Глянец

Айви сидела на подоконнике.
С окна стекала тонкая капля дождя — как будто город вздыхал.

В комнате было тепло, но внутри — беспокойно. Не тревожно, нет. Просто... слишком живо.
Как будто всё тело — это радар, улавливающий каждый след эмоции.

Рафаэль.
Лео.

Она не была глупой. Понимала, что оба этих имени — не просто мужчины в её жизни. Это были отражения её самой, но разных.

Лео...
С ним было легко.
Он касался её так, как касаются любимых книг: бережно, с почтением.
С ним она могла смеяться. Забывать.
Он был сладким ускользающим летом.
Мягким, как мороженое в пальцах. Вкусным — но растекающимся.

Рафаэль...
Он не был лёгким.
Он был правдой.
Сложной. Острой. Иногда раздражающей.
Но каждый раз, когда он говорил, она чувствовала, как в ней открывается что-то. Не ради него. Ради себя.

Айви встала с подоконника. Прошла вглубь комнаты.
Без косметики. Без каблуков. В мягком свитере, в котором раньше не позволяла себе выходить даже на балкон.
Она была... дома. И — в себе.

Открыла шкаф. Пальто Рафаэля до сих пор висело там, с той ночи. Она не отдавала — и не выбрасывала. Не потому что боялась. А потому что не была готова признать, что оно важно.

Села на пол. Прижала ткань к лицу.
Тепло. Едва уловимый запах табака и книги.
Рафаэль пах книгами. Всегда.

Её сердце сжалось. Но не от боли — от полноты.

Она любила Лео. Любила то, что он дал ей. Он был тем светом, который впервые согрел её лёд.
Но Рафаэль... он был причиной, по которой лёд вообще начал таять.

Она не знала, что будет. Не писала сценариев.
Но впервые могла произнести вслух — пусть и тихо:

— Я живая.
И мне не всё равно.

Она закрыла глаза.
И в этой тишине, в этом отсутствии событий — почувствовала:
пустота уходит.
И на её месте — что-то настоящее.