Личность дампира.
Из дневника, запись 489Цена контроля
22 сентября, 2025 год.
Прошлая ночь была утомительной.
Они думают, что я получеловек, полувампир. Они не понимают, что на самом деле дампирство это война. Война, в которой поле боя моя собственная голова.
Мой голод постоянно шепчет о том, как легко было бы не переформатировать Лорда Дорна, а просто опустошить его.
Это требует постоянного напряжения: удерживать зверя в узде с помощью кортекса (мозга, отвечающего за высшие функции), который я так тщательно изучала.
Иногда, когда я слушаю, как ветер воет в окне , я почти ощущаю, как трещит эта печать. Я — Доктор, который знает, как сломать чужой разум. Но я и пациент, который знает, как легко можно сломать свой собственный.
Завтра будет собрание Общества. Все они вампиры, маги, некроманты будут смотреть на меня с этим чувством... недоверия. Они уважают мою силу, но боятся, что моя человеческая часть окажется слаба, или, наоборот, что вампирская часть сорвёт маску.
Они увидят лишь бархатное платье и холодную улыбку.
Если бы я позволила себе слабость, всего один глоток... Я бы перестала быть аналитиком. Я стала бы чистым, первобытным Хищником.
Протокол превыше всего.
Флешбэк: Первый Разрез
Мне было сто двадцать лет, и я была, по меркам моего клана, всего лишь экспериментом: полукровка, которую держали в резервации между лабораторным столом и библиотекой. Вампиры презирали мою человеческую потребность в сне и тепле. Люди боялись моей вампирской остроты. Я была ничья.
Но у меня был доступ к книгам, которые были недоступны ни тем, ни другим. Наследство моей человеческой матери — коллекция запрещенных трактатов по неврологии, оставленная ей безумным доктором XIX века. Я читала их ночами, пока остальная кровь спала.
В ту ночь я работала в склепе-лаборатории своего отца. У нас был Объект — плененный, но могущественный маг, чей разум отказывался подчиняться. Вампиры пытались сломить его силой. Пытки, страх, голод. Классика.
Отец ушел, приказав мне наблюдать. Он хотел увидеть, как быстро сломается человек.
Я подошла ближе. Маг был прикован к столу. Его глаза горели от ярости, но его тело, я видела это, уже сдавалось. Мне не было интересно его пытать, но тяга к изучению его мозга была и я стала его изучать.
Я принесла из своего хранилища старинный скальпель. Запах серебра и антисептиков.
— Ты не сломишь меня, девочка, — прошептал он, его голос был гордым, но я услышала микротремор в его горле.
Я провела лезвием по его левому предплечью. Глубокий, чистый разрез. Кровь тут же выступила, и мой инстинкт завыл, требуя насыщения.
— Я не хочу тебя ломать, — сказала я, и мой голос, усиленный вампирской резкостью, прозвучал, как приговор. — Я хочу тебя понять. Расскажи мне, что ты сейчас чувствуешь. Боль?
Он засмеялся. — Боль — это ничто.
Я не стала спорить. Я просто слегка надавила лезвием на край раны. — Это не совсем боль, — тихо поправила я. — Это сигнал о повреждении тканей, который сейчас поступает в ваш таламус, а потом будет обработан кортексом. Секреция адреналина пошла вверх, но вы её контролируете. Вы молодец.
Я продолжила говорить. Я описывала, как его гипофиз выбрасывает эндорфины, как его миндалевидное тело кричит о панике, но он заставляет свой префронтальный кортекс блокировать этот крик. Я говорила о нём, как о сложной, но читаемой машине.
Через десять минут его сопротивление исчезло. Его глаза, которые горели яростью, внезапно стали пустыми и влажными.
— Ты знаешь... слишком много, — пробормотал он.
В этот момент я поняла всё. Вампиры и маги сражаются силой. А я буду сражаться Знанием.
Я оставила скальпель, кровь мага на моем предплечье высохла. Я не прикоснулась к ней. Я была дампиром, но мой разум был чистой, смертоносной наукой.
Власть Разума родилась именно в тот момент, когда я выбрала скальпель. Не высосав его крови.