Город хороших господ

Из каждого дня можно извлечь новый жизненный урок. А если бы мы жили в сериале, то я могла бы ежевечерне подводить мудрый итог, чему меня научил этот день.

Вот, например, сегодня я снова осознала простую истину: надо всегда брать с собой скейтборд. Даже если я свято уверена, что он мне не понадобится, то жизнь посмеется, сломает все автобусы, раскурочит дороги и заставит меня сильно пожалеть о своём решении.

Вот и сейчас. Автобус просто не приходил. Мучительно долго я простояла на остановке, а когда плюнула на всё и пошла пешком - он благополучно проехал мимо. Не рискнув бежать и кричать, дабы не выглядеть глупо, продолжила идти пешком.

Не везёт мне в этом городе с общественным транспортом.

Оставалась глупая надежда поймать другой автобус, но она была настолько зыбкой, что я предпочла больше верить собственным ногам. Тем более, день стоял прекрасный:

небо синее-синее, с табуном белогривых облаков; неизвестные мне птицы пели, а кто-то во дворах подыгрывал им на гитаре; сушилось белье, раскачиваясь на ветру; женщина чистила рыбу прямо на улице, а вокруг носились два карапуза, вереща и хохоча.

Вспомнила, что обещала поиграть с Машей.
На фонарном столбе нарисован силуэт лисьей морды. Остановилась, чтобы разглядеть внимательнее. Странно, рисунок не похож ни на рекламу, ни на граффити. Все остальные листовки на том же столбе пестрели предложениями купить квартиру или вызвать сантехника, а лис был скромным, малозаметным и без всяческих подписей.

Решила, что это знак, и моё решение пойти к Двадцать укрепилось. Спустя несколько улиц мне, наконец, повезло впрыгнуть в нужный автобус, где я дала своим ногам отдохнуть и вышла на нужной остановке. Отругала себя за лишнюю трату денег и тут же засомневалась, что экономия этих пятнадцати рублей спасла бы мне жизнь.
Но, добравшись до заветного кафе, я столкнулась с величайшим разочарованием за день (ещё хуже, чем геометрическая прогрессия ХГ): зелёная дверь "Джомбы" была закрыта.

Немного помялась на пороге: стучать в закрытую дверь всегда очень неловко, даже если тебя, предположительно, очень ждут. Но, поймав подозрительные взгляды прохожих, всё же постучалась. Никто не шёл. Я постучалась ещё, чуть громче. Приложила ухо к древесине. Ничего.
Свернула за угол и, прикрыв глаза от солнца ладонями, посмотрела внутрь. Там было темно и пусто. Отступила. А если появление третьего Хорошего Господина означало проигрыш Двадцать? Вот я дура, не догадалась заранее! Наверное, то и значило, и Охотница уже застрелила его! Надо было идти раньше, а теперь...

К горлу подступил ком. Я отгоняла эти мысли как могла, но всё равно воображение упорно рисовало звук выстрела и Двадцать, летящего на землю, только вместо крови из груди его летели лепестки, будто это всё тоже происходило на сцене.

Я снова добралась до двери и села там на корточки.
Да нет же! Они с Дашей просто пошли погулять. Всё хорошо, они же не обязаны вечно торчать в кафе. Я сама виновата, что не позвонила и не предупредила. Вот подожду немного и всё.
Чтобы отвлечься, достала из рюкзака книгу, села на ступеньку и постаралась погрузиться в далёкий северный берег "Мистерии", но проклятая голова никак не желала зацепиться за текст, а снова и снова прокручивала сцены смерти в голове. Строчки скользили мимо меня, буквы рассыпались зерном, и я возвращалась к одному и тому же предложению, а это нервировало даже больше неведения.

- Ого! Чего ты тут? Меня ждёшь?

Резко подняла голову. Двадцать сидел на велосипеде, опираясь одной ногой на землю. В растянутой бордовой футболке, волосы точь-в-точь соответствуют поговорке "я упала с сеновала, тормозила головой", лицо мокрое, щёки красные и глаза счастливые.

Я вскочила, выронив книжку. Подняла и, наконец, выдохнула, выпуская из головы прочь все глупости.

- Привет, Дв... Двадцать. Да, прости, я пришла не предупредив. Почему-то решила, что всегда смогу тебя там застать.

Он улыбнулся.

- К счастью, это не так. Я птица вольная, хотя клетку эту люблю. Ты хочешь зайти? Я приготовлю чай. Зелёный, я помню, что ты любишь.

Чая, конечно, хотелось очень.

- Я бы не отказалась, но не хочу тебя отвлекать.

- Есть альтернативный вариант: мы готовим чай с собой и едем по моим делам.

- Звучит хорошо. А что у тебя за дела?

- Ездить с тобой на велосипеде.

Я хихикнула. Он соскочил с транспорта, прислонил его стене, открыл, не отпирая дверь (я удивилась всего лишь чуть-чуть), и, пока я стояла в проходе, приглядывая за великом, исчез на кухне. Сыграл там мелодию из стаканов и чайников, вернулся с двумя термосами.

- Повезло, что Даша заготовила холодный. Вообще это что-то вроде полукоктейля: зелёный чай, клубника, базилик... У тебя нет аллергии?

- Нет.

- И хорошо.

Он вышел на улицу, закрыл дверь, опять же, не запирая, залез на велосипед и пригласил меня разместиться на багажнике.

- Я и не знала, что волшебники ездят на велосипедах! - сказала я, усаживаясь позади Двадцать и обхватывая его за ребра.

- О, ты многого не знаешь о волшебниках! - ответил он нараспев и нажал на педали.

Нас подхватила дорога, ветерок и желание двигаться вперед. Двадцать вёз меня легко и быстро, но я не привыкла ездить с кем-то и упорно поджимала ноги: земля казалась очень близкой, а когда не земля - тогда колесо. Смазанные лица людей проносились мимо, каждый заглядывал нам в глаза, а ажурная листва стремительно проплывала над нами, играя светом и тенью.
Протянула руку в стремлении ухватить хоть маленький лучик. Ладонь блеснула золотом, я быстро сжала её в кулак и прижала к сердцу. Пусть хранится там.
Мы выехали на улицу под названием Колокольная. По ней пролегали трамвайные пути, пятиэтажные краснокирпичные хрущевки несли свой караул по бокам.

- А куда мы едем? - спросила я, перекрикивая ветер и машины.

- На экскурсию.

Снова осмотрелась. Улица как улица, чего в ней смотреть?

Двадцать проехал ещё немного и остановился.

- Мы слезаем?

- Можем не слезать, всё равно скоро дальше отправимся.

- Ты знаешь, я вообще хотела тебе рассказать одну очень важную штуку...

Он глянул на меня через плечо.

- Это хорошо. Прибереги её на конец, а то боюсь, от такой информации нам придётся что-то думать и делать, а это помешает твоему знакомству с городом.

- Я уже знаю этот город вроде бы. За три месяца более-менее изучила.

- Но ты знаешь его не так, как надо.

Наклонила голову, стараясь разглядеть его лицо: шутит или нет? Но, казалось, что несмотря на лёгкий тон, Двадцать был предельно серьезен. Он смотрел на дом через дорогу так внимательно, словно тот должен был развалиться напополам, открыв портал в другой мир, или что-то в этом роде.

- Хорошо. Тогда покажи мне, как надо.

- Конечно, покажу! Иначе бы я тебя не повёз сюда.

Ох...

- Вот, смотри. Вступление ты уже видела там, ночью, у костра. А теперь нюансы. Видишь то окно на четвёртом этаже? С жёлтыми занавесками?

Просмотрела все окна и, наконец, обнаружила то самое, второе справа

- Ага, вижу.

- А видишь там кота, бело-рыжего?

- Ну да. Сидит на подоконнике.

- Вот этот вот кот попал под машину три года назад.

- Ой. Бедный...

- Да, тогда ему было не очень. Но его подобрал один священник, нашел ночью у обочины, возвращаясь из магазина. Поднял, утешил, отнёс к ветеринару. Лапку пришлось отрезать, да и вообще потратить кучу времени и сил, но кот начал поправляться, даже на трёх лапах ходить научился. Спал у священника на груди, ходил за ним по пятам, из рук ел. А священник тот тоже был не простой. Точнее священники - они все непростые, как и ведьмы, жрецы, остальные культисты, так что в этом плане выделять его особо не стоит. Так вот, священником-то он стал потому, что всю жизнь боролся с демонами вокруг. Ну, он считал, что эти демоны: когда был маленьким спал со включённым светом и всё боялся, как бы в углу какая тень не промелькнула. Потом бабка его молитвам научила, он попробовал - получилось. С тех пор он уверовал во что-то своё, а в церкви сказали, что в бога, и так и стал священником. Вообще ему нравилось: атмосфера спокойная, и людям помогать, утешать, ему это прямо по душе было, вот только тени-то его не оставили до конца, только и успевал он их молитвами гонять, как мух. Устал, а смириться не мог. И вот, в его жизни появился трёхпалый бело-рыжий кот по имени Васька. С тех пор жизнь священника изменилась: заснёт кот у него на груди, замурлычет и всё, никакие демоны больше не поступаются! Да вот только это с человеческой стороны кот мурлыкает, с кошачьей же - ворчит страшно на эти самые тени, глазами жёлтыми на них зыркает и усы топорщит. Говорит: "не ходите сюда, не рады вам здесь". А тени ему: "но нам интересно!". Спорили несколько ночей друг с другом, а священник сладко спал под кошачьим боком. В конце концов договорились, что кот и тени будут вместе дни проводить и кот им будет все рассказывать про священника и гостей его, молоком угощать, а тени за это больше не будут бедного мужика пугать... Вот и сейчас кот сидит, кажется, что один, а на самом деле у него гости, кот просто им иногда пересказывает, что на улице происходит, тени-то солнечный свет не особо любят, а любопытствуют.

На этом Двадцать замолк, а я таращилась на кота Ваську, точнее, на его торчащее ухо и представляла себе пир теней там, на кухне, за кошачьей спиной. Представлялось на удивление живо. Наверное, потому, что похожие тени мерещились мне на сцене в Доме Культуры.

- Какая чудесная сказка.

- Это не сказка. Это быт кота Васьки.

Я почувствовала себя страшно глупо от того, что снова не могла понять, шутит Двадцать или нет, но решила поддержать его тон.

- О! Интересная у него жизнь. А ты тогда откуда это знаешь?

Парень улыбнулся окошку на четвёртом этаже и помахал ему рукой.

- Он мне и рассказал. Я однажды был самой маленькой тенью. Ну что? - обернулся и улыбнулся мне. - Поехали дальше?

Я рассеянно кивнула, и велосипед снова набрал скорость.

Прижавшись к спине Двадцать, думала о его сказке. Здорово звучало, конечно. Очень хотелось поверить в этого кота: больше, чем в себя или Двадцать, потому что кот - он всё равно далеко, не нужно проверять кошачью силу на прочность, мурчит себе, с демонами договаривается.
А тому, что близко, надо ещё доказывать свою реальность.

- Двадцать! - услышала свой голос.

- М?

Разум мой был где-то далеко, и говорил словно кто-то другой.

- Я очень пытаюсь поверить в тебя!

- Это хорошо. Это даже приятно.

Мы свернули в неасфальтированный переулок, проехались по песку (Двадцать пришлось поднажать на педали) и затормозили на перекрестке. Мой водитель, оглядевшись по сторонам, задумчиво почесал в затылке.

- Как думаешь, куда нам дальше? - спросил он.

Крайне удивившись такому вопросу, ответила:

- Так...это же ты хотел экскурсию провести.

- Я и провожу. По городу. И за городом, кстати, тоже, так что формально мы ещё в этой...как её... "музейной зоне". Но что-то этот перекресток не помню.

Я спрыгнула с багажника, дабы размять ноги и оценить ландшафт. Улицы были совершенно незнакомыми, поэтому ничего путного посоветовать не могла. Двадцать полулежал на руле и наблюдал больше за мной, чем пытался сориентироваться по карте (которой не было).

Мне стало неловко, словно это было какое-то испытание или издёвка. Хотя это совершенно не похоже на него, вот так смеяться над людьми, всё же в голову начали лезть всяческие глупости, что это всё не волшебство и не приключения, а глупый и жестокий розыгрыш.

Иногда кажется, что мои мысли - это осиное гнездо. Чуть пошевелишь - они вырвутся и начнут жалить бедный мозг, а мне останется только бессильно отмахиваться и пытаться убежать.

- А как ты тогда нашла Дашу? Ну, той ночью, перед костром?

- Не знаю, - пожала плечами, - просто шла.

- Наобум?

- Ага. Ну, то есть, не совсем, на самом деле. Ой, я попью, ладно? Жарко. Ты будешь? Держи, - я передала ему термос и продолжила, - то есть...Я не знаю, как объяснить... Ну, то кошка пробежала - я за ней. Потому что больше было некуда. То стрелка нарисована, или байкеры дорогу перекроют, или вон, приспичило мне через забор перелезть - я перелезла. Сама не знаю, зачем, на самом деле, от байкеров я просто могла в другую сторону пойти.

- Звучит как крайне эффективный способ ориентирования по местности.

- Да ну, я же просто так шла.

- Ты же только что рассказала, что не просто так.

Я спряталась в ладонях, потерявшись в нити разговора: не знала, как парировать.

Двадцать поставил велосипед на подножку, подошел ко мне, убрал мои ладони от лица и назидательно поднял палец вверх:

- А теперь попробуй так же?

- Чего? - не поняла я.

- Найти дорогу.

- А...

Я огляделась, но перекресток выглядел абсолютно заурядно: дорога налево, дорога направо и прямо тоже дорога, и все они фактически идентичны: с потрескавшимся асфальтом, ровными деревьями и тихими домами. Ничего примечательного, но Двадцать разочаровывать не хотелось, поэтому упорно я делала вид, что высматриваю тайные знаки дорог.

Чувство отчаяния, что ничего не получается, начало охватывать меня крайне быстро. Не знаю, что он придумал, но...
Прозвучал свист. Совсем как из тех птичек, что я лепила по ночам. Я повернула голову налево: на ветке, зацепившись ниточкой, висел воздушный шарик, бело-синий, полосатый, явно упущенный кем-то давным-давно, он пролетел невесть сколько и решил отдохнуть тут, почти сдувшись.

Ну, а чем не знак?

- Поехали туда, - показала направление.

Двадцать кивнул. Мы забрались на велосипед и поехали по дороге воздушного шарика. Я даже улыбнулась ему украдкой.
Наш путь лежал через частный сектор. Ага, значит, мы у окраины. Мне показалось, что именно здесь я вышла, когда провела целую ночь в лесу, и тут же очень захотелось спросить у Двадцать про ту ночь, думалось, что он прекрасно про неё знает и даже принимал там непосредственное участие, но сама себя одёрнула: нечего надоедать ему с расспросами! Может быть потом, когда-нибудь, но сейчас моя задача слушать и смотреть.
Маленькие домики рядами проносились мимо. Собаки исступленно лаяли на нас, и я инстинктивно прижималась к своему проводнику. Вообще-то я люблю животных, но вот когда они бросаются на наш велосипед, обнажая клыки, тогда я готова рассмотреть и оспорить свои чувства к этим мохнатым бесам.
К счастью, этот этап поездки закончился быстро и перед нами возник прудик. Совсем небольшой, поросший тиной, с деревянным прогнившим мостком. Несмотря на упорную попытку водоёма превратиться в болото, на берегу всё равно сидели три рыбака. Сонные, разморенные солнцем, они лениво наблюдали за поплавками да жевали соломинки.

- Я останавливаться не буду, чтоб время не терять, но так тебе расскажу...

Двадцать повернул руль вправо, и мы свернули на тропинку между домами. Я обернулась на пруд, но ничего не поменялось.

- Мне всегда было интересно, что же рассчитывают поймать люди в таком непригодном месте, - поддержала я тему.

- Спокойствие.

- Это рыба такая? - неудачная шутка, но другой реакции в голову не пришло.

- Нет, - абсолютно серьезно ответил Корсак. - Это чувство. Но оно физическое, когда находится в воде, например. Не во всей, конечно. Спокойствие может принимать самую разную форму: от старого башмака до карасика. Но отличие от просто улова в том, что вылавливая Спокойствие, ты познаешь некий апогей тишины и равновесия.

- Что же, получается, они там все сидят и ждут Спокойствия? Точнее, ловят?

- Не ловят и не ждут, а успокаиваются.

- Ааааа....

Это всё, что я смогла ответить. Но, каким-то странным образом, теперь ловля в заброшенных прудах приобрела смысл.
Дорога снова привела нас к пятиэтажкам, универмагам и дорожным знакам. Подождав на светофоре зелёный свет, мы пересекли улицу, и я уже совсем не понимала, где мы, но полностью доверилась в этом вопросе своему проводнику.

- Вот тут, на первом этаже, - Двадцать указал на дом и велосипед опасно вильнул вбок, - живёт одна женщина. Однажды зимой она собрала снег из леса и сохранила его в холодильнике. С тех пор зима в этом городе всегда холодная и снежная: она просто стремится забрать часть себя, ту часть, что никогда не сможет растаять и вернуться домой.

- А та женщина?

- М?

- Она эта сделала специально?

- Ну, тут как посмотреть. Она просто захотела это сделать. А теперь хранит там мороженое и шпинат.

- Захотела сохранить снег?

- Да. Знаешь, иногда страшно хочется потрогать фонарный столб или забрать домой лист клёна, найденный на улице? Вот это всё такие случаи.

Надо же! Та женщина держит в плену целую зиму и не подозревает об этом.

Выехали на пустырь. Жухлая трава и старые бетонные блоки печально раскинулись по пространству вперемешку с мусором и строительной арматурой. Довольно быстро мы наткнулись на рельсы и пришлось слезть с велосипеда, чтобы Двадцать смог перенести его на другую сторону.
Далеко-далеко печально послышался свисток. Вот бы до сих пор были паровозы, можно было представить, что это он едет!

- Даже не вздумай думать о поезде-призраке! - неожиданно сказал Двадцать.

Конечно же, я сразу подумала о поезде-призраке. В детстве страшно боялась этой легенды о зловещем поезде, который может увезти тебя в ад и всё, поминай как звали. Когда нас с Рией привезли на экскурсию в Москву, и мы задержались допоздна в детском театре - вот тогда-то я устроила целую истерику родителям, что на последнем поезде метро никуда не поеду, ведь он увезёт нас прямиком в преисподнюю. Только Рия смогла успокоить меня фразой, что если попадём в ад, то вместе, а вместе - это уже приключение.
Сейчас, конечно, я так страшно не боялась, но неприятный осадок остался.

Посмотрела вдаль, туда, где рельсы уходили в небо и представила себе призрачные вагоны, проходящие через Краснокаменный.

- Ну что ты сделала! Теперь он прибудет сюда!

Испугалась, смешно и по-детски, но...

- Что? Что? Ты правду говоришь? Он существует?

Посмотрела в его желтые глаза и тут же отругала себя за излишнюю доверчивость.

- Ну чего ты...

- Не сердись, - рассмеялся Двадцать, - тут его точно нет. Сейчас нет. Вообще он ездит всё время по всему континенту от Владивостока до Константинополя.

- Стамбула, - поправила я.

- Что? А, да, точно. Истамбула. Садись, пожалуйста, мы уже недалеко.

Я послушно поместилась на багажник.

В молчании мы въехали в лес. Узкая тропинка петляла, высокие сосны исчезали в облаках. Птицы пели вовсю, пахло смолой и полынью.

Я смотрела на всё это великолепие, прямо на облака, спрятавшиеся за колючими тёмно-зелеными лапами, и на солнце. Здорово всё-таки, что куда бы мы ни поехали, солнце следует за нами.

Ехали мы так бесконечно долго, потом Двадцать сказал:

- Почти на месте.

И мы выехали на поле подсолнухов.

В первую секунду я подумала, что мне мерещится, но стоило протянуть руку - и лепесток остался в моей ладони. Тёпло-желтый и настоящий. Куда ни глянь, везде были цветы, и, казалось, жёлтый цвет заполонил собой всё пространство, укрыл и лес, и город, и железную дорогу, и весь мир теперь состоит из миллионов подсолнухов с меня ростом.
Как здорово.

- Вот, приехали!

Посреди поля стояла небольшая бело-зелёная беседка. Маленький столик посередине и доски по бокам.
Она смотрелась абсолютно сказочно.
Будем честны: на этом поле, полном подсолнухов, среди жаркого-жаркого июльского дня, мне впору было бы окончательно и бесповоротно влюбиться в этого светловолосого парня, который вёз меня с другого конца города, чтобы просто посмотреть на цветы и попить чаю, но что-то меня останавливало.
Будто впервые в жизни я могла решать, что почувствовать.

А чувствовала я, что Двадцать просто иной. Он как Оле-Лукойе, сказочный образ, который протягивает тебе руку, чтобы показать удивительные сны, и исчезает. Нет, я слишком взрослая, наверное, чтобы обрекать себя на такое испытание. Чтобы быть рядом с ним, нужно стать такой же волшебной, а этого я пока сделать не могла.
Пока.

А он уже расставил термосы на столике и приготовил бутерброды.

- Ты хотел мне показать цветы?

- Да.

- Это хорошо.

- Очень.

- Я даже не знала, что тут есть такое поле.

- Ничего, я тоже про него когда-то не знал.

Отпила немного чаю. Самое то на привале после долгого пути!

- Скажи, Двадцать, а много таких чудес в этом городе?

Он одновременно пожал плечами и покачал головой.

- Больше, чем хотелось бы, меньше, чем он этого заслуживает. Великое множество мелочей, особенных клумб или прожорливых пустот.

- Звучит тревожно.

- Чувствуется так же. Если собрать городские страшилки, можно узнать половину таких мест.

- А... А вообще их много?

- "Вообще"?

- Ну, в мире. На планете.

- Да, вообще много.

- Здорово...

Мы сидели на бортике беседки, наблюдали за безмятежным полем, жевали бутерброды и молчали. Я представляла мир, полный чудес, а он вспоминал о нём. Потом я рассказала про Хорошего Господина. Начала неожиданно и выложила всё длинным монологом.

- Вот как... - протянул Двадцать, не отрывая взгляд от цветов.

- Прости, я не хотела тебя расстраивать.

- В данной ситуации расстроил меня Хороший Господин.

- Двадцать, а почему тебе так сложно... избавиться от него?

- Потому что я не могу его убить. Вообще никого убить не могу, если на то пошло. Ну, рыбу, может, смог бы, но не факт. А добровольно он уходить отсюда не хочет.

- Почему?

- Ну, ты же слышала - ему там плохо. Тоскливо. И вообще не нравится.

Над полем пролетели, гоняясь друг за другом, две стрекозы. Над ухом прожужжала пчела.

- Но и остаться он не может. Ты видела, что получается, когда он старается.

- Мне сложно поверить, что он не может просто понять...

- Понять? Что не надо пытаться делать ничего хорошего?

- Ну, да...

- Тогда он будет делать плохие...плохие вещи.

- Может у него будет получаться хорошо: наоборот. Реверсивная психология.

Мы дружно улыбнулись этой мысли, такой глупой и безнадёжной. Потом печальное чувство, больше похожее на тягучее болото, охватило меня.

-Так что, получается, у него нет шансов?

Двадцать попытался ухватить семечко-парашют.

- Не знаю. Мне кажется, хотя очень бы хотелось, чтоб мне казалось по-другому, но, кажется, нет.

- Ох, Двадцать. Я совсем запуталась.

- Я тоже! Здорово, что не я один такой.

- Тебе не положено путаться. Ты должен быть всезнающим волшебником, как Гендальф, который просто скрывал всю правду, чтоб было интереснее. А на самом деле знаешь всё-всё.

- Хотел бы я так. Пей чай, остынет!

- Он же и так холодный.

- А, ну точно.

Я сделала ещё глоток, поймала зубами ягоды, осушила последние капли. На обратную дорогу не осталось, но это совсем не страшно.
- Слушай, вот только Генрих, - сказала я. - Я очень боюсь его скрипки. В прошлый раз она манила меня, как лампа мотылька, а тут - нет. Но боюсь всё равно.

- Потому что он играл другую мелодию. Но может заиграть и ту, он такой. И, если ты поймешь, что он начинает тебя приманивать - не обращай внимания.

- То есть как?

- Ну вот так. Как будто эта музыка не для тебя играет, или будто она тебе просто не интересна, вот ты и решила её не слушать.

- Ну, надеюсь, мне не придётся воспользоваться твоим советом, - с сомнением протянула я.

- Я тоже.

В цветах промелькнул какой-то зверёк - я успела разглядеть пушистый хвост. В небе пролетел косяк уток, перламутровое облачко одинокой лодкой проплыло над нашими головами. Божья коровка села мне на коленку, подумала о чём-то и отправилась по своим делам. Тихо-тихо солнце направилось к деревьям, косые лучи окрасили еловые верхушки, ещё чуть-чуть...

- Ещё чуть-чуть, и закатные лучи солнца превратят эти цветы в звёзды - перехватил Двадцать мою мысль, - и они вспыхнут огнём, но будут светить, а не гореть. Ещё чуть-чуть, и ночью, если посмотреть на горизонт, можно будет увидеть за лесом яркое сияние и люди будут говорить, что это теплицы, и ни один из них не узнает, что на самом деле это горит целое поле солнц. Потому что лучи его, раз упавшие на землю, очень стеснительные и страшно боятся людей, быстро гаснут и прячутся в земле, становясь корнями, а не верхушками. Но ты можешь поймать момент... Встань, пожалуйста. Да, вот так. Спасибо. Нет, не слезай вниз, на бортике нормально. Раскинь руки и закрой глаза. Но не открывай, людей выдает взгляд и запах. Пахнешь ты сейчас зелёным чаем и солнцем, а вот взгляд всё ещё человеческий, так что не гляди. А теперь слушай и чувствуй.

Я стояла, раскинув руки, словно могла в любую секунду полететь. Сначала было темно, потом на веках начали вспыхивать треугольники и круги, синие, белые, красные, как калейдоскоп, который я нашла давным-давно в песочнице.
А затем под веки проник свет.

Зажмурилась, но он не исчез - наоборот, проник внутрь головы. Свет в сознании делал легко и хорошо, а тепло лучей грело плечи, целовало ладони и обнимало крепче любого человека. Слышала звон, тихий-тихий, и бормотание цветов.
Город был далеко-далеко, да весь этот мир оказался настолько отдалён и одновременно рядом, словно и был мной, словно я - гигантская черепаха, три кита, слон, и лечу у звезд, и люблю каждую секунду, каждую молекулу, каждого зайчонка и ребенка, каждого военного, врача, всех моих друзей, все деревья вокруг. Ещё шаг, и прежняя я просто стану воспоминанием, а новая я появлюсь из света и цветов и... и... и...
Тёплая шершавая ладонь легла на мои веки, возвращая на землю.

- Давай побудем здесь ещё немного, - мягкий голос Двадцать тихонько изъял меня из объятий солнца. - Не открывай глаза. Давай сохраним в тебе частицу этого поля.

С его помощью я спустилась на землю и села на велосипед. Смотреть вокруг не хотелось, хотя я понимала: то чувство закончилось. Но если я открою глаза - последний свет этого дня упорхнет из них.

Мы снова ехали куда-то, а кататься не глядя - такой смелости у меня не было.

- Двадцать!

- М?

- А можно уже открыть глаза?

- Да. Теперь можно.

Взмах ресниц, и деревья вновь проносятся передо мной. И ничуть не темно, хотя мне казалось, что уже глубокая ночь, но вечер только-только начал вступать в свои права.
- Двадцать, а тебе удобно разговаривать и ехать?
- Нет, не очень. Но если что-то важное, спроси.
- Давай тогда просто остановимся где-нибудь в городе. Мне всё равно идти на встречу.

- Я могу тебя подвести.

- Да нет, что ты, не надо! Я на автобусе доеду. И у тебя наверняка дела.

- Я уверен, Хороший Господин поймет причину моего опоздания.

В полной (почти полной) уверенности, что это шутка, я улыбнулась. На всякий случай, хотя он даже меня не видел.

- Тогда довези меня до торгового центра, пожалуйста.

- Хорошо!

Он налёг на педали, набирая скорость. Ветер засвистел в ушах, город начал торопиться куда-то. Прохожие уступали дорогу, а светофоры послушно горели зелёным, только один заартачился, но быстро передумал.

Доехали мы быстро, хотя путь туда казался бесконечным. Я полностью погрузилась в мысли о подсолнухах и не успела очнуться, как мы уже оказались у фонтана, а от него до торгового центра два шага, которые мы бы пересекли и за несколько минут, но город не дал такого шанса.

Вой сирен оглушал, крики и ропот людей, всё куда-то бежали, суетились. Двадцать затормозил.

- Что случилось? - спросила я, хотя прекрасно понимала, что он сам только что тут оказался.

- Не знаю. Что-то воет.

- Это сирены! Только не пойму, какие.

Почётная дама в цветочном халате обернулась на нас и укоризненно крикнула:

- Молодежь! Вы чего! Дыма не видите?

Облупленный ноготь показал нам на небо. И действительно: за крышами домов валил дым чернее любой тучи. В нос тут же ударил запах гари, а вой сирен приобрел смысл.

- Это торговый центр горит! - сообщила дама. - Вот же беда, куда теперь в кино ходить.

Мы с Двадцать переглянулись. Я машинально полезла в карман: надо позвонить Рие.

Опять моя голова, только что озарённая светом, рисовала ужасные картины: сначала Рия в магазине, потом Лёша, который упорно ждал меня в фудкорте... дыхание мигом перехватило и руки задрожали.

Гудок. Гудок. Б е с к о н е ч н ы й гудок.

- Алло.

- Рия! - с души посыпалась груда гальки и пара бетонных блоков в придачу. - Ох, Рия, мы просто только что увидели торговый центр и...

- Ага, понятно. Ты где?

- У фонтана.

- Пять минут, я сейчас буду.

И она бросила трубку. Но хотя бы она в порядке и сейчас я её увижу, а это очень-очень хорошо. Ничего лучше и быть не может в такую секунду.

Затем набрала номер Лёши, молясь всем богам, мыслимым, немыслимым и альтернативным. Но не успела я нажать на зелёную кнопку вызова, как его перебил входящий звонок от Лёши.

Фух...

- Да?..

- Катя!!! Слава Богу, прости, я опоздал, пришёл, а тут... С тобой всё нормально?

- Да...

- Хорошо! Ты далеко? Ты у центра?

- У фонтана, вместе с...

- Я сейчас приду, хорошо?

- Да, конечно.

И вот, осталась я посреди толпы, судорожно озираясь в поисках друзей. Только потом заметила, что Двадцать не шевелится, а напряженно смотрит в дым.

- Эй! Ты меня слышишь? - тихо позвала я его, но он не отреагировал.

Кто-то тронул меня за плечо, заставив подпрыгнуть от неожиданности.

- Блин, Кать, прекрати, - протянула Рия. - Как пуганый олень, в самом деле.

Я проигнорировала высказывание и обняла её:

- Рия, ты чего тут?

- Ну, от дома-то недалеко, а всё новости только про пожар и говорят. Мы с Димой вышли. И я помню, что ты должна быть тут, вот и решила перехватить.

- Как хорошо! В смысле, плохо, что горит, но хорошо, что с тобой всё в порядке. Что там известно? Почему начался? Много кто...

Тут я запнулась. Факт того, что кто-то мог пострадать в пожаре прямо вот тут, за пару домов от меня, пугал.

Рия сложила руки на груди.

- Да ничего ещё неизвестно. Кто-то говорит, что всех эвакуировали, а кто-то, что там жертв больше, чем на "Титанике". Не знаю. Ждать нужно. Эй, Двадцать! Привет!

Он вздрогнул. Быстро взглянул на Рию:
- А. Да. Здравствуй.

- И мне очень приятно тебя видеть, ага. Тебе идёт, кстати. Я про...э...волосы. Ты выглядишь более... нормальным.

Но мой водитель снова таращился куда-то в город, упрямо хмурясь. Я попробовала сделать тоже самое, но Рия перетягивала внимание, да ещё и голос Лёши на всю площадь:
- Катя!!!

Отвлёк.

Он подбежал, еле-еле дыша, и схватил меня за плечи, да так резко, что мне тут же захотелось отпрянуть и забиться куда-нибудь подальше, несмотря на всю симпатию к нему.

- Катя!! Ох, я так волновался!! О, привет, Рия! Привет...э... Корсак, во! Я не помню, мы же встречались после поисков Кати, да?

Рия закурила. На фоне пожара смотрелось цинично.

Я смутилась от такого бурного натиска: крайне непонятно, как принимать такую реакцию:

- Лёша, привет. Да, вы встречались, он помогал нам собирать картошку.

- Я не думаю, Кать, что это яркий ассоциативный момент для него, - прокомментировала Рия. - В общем, Лёш, вы встречались. Двадцать сейчас немного пришибленный, но он в принципе такой, как я понимаю. Давайте принимать друг друга как есть и всё такое.

Лёша кивнул, но явно не понял.

- Прости, что так получилось, - сказала я, не зная, как ещё сгладить вечер.

- Ну ты что, не ты же подожгла... Но обидно, конечно. Классный тэцэ был. Огненный. Хе-хе. Нет? Не... А, ну ладно. Мы можем ещё как-нибудь сходить в другой день, что думаешь?

Ужасно хотелось сказать, что это всё сейчас не по мне. Но не успела я и соврать одним словом "давай".
Потому что монумент под названием "Двадцать" соизволил подать признаки жизни. Он отпустил руль: велосипед повалился навзничь, я отскочила, Лёша его перехватил, а Двадцать крикнул: "вот он!", - и помчался сквозь толпу.

Не помня себя и не зная зачем, я побежала за ним. Судя по крикам сзади, Рия сделала то же самое, и только Лёша остался стоять в обнимку с велосипедом и непониманием.

Я не понимала, зачем бегу, но подумать не успевала. Зачем-то окликнула Двадцать, зная, что он не остановится. Толпа людей не способствовала скорости, приходилось протискиваться между телами, наступать на ноги и бесконечно извиняться.
Рия поравнялась со мной довольно быстро.

- Кать, какого чёрта?.. - дыхание у неё уже сбилось.

Я не знала. Но что было делать там, сидеть и смотреть? А почему бы и нет.

Не упустить Двадцать из виду было сложно - если бы не его бордовая футболка и высокий рост - давно бы потеряла. И он явно был быстрее в разы. Вырвавшись из толпы зевак, он свернул в переулок.

В боку неприятно кололо, в горло насыпали песка. Я бежала из последних сил.
Хоть бы за этим поворотом он остановился!
Хоть бы....

Резкая боль в ступне, и за секунду асфальт приблизился к моему лицу, я не успела даже выставить руки: всю правую половину тела обожгло, и я плашмя растянулась по земле.

Зажмурилась.

Споткнулась. Вот так вот глупо. Споткнулась о собственные шнурки и упала на землю. Великая ведьма, ученица волшебника, верно преследующая своего учителя!

Осмотрела ладонь: да, вся кожа содрана. Не хочу думать, что там с лицом: оно горело и
я горела изнутри от стыда, потерянности и отчаяния. Ком в горле вырвался наружу водопадом слёз.

- Катя! Кать, ну чего ты, Кать...

Рия пыталась меня утешить, но я еле слышала её сквозь собственные рыдания. Свернулась на асфальте, баюкая ладонь, и не могла прекратить.

Какая же всё это глупость! Я ничего не понимала. Совсем ничего.
Я чувствовала себя самым ничтожным существом на свете.

Кто-то рядом с Рией помог мне подняться - я не видела - чувствовала, что она вытирает мои руки и лицо, но всё порывалась спрятаться в ладонях, заслониться от мира и хотела, правда хотела, взять себя в руки, но не могла: слезы потоком лились из меня, горло уже болело от всхлипов. Мир отдалился.

- Ничего себе, она из-за пожара так? - чужой голос где-то вдалеке

- Да, она у нас очень эмпатичная... Кать, ну всё, пойдем домой. А, к чёрту!.. Эй, эй, вы такси? Кать, залезай. Да, да, нам тут буквально за пару улиц, я покажу дорогу.

Смутно осознавая, что Рия помогает мне подняться по лестнице, войти в квартиру, снять обувь, я покорно повиновалась её воле. Она усадила меня на кровать, обработала ссадины, потом уложила прямо в одежде, укутала в одеяло, вытерла снова моё лицо салфеткой, дала высморкаться и велела отдыхать, пообещав принести ромашковый чай.
Глаза болели, и мир вокруг смазался в единое пятно. Я зарылась в одеяло и последнее, о чём успела подумать перед сном, что вряд ли я заслуживаю такого хорошего друга, как Рия.