразборчиво прошептав.

Девушка растерянно воззрилась на молодого человека, тут же подошедшего справиться о её состоянии, в то время как сбежавший раб, прихрамывая и удерживая нижние одежды, ковылял прочь.

– Вы целы? – блики благородства, мелькавшие в глазах спасителя, заставили пострадавшую ещё больше растеряться, а затем и смутиться.

– Да, молодой господин...

Она порывисто втянула Никиаса в объятья, которым он не стал сопротивляться и добавила:

– Спасибо Вам!

Пока принц героически защищал прекрасную деву, попавшую в беду, на отделённом розовыми воздушными занавесями балконе ресторанчика, велась неторопливая обеденная беседа между учителем и учеником. На низком столе, окружённом мягкими диванчиками, исходил приятным ароматом суп с красной фасолью, луком, кубиками моркови и специями. Он был прекрасным дополнением к жаренному с яйцами и сладким перцем рису, запечённой в меду утке и тушёному в вине карпу с грибами и спаржей. Пузатенькие чайники с узорами цветов соседствовали с холодными овощными закусками и нарезками из свежего лосося.

Кай Сорхо, производящий впечатление вечного оптимиста, не способного грустить ни при каких обстоятельствах, в данную секунду был особенно рад. Юноша безмерно восхищался главой Энин и всякий раз становился счастливее, проводя время с женщиной, спасшей его жизнь. Из-за нескончаемых дел школы и ордена они редко могли вот так просто посидеть, пообедать и поговорить. Обычно их совместное времяпрепровождение заключалось в том, что ученик и наставница до поздней ночи просиживали за документами.

Кай хорошо разбирался в людях и давно приметил, что Ахлис Энин не любит бывать в местах скопления народа, присутствовать на шумных мероприятиях, а также разделять с кем-то досуг. Однако ему также было очевидно, что эта женщина не против его компании, что ребёнок, выросший на её глазах из шестилетнего зашуганного комочка в деятельного добродушного парня, ей полезен в делах и приятен в общении. Вот почему он заказал наставнице приватное место на балконе, вдали от говорливых учеников, устроившихся в общем зале. И Кай... был безмерно счастлив, когда глава Энин согласилась разделить трапезу.

Сейчас главный ученик с удовольствием уплетал спаржу и без конца рассказывал различные истории с заданий, а наставница размеренно поддерживала диалог. Скользнув взглядом по сложенным на диванчике сборникам, Кай заинтересованно спросил:

– О, географические сводки! Зачем перечитываете?

Ахлис склонила голову набок:

– Скажи, ты читал прошения? На что жалуются жители деревни, в которую мы едем?

Юноша подхватил ещё спаржи и, ненадолго задумавшись, ответил:

– Проблема с урожаем и скотиной, – налил зелёного чая. – Хотя-я-я... для их региона земледельческие проблемы ой как нетипичны. Мне тоже это странным показалось. Так дело в географии?

Ахлис слегка прикрыла глаза, постукивая пальцами по пустой чаше:

– Пока только предположения... в любом случае всё проверим на месте.

Кивок в ответ на её слова послужил признаком смены темы.

– Вы ведь не будете карпа?

– Нет, возьми, если хочешь.

Женщина подтолкнула к нему посуду, чуть поджала губы и вдруг спросила:

– Что ты думаешь о принце?

Притянув к себе тарелку, Кай задумчиво почесал шею и начал говорить, изредка прерываясь на поедание рыбы:

– Зелёный он ещё... любознательный, – хитро ухмыльнувшись, он защебетал. – Его зелень может обернуться прекрасным цветком мудрости и взросления, либо же сгинуть, забрав с собой остатки былого любопытства.

Ахлис насмешливо приподняла правую бровь, и главный ученик самодовольно сказал:

– Как Вам мои метафоры, наставница? Я недавно дочитал то, что Вы мне давали. Поэзия – страшная вещь! Пока выбираешь самую красивую чашку, чай остывает и теряет вкус. Так и со стихами. Мне правда кажется, что пока они заворачивали свои мысли в цветистые метафоры, то успели позабыть, о чём вообще хотели сказать.

Кай тихо отхлебнул горячего напитка, любуясь еле заметной улыбкой главы Энин.

– А про принца... хм-м. Возможно, попозже он очерствеет, разочаровавшись в своих представлениях о мире. Но скорее всего наше высочество повзрослеет, поумнеет и потихоньку примет реальность. Не знаю, есть ли смысл вскрывать его перламутровую столичную скорлупу, чтоб поскорее что-то начало доходить...

Главный ученик завершил монолог обыденным тоном и вернулся к аппетитной пище, а глава Энин на пару минут прикрыла глаза, не переставая вертеть в пальцах пустую чашу. Наконец, подняв два ряда длинных чёрных ресниц, она аккуратно поднялась со своего места:

– Благодарю за компанию. Отдохни немного, а я пока прогуляюсь.

Спустившись вниз и пройдя мимо заигрывающих с местными девицами учеников, женщина столкнулась в дверях с Никиасом и Йеном. Завидев Ахлис, Его Высочество доброжелательно обратился:

– Глава Энин, старушка возле бакалейной лавки продаёт отличные булочки. Очень советую их попробовать.

Он указал направление ладонью, сверкнув кольцами на пальцах, уважительно кивнул головой и вслед за Йеном прошёл внутрь, присоединяясь к соученикам. Вероятно, молодой человек заметил тень раздражения на лице наставницы и не стал говорить что-то ещё, предпочтя сохранить хорошее настроение.

Однако раздражение Ахлис Энин только возросло. Гомон толпы напоминал жужжание надоедливых пчел, взгляды прохожих вызывали тошноту. Ох, а взгляды были... и казались они очень липкими и мерзкими. Люди рассматривали и её лицо, и алое платье, похожее на свадебное, и золотую вышивку, испещряющую верхний халат. С каждый поворотом головы в свою сторону, женщина только прямее держала спину. Вскоре она приметила лавку с головными уборами и свернула к ней, чтобы приобрести фятиновую шляпу.

Эти шляпы были с длинной вуалью. Их украшали поверх нитями бисера, жемчуга или драгоценных камней, а вошли в моду они благодаря завоеванию территорий, на которых проживал народ фятшу, из-за особенностей местности сталкивавшийся с частыми ветрами, щедро заносящими в глаза не только песок и мусор, но и различные инфекции. Именно чтобы обезопасить глаза, фятшу мастерили шляпки со шторками, а декоративные элементы пришивали главам общин. Модницы из империи Юи высоко оценили эти головные уборы, начали делать и продавать их по всей стране. В знак доброй воли и выражения признательности этому изобретательному народу, они стали звать шляпы фятиновыми.

Ахлис полагала, что люди, большую часть которых угнали в рабство и чьи территории отняли, вряд ли были рады такой «доброй воле». Правда сейчас она молчаливо возносила хвалу фятшу, ведь смогла хоть как-то отгородиться от толпы.

Вдруг глава Энин в удивлении остановилась. Неподалёку чувствовался довольно-таки знакомый след энергии, и чем ближе она подходила к отпечаткам чужой силы, тем чётче понимала, что та принадлежит принцу и... ещё кому-то. Кому-то... голодному?

Узнав, в чём дело, глава Школы Тёмных искусств влетела в ресторанчик, словно злобный демон, жаждущий крови и расправы. Свирепо прошипев принцу, чтоб тот поднимался наверх, она втянула его в отдельную комнату и установила барьер, препятствующий распространению звуков.

Змеиные нотки промелькнули в голосе Ахлис, когда она спросила:

– Ваше Высочество, будьте любезны поделиться мнением. Правильно ли вредить человеку, не разобравшись в ситуации?

Никиас недоумённо наклонил голову и нервно затеребил рукав:

– Что произошло, глава Энин?

– Ответь на вопрос.

Он ничего не понимал, но, немного уняв смятение, бросил:

– Нет. Это неправильно.

Не отрывая колючего взгляда от принца, глава Энин продолжила:

– А правильно ли магически атаковать беззащитного человека, который не способен ответить тебе тем же?

– Атаковать... человека?

Находясь под давлением этой женщины, которая с особой злостью чеканила вопросы и смотрела на него, как на врага народа, Никиас терялся и не мог собрать в кучу мысли, хаотично бегающие в сознании. Наконец он понял, о чём говорила Ахлис. Голубые глаза незамедлительно сощурились. Принц приготовился нападать, внутренне подпитываясь от яркого возмущения, что возникло в момент столкновения с рабом.

– Так Вы про того ублюдка?

А вот в бездонно-тёмных глазах главы Энин полыхнуло неистовое пламя гнева. Казалось, даже кончики пальцев задрожали...

– Оставь свои мерзкие эмоции, – рявкнула она.

Следующие слова Ахлис чуть ли не выплёвывала:

– Ты являешься членом ордена. Ордена, в котором есть определённый устав и правила. Я уже поняла, что ты никогда не был силён в обучении, но правила ты соблюдать обязан. Одно из них гласит, что адептам на задании запрещено вредить людям без весомой причины, причём как магически, так и физически. Или ты вдруг решил, что раз родился сыном императора, то можешь вертеть все законы и плевать на правила?

– Вертеть и плевать?! – взорвался принц. – А эта тварь вообще заслуживает в свою сторону соблюдения хоть каких-нибудь правил? Он приставал к бедной одинокой женщине в узком переулке, надеясь, что никто его не заметит, – сорвавшись на крик, молодой человек даже задохнулся от злости.

Чуть отдышавшись, он скрестил на груди руки:

– Вы в праве наказать меня, но это ничего не изменит. Потому что я был прав, отшвырнув того, кого и за человека считать нельзя.

Щёку резко обожгло.

Принц отшатнулся от наставницы, отвесившей ему затрещину, и дотронулся до лица.

– Кто дал тебе право так принижать человеческое достоинство?! С чего ты вообще решил, что этот человек, – Ахлис выделила последнее слово, – приставал к женщине?!

Никиас поначалу растерялся, ведь никто и никогда его не бил. Совершить подобное по отношению к члену императорской семьи каралось смертной казнью. Тем не менее он быстро собрался и зло процедил:

– Оно, – также подчеркнул Его Высочество, – прижимало к стене девушку, которая кричала и плакала.

Ахлис окатила собеседника уничижительным взглядом:

– Да неужели? А что, если я скажу, что тот человек просто хотел есть? Подошёл к женщине попросить хлеба, но напугал своим видом? Или ты не только глуп, но и слеп?

Царственные очи ещё с минуту метали молнии, но вскоре в них мелькнуло сомнение, заметив которое, Ахлис злобно хмыкнула. По спине пробежал неприятный холодок, заставивший слегка поёжиться, но Никиас всё так же смело спросил:

– Тогда почему он бежал, подтягивая подобие портков, а девушка в благодарность одарила меня этим кольцом? – принц показательно вытянул правую ладонь. – Она же могла рассказать, как всё было, так почему же не сделала этого? Может, потому что и нечего рассказывать?

– Сам додумаешься или мне действительно надо разъяснять тебе такие вещи, как флирт и худоба?

– Флирт...? – Никиас так и не обзавёлся опытом в любовных делах, ведь не имел дамы сердца, и родители не давили на него с браком, предоставляя возможность творить всё, что душе угодно. Молодой человек в задумчивости водил костяшками по губам и пытался осознать происходящее.

Ахлис рассвирепела:

– Серьёзно?! Тебя волнует именно это? Ты нарушил правило ордена, поступил, как невежественный импульсивный сосунок, несправедливо обидел человека, тяжело навредив ему своей магией! И всё, что ты мне говоришь, это «флирт»? Жаль, что в этом ордене, превратившемся в сборище подхалимов и лицемеров, ни у кого рука на тебя не поднимется, потому что твою дурь пора бы начать выбивать.

Со смесью испуга и удивления принц вопросил:

– Что такого в этом флирте, что Вы так неистовствуете? К тому же, где в итоге я провинился? Неужели Вы хотите сказать, что тот человек не желал ничего с ней сделать? Почему Вы так решили?

В глазах Ахлис отчётливо проступило два слова: «Ты идиот?».

– Я не хочу сказать... я прямо тебе говорю, что ты навредил невиновному человеку. И этот человек не совершал того, что ты сам себе напридумывал.

Наконец, давно начавший затягиваться узел распрямился, запустив череду противоречивых и мятежных чувств. В душе воцарилась настоящая буря, глаза принца покраснели, а отдельные фрагменты стали складываться воедино.

Потупив взгляд, он развернулся и на ходу бросил:

– Простите, – после чего спешно спустился по ступеням и выскочил из трактира.

Ученики сначала в шоке уставились на красный след на щеке Его Высочества, а затем в ужасе посмотрели на показавшуюся на лестнице наставницу, бросившую им:

– Всем сидеть на своих местах. Пусть он проветрится.

*Дом искусства – это место, где люди создают предметы искусства под покровительством владельца этого дома. Своеобразный бренд, обязанный обеспечивать необходимым своих работников, а также являющийся гарантом качества продукции.

*Чайный дом – это место, куда люди приходят отдохнуть и расслабиться. Помимо чайных церемоний работники дома развлекают гостей игрой на музыкальных инструментах, танцами, стратегическими и логическими играми.