Глянец

Вечер был тихим.
Удивительно тихим, как для её обычного ритма.
Айви сидела в кафе — не модном, не пафосном. Просто... нужном. Там, где кофе не из пробирки, и официанты не делают фото со звёздами.

Она просто хотела передохнуть.
Без камер. Без улыбок. Без плана.
Одна.

Сделала глоток. Вкус горький. Настоящий.

И вдруг —
— Айви?

Она замерла.
Так не произносили её имя уже много лет.
Так — будто знали, что оно ложь.

Она обернулась.
И увидела его.

Он стоял с чашкой в руке.
Простой. Высокий. Слишком живой для этого города.
Смотрел не на её платье, не на бренд сумки. Смотрел — в суть.

— Привет, — сказал он. — Я... не верил, что это ты.
— Ты ошибся.
— Нет, — он сел напротив. Не спрашивал разрешения. — Ты просто забыла, как звучишь, когда молчишь.

Она напряглась.
— Что тебе нужно?
— Ничего. Просто... я видел тебя в журнале. Ты стала кем-то другим.
Пауза.
— Ты — всё ещё рисуешь?

Айви сжала пальцы.
Этот вопрос — будто удар под рёбра.

— Я... не рисую.
— Значит, ты действительно умерла, — мягко сказал он.

Тишина между ними натянулась, как старое письмо, которое не решались перечитать.

— Ты ведь была та, кто носил кеды с дыркой и собирал свет в тетрадки, — сказал он. — Ты умела делать тишину — тёплой.
— Теперь я делаю её — дорогой, — ответила она. Жёстко.
— И ты счастлива?

Этот вопрос был тенью Рафаэля, возвращённой в другом голосе.
В голосе прошлого.

— Прости. Я не должен был.
Он встал.
— Если когда-нибудь захочешь вспомнить, где ты потерялась — я всё ещё в том городе.

Он ушёл.
А она осталась.

Не плакала. Не дрогнула.

Просто допила кофе.
Но руки чуть дрожали.

Потому что это был Лео.
Единственный человек, который видел, как она стала Айви.
И знал имя, которое она больше не произносила.