Le Conte №3
Леонардо вглядывается в синее небо, на котором раскинулись редкие белые облака. Они медленно плывут, пока король вслушивается в голоса тронного зала. Он обдумывал свою мысль почти всю ночь, даже отказался от фаворитки, которая настаивала на уединении. Король просто не мог позволить себе отвлечься, когда его идея могла перевернуть ход истории, как когда-то помолвка Франсуа Морен с Сейлан Мур. Только в этот раз все было сложнее, более напряженно. Потому что негласная война шла между Королевством Ноли и подводным царством. Леонардо отказался бы, однако это идеальная возможность держать морских королей под контролем, подчинить их. Ведь жениться собирается на их так называемой сирене. А озвучить эту новость он собирается сейчас, сто́ит дождаться только всех собравшихся. Он не верит в родственность душ, а сейчас пора все это заканчивать и начинать новую политику.
Король проверяет сидевшую на голове корону и отворачивается от окна. Он смотрит на открытые двери в помещение, на пустующие кресла монархов, около которых собралась королевская чета, а перед возвышением — аристократы, послы и духовенство. Леонардо проходит взглядом по ним, отмечая, что не все еще подошли, а он хочет, чтобы как можно больше людей узнали об этой новости. Правда, сомнения все еще одолевают его. Не знает, что принесет брак с Эйлин, но это необходимо ради блага всех. Король отходит от стены и направляется к возвышению, где стоят два тронных кресла, одно из которых выше другого. Они сделаны из моренного дуба с вырезанными узорами на спинке, «крыше» и подлокотниках, а на их сиденьях вшита подушка из красного бархата.
Леонардо садится на предназначенное ему кресло, обводит взглядом зал с высокими потолками, на которых вырисовываются фрески времен, когда отец Франсуа Морен присоединил эту часть Королевства и построил этот замок, перенеся столицу. По стенам зала поднимаются рельефные колонны к потолку, загораживая помещения от льющегося света из окон, расположенных позади тронных кресел и по бокам тронного зала, а висящие гобелены только еще больше создают темноту. Однако даже так королю видно каждого собравшегося. Специально ради этого приказал зажечь свечи в высокой люстре, подвешенной железными цепями. Леонардо отдает приказ гвардейцам закрыть двери зала.
— Приветствую вас, мои сердечные подданные, — начинает говорить король, вставая со своего трона. — Сегодня я вас собрал здесь, чтобы сообщить новость, касающуюся нашего Королевства и вашего монарха, — он выдерживает секундную паузу, оглядывая собравшихся, желая увидеть их реакцию на слова. И отмечает легкое замешательство вместе с восторгом и ожиданием. — Вы, скорее всего, слышали, что вчера выплыла русалка из морских вод, и она оказалась удержанной королевскими войсками. И вчера же ночью с помощью всеми многоуважаемой вдовствующей королевы Сейлан я узнал, что ее зовут Эйлин Кин, и она сирена. И также стало известно, что у нее скоро ритуал кумар-энайд. Поэтому я принял решение, что вне зависимости от того, кто будет ее родственной душой, я женюсь на Эйлин. У меня будет супруга, как многие из вас хотели, а у Королевства Ноли будет королева.
Леонардо заканчивает говорить и устремляет взгляд на королевскую семью. Королева Сейлан снисходительно усмехается, графиня Селестина разглаживает платье, будто не волнует, что будет с ее домом. Его мать — королева Аурума Стефани Кастильо поражена настолько, что ее фрейлины обмахивают женщину вышитыми платочками. Похожая реакция у его брата и сестры — Диего и Валенсии, только на их лицах одновременно играет замешательство и непонимание. Лишь его отец хмурится, а его поджатые губы говорят о недовольстве. Тем не менее Леонардо не собирается останавливаться. Его Королевство все-таки. Король смотрит, как дворяне, духовенство переговариваются друг с другом, а послы молча стоят в стороне и думают о складывающемся положении дел.
— Простите, Ваше Величество, — выходит вперед мужчина средних лет с легкой проседью, одетый в дорогой и расшитый многочисленными узорами камзол темных цветов — один из приближенных к королю герцог. Он кланяется и говорит: — Но раз вы решили жениться, то не лучше ли найти подходящую пару из именитой семьи с богатым состоянием? Это бы обеспечило Королевству пополнение казны и процветание, а вы бы связали себя с аристократами, которые будут поддерживать вас и будущую королеву.
— Герцог де Шарбон, — вежливо говорит Леонардо. — У нашего Королевства достаточно средств в казне, донесения из подвластных земель о посаженом урожае довольно положительны, аристократы и так поддерживают меня, как и всю королевскую семью. Или вы хотите сказать обратное?
— Никак нет, Ваше Величество, — еще раз кланяется мужчина. — Просто, по мнению многих дворян, выгодно на месте вашей супруги и королевы смотрелась бы девушка из знатного рода.
— Однако это не помешало королю Франсуа Морен, которого вы все знаете, жениться на морской принцессе. Она в этот самый момент стоит справа от меня и является вдовствующей королевой Сейлан, — мягко говорит Леонардо, немного напрягаясь, но стараясь успокоиться. Не нужны ему здесь скандалы с придворными, особенно, на глазах у короля Энрике Кастильо, его отца.
— Ваше Величество, но ведь она была принцесса, — молящим голосом отвечает герцог де Шарбон. — А про нынешнюю русалку...
— Сиреной, — перебивает король, в голосе которого слышно недовольство и стальные нотки.
— А про нынешнюю сирену мы не знаем, кто она, — учтиво заканчивает мужчина, снова кланяясь.
Леонардо молчит, обдумывая слова герцога, в которых доля правды есть. Сам ничего, кроме имени, возраста и того, что она должна стать королевой, не знает. Пустота. Ничего. А королева Сейлан молчит, только напряженные мускулы лица говорят о задумчивости.
— На мой взгляд, вдовствующая королева Сейлан может вам кое-что поведать о сирене Эйлин, поскольку именно у нее есть достаточно знаний на этот счет, — говорит король после несколько секундной заминки. Видит, как его бабка кидает взгляд, полный ненависти и презрения, но Леонардо только улыбается на это и садится на трон, давая ей возможность встать в центре возвышения.
— Добрый день, господа, — приветливо улыбается королева. — Касательно ваших сомнений по поводу сирены Эйлин могу сказать, что она, как и я, из королевской семьи, только с севера. А если быть точнее, оттуда, где вечный лед и холод, — облизывает засохшие губы, пытаясь придумать, как еще описать место, про которое никто не слышал. — Если коротко, то это дальше Королевства Менсис. Ее отец является нынешним морским королем Гласиалиса, тогда как мой родной дом — Лингум. Хотя вам это никакой информации не дает. Надеюсь, я смогла развеять ваши сомнения.
Королева Сейлан слегка кивает, а после удаляется на прежнее место. Леонардо внешне спокоен, однако внутренне повержен. Он не знал, что существуют разные народы в подводном мире, и у них свои короли и места обитания. Никто не сомневался в существовании морского короля, потому что только он один всегда был на переговорах. Даже статьи Соглашения не прописывают это. Хотя... есть одна, смысл которой Леонардо был непонятен. Она вызывала сомнения, а морской король молчал, говорил, что она касается только морских жителей, их правил. И он не спорил, не видел смысла, потому что. Ему сложно сохранять внешнее спокойствие из-за новой переменной в политической игре. В частности, что Эйлин — дочь еще одного короля, а значит — управлять ею будет не так просто, но сдерживающей силы морского народа будет больше.
— Надеюсь, герцог де Шарбон, ваши сомнения развеяны, — говорит Леонардо, наблюдая, как мужчина кланяется и возвращается на свое место. — Если у вас есть еще вопросы, смело задавайте.
— Ваше Величество, — вперед выходит представитель духовенства: мужчина лет пятидесяти или старше с полностью седой бородой и волосами, которые видны из-под головного убора, и в белой рясе. — Прошу разрешения спросить у вас, как быть если ваша будущая супруга откажется принимать католичество и останется верна своему языческому богу?
— Простите, Ваша Милость, — снова приближается королева Сейлан. Она больше всего боялась именно такого вопроса, ведь церковь в последние годы слишком сильно влезла в их жизнь, в жизнь двора и подданных. В этот раз она не может молчать, потому что хочет хоть как-нибудь помочь бедной сирене, которой тоже придется этому противостоять, как и Сейлан когда-то. — Архиепископ, хочу отметить, что я по прошествии почти пятидесяти лет до сих пор не приняла вашу веру. Однако вышла замуж я по вашим законам, чтила ваши традиции и верования, но оставалась верна своей. А что до бога всего подводного царства — у нас его нет. Ни одного. Мы не язычники. Хотя определенная вера существует, но наподобие католичества или другой религии — у нас нет. Так что, принятие вашей веры сиреной Эйлин никак не повлияет на ее воцарение, как и не помешал мне когда-то.
Королева дарит легкую улыбку и вновь отходит в сторону. Архиепископ только кланяется, как бы говоря, что у него больше нет вопросов и не будет возражать больше. Леонардо даже рад такому раскладу, ведь достойно возразить вряд ли бы смог. Скорее, настоял бы, что сирена примет их веру, и на этом дело закончилось бы. Однако его бабка снова вмешалась, снова ввела еще один факт в их политическую систему, которую придется учитывать. Король понимает, что королева Сейлан будет до последнего защищать Эйлин, видно по ее действиям. Она никогда не вмешивалась в происходящее ранее, тем более, когда он ловил русалок из ее семейства. Чувствует, что в этом что-то не то, не без причины она ее защищает.
— Если больше нет возражений, и никто больше не хочет высказаться, то собрание закончилось, — оповещает Леонардо, наблюдая, как аристократы, духовенство и послы выходят из тронного зала, и как двери вновь закрываются, оставляя короля с семьей один на один. — Вопросы?
— Леонардо, что это сейчас было? — шипит король Королевства Аурума. — Почему я узнаю́ о твоем намерении жениться только сегодня, когда ты сам об этом говоришь? Почему не посоветовался со мной? Я только вчера разговаривал с Эдмондом, и он сказал, что ты пока не планируешь обзаводиться женой. Я твой отец, я имею права знать!
— Отец, я принял это решение ночью. У меня не было времени сообщить тебе об этом. Да и какая разница, если я так и планировал жениться на русалке? — спокойным тоном отвечает Леонардо, прикрывая веки ладонью. — Ты и так все знал с самого начала.
— Ой, да ладно вам, — вмешивается Сейлан, смотря на зятя с нескрываемым презрением. — Не надо притворяться, что вам это не нравится. Для вас все это новые возможности. Сначала выжили Франсуа со свету, потом моего сына и моего внука, теперь захватили власть. Только вот не ожидали, что ваш дорогой сыночек решит жениться на сирене. Не на русалке даже. Высоко взял, на мой взгляд, — усмехается и продолжает, наблюдая, как у Энрике Кастильо вены вздуваются на лбу и шее. Чувствует, как Селестина дергает за руку и шепчет, чтобы успокоилась и прекратила. Но Сейлан не может — слишком долго молчала, наблюдала со стороны. Теперь же не будет, терять то все равно нечего. Раньше был Франсуа, который ее сдерживал, а теперь его просто нет. Она продолжает: — Только знайте, я буду стоять горой за нее, захотите до нее добраться, придется перейти через меня. А сделать это будет очень сложно. Тем более, когда вы завтра отбываете к себе, ведь нельзя же надолго оставлять собственный трон на такой большой срок. Это же ваша схема: убивать соперника, когда того нет в замке. И многие про нее знают.
Она выплевывает слова, в которых яд так и хлещет. Была бы ее воля, сделала бы из них настоящий яд и заставила бы Энрике его выпить. Женщина стерпеть не может, смотрит волком на мужчину в двадцать лет моложе себя и только манеры двора не позволяют выцарапать ему глаза. В море смогла бы. И суд был бы на ее стороне. Права, потому что. Однако замок не в море, где свои законы, через которые она идет напролом, нарушает их. Сдерживать же ее некому. Единственный человек, которому было под силу, умер десять лет назад. А с тех пор она одна. И с тех пор смерти так и не прекращаются. Знала же, что нельзя с Королевством Аурум пересекаться.
Чувствует на щеке мощный мужской удар, отчего ее голова только слегка поворачивается в сторону. Сейлан была готова. Она королева. Вдовствующая королева Королевства Ноли никогда не позволяла себя бить или чтоб над ней издевались. Оставалась сильной даже когда хотелось броситься со скал в человеческом обличье, но наутро поднималась, видела лицо Франсуа, и легче становилось. Справлялась и находила решения для проблем, которые казались ночью катастрофой. Сейлан только устремляет взгляд на Энрике, в его светлые глаза с нескрываемой ненавистью и алчностью, на Стефани, которая зажимает рот ладонью от увиденного, на слегка готового сорваться с места Леонардо на тронном кресле. На других смотреть не хочет. Ей плевать на Диего и Валенсию, потому что те полные копии своих родителей, точнее, Энрике. Равнодушна к Элисии, которая осталась в замке Ноли только потому, что возвращаться в Аурум после смерти Жана, ее сына, не хотелось. Не смотрит на Селестину, которая стоит позади и готова встать на защиту в любой момент.
— Надеюсь, в следующий раз такого не повторится. Вы же король, — ровным и мелодичным голосом проговаривает Сейлан, как ее учили когда-то, однако ненависть в интонации так и искрит. — Какой пример вы подаете своему народу и какую репутацию делаете себе перед всей семьей. А как же этикет? А как же сдержанность? Так вы воспитываете своих детей?
Специально цокает языком на последних словах, как бы упрекая зятя. Улыбка едва касается ее губ, но только в рамках этикета, не более. И вдовствующая королева Сейлан уходит с поднятой головой, развевая подол темно-зеленого верхнего распахнутого платья, за которой следует Селестина в красном одеянии.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — цедит сквозь зубы Энрике Кастильо своему сыну и выходит следом за вдовствующей королевой с женой и детьми. Элисия в траурном одеянии тихо выплывает, словно она не была свидетем семейной перепалки. Эдмонд один остается с Леонардо.
— С чего вдруг ты решил последовать моему совету и жениться? — спрашивает граф, подходя к королю, который сидит, прикрыв глаза.
А монарх не знает, что ответить. Молчит. А что он скажет? Что интересно, к чему все это приведет? Что слова Сейлан о воцарении Эйлин произвели эффект, и хочется иметь ручную сирену? Он даже не знает, что значит это слово, хотя слышал сказки о девушках в полуженском и полуптичьем виде, которые заманивали моряков к скалам, где их и съедали. Однако сомневается, что сирены в реальности те же, как и в сказках. Не верит в них, потому что.
— А с чего ты сам не следуешь своему совету? — отвечает наконец вопросом на вопрос.
— Ты и сам знаешь почему. Они только и хотят выйти замуж, а потом начнут закатывать истерики, тратить мои деньги и развлекаться с любовниками. Мне это не нужно, — спокойно отвечает Эдмонд в который раз за их многолетнюю дружбу. Стоит около Леонардо несколько секунд, а после уходит, зная, что тот не продолжит разговор, пока у него свои мысли крутятся в голове.
***
— Сукин сын! — шипит королева Сейлан, быстро выходя из тронного зала и идя по коридорам замка, свет в которые проникает через узкие окна под самым потолком, из-за чего пространство освещается факелами.
Позади Сейлан идет графиня Селестина Сокаль, старающаяся спешить, но идти довольно сложно на каблуках и в многочисленных юбках. С удовольствием сняла бы их, но этикет не позволяет. Слышит, как мать ругается себе под нос, а стоя́щие гвардейцы провожают их пораженными взглядами. Королева же. Но Сейлан равнодушна к правилам, она не из этого мира. В ее — она вполне спокойно может выражаться, если захочет. Только вот случай для применения не подворачивался. Подводный мир совсем другой — противоположность человеческому. Селестина знает, на что злится мать, та не раз рассказывала. Русалка увидела разницу в мирах еще в самый первый день в замке, когда ее начали учить правилам, как одеваться, как краситься. А потом вдовствующая королева узнала о политических интригах, ревности у придворных дам, леди, гостящих в замке, и даже у ее фрейлин. Ей пришлось выживать. Что и делает сейчас.
— Сволочь! — уже кричит Сейлан, заходя в их с Селестиной башню, ударяя по тяжелой двери кулаком, на что графиня только поднимает бровь. — Не смотри так! Я знала, что так будет! Я просила Франсуа не выдавать твою сестру замуж за принца Аурума. Мне он сразу не понравился, как и их политика. Я таких людей вижу насквозь. А потом еще Франсуа согласился женить Жана на сестре этой твари. Она его и погубила. Как же я ненавижу все это! Как же раздражает!
Селестина редко видит мать в таком состоянии — практически никогда — когда та готова разнести все вокруг, а истерика накрывает ее полностью, что соображать на время перестает. Она всегда видела Сейлан холодной, расчетливой, безэмоциональной, однако сейчас она не знает, что делать. Ведь ее мать начинает бегать по круглому помещению со столами и переворачивать их, опрокидывая книги, записи, перья с чернилами на каменный пол. Даже в незажженный камин попадают вещи. Королева кричит так, что эхо разносится по комнате и коридору. Она повторяет одни и те же фразы, только слова в них заменяет. Все ее нутро заполнено агрессией, огнем. Он распространяется по всему телу, что единственный выход — выплеснуть его, что Сейлан и делает.
Селестина уверена, что гвардейцы, стоящие в коридоре, передадут все королю, но ей сейчас не до этого. Ей бы успокоить королеву, но не знает как. Впервые видит срыв матери. Графине даже кажется, что королева Сейлан хранила и трепетно собирала все негативные эмоции в один флакон, и за эти почти семь десятков лет он наполнился до краев, разбился, взорвался. У Сейлан прическа растрепалась, часть волос все еще собрана, но другая висит свободно, разбросана по плечам и спине. Для Селестины всегда в детстве казалось, что ее мать не стареет, и она будет всегда такой же молодой. Ведь даже сейчас, когда ей самой тридцать три, а королеве — шестьдесят девять, Сейлан выглядит на лет сорок, не больше. Однако Селестине поверить в привычную реальность гораздо сложнее, когда видит растрепанную мать, у которой сурьма размазалась по лицу, углубив синяки под глазами и складки на лице. До Селестины доходит настоящая реальность только в этот самый момент, когда Сейлан падает на каменный пол, тяжело дыша и нервно перебирая пальцы, что, несмотря на более длинную жизнь у подводных жителей, вдовствующая королева слаба, у нее мало сил, и рано или поздно она умрет. И на графиню упадет ноша заботы о русалках, сборе информации, изучении сирен и обо всем другом, что рассказывала мать. И ей придется заботиться о сохранности мира между королевствами и об Эйлин, о которой знает очень мало — только то, что поведала Сейлан.
— С тобой все в порядке? — осторожно спрашивает Селестина.
— В порядке? Со мной? — усмехается вдовствующая королева, доставая сложенный платок и начиная вытирать лицо. — Слово «порядок» перестало иметь смысл ровно с того момента, когда умер Франсуа. До этого было еще более или менее.
— Ты его любила? — присаживается рядом и шепчет практически свои слова.
— Конечно же, я его любила. Иначе он не был бы моим кумар-энайд. Мы были похожи. Было взаимопонимание. Даже когда все было очень плохо, я была рядом с ним, а он со мной. Только ради него я и оставалась в этом проклятом замке, участвовала в политической жизни. Я этого не хотела, понимаешь? Я хотела простого счастья и спокойствия. Однако любовь к Франсуа взяла вверх, — Сейлан говорит медленно и спокойно. Смотрит в потолок, на руки, на полы платья, грустно улыбается вспоминая. — Когда лекарь объявил, что он умер, мне показалось, будто все умерло тоже. Я не могла поверить, хотя и знала, что люди живут в два раза меньше, чем мы. Я могла вернуться домой, в море, но не могла оставить Жана одного. Он был частью моря, как и ты. Морская вода текла в его жилах. Ты мне не поверишь, но в Леонардо она тоже есть. Небольшая часть, но все же. А потом не стало Жана. Я думала, что уже пора, уже можно вернуться обратно, однако оставался Люсиан, мой внук. Ты, Селестина, помнишь его. Мне следовало догадаться, — тяжело вздыхает королева, закрывая лицо руками, а потом запускает их в волосы, полностью растрепав прическу.
— Догадаться о чем? — спрашивает графиня.
— Сначала смерть Жозефа — твоего мужа, на следующий год смерть Франсуа, через два года умирает Жан, а еще через год и Люсиан. И все, к власти приходит следующая мужская ветвь — Леонардо Кастильо. В моем мире есть поверье, что если кто-то из членов семьи умер раньше срока, не считая охоты, разведки, боя, то последуют и другие смерти. Обычно мы начинаем искать причины и пресекаем эту закономерность. Мне следовало найти причину смерти твоего мужа. Не может быть так, чтобы молодой мужчина умер через неделю после свадьбы. Но прошлое не вернуть, Селестина, — Сейлан поднимает фиолетовые глаза на дочь, у которой грусть и скорбь написаны на лице. — Ты бы знала, как я хочу домой, — шепчет так тихо, что едва различимы слова. Будто русалка боится их произнести, потому что желание может исполниться совершенно не так, как хотелось бы.
— Все будет хорошо, — также шепчет Селестина, накрывая постаревшие руки матери, но Сейлан только мотает головой, прикрывая глаза.
Вдовствующая королева знает, что дальше будет только больше и хуже. Не раз так уже происходило. Вдовствующая королева устала так жить, однако каждый день просыпалась и выживала. Ее жизнь и судьба легендой стали, потому что. А ей надо поддерживать ее, как бы говоря, что раз я смогла, то и вы сможете. Сейлан живет с такой мыслью последние десять лет. Только за ее счет и выживает. Иногда даже кажется, что это в ее крови, ведь не думала уйти из обоих миров, в другой — потусторонний, где жили существа и находились предметы более мистические, чем она сама, будучи русалкой.
— Ладно, — тяжело вздыхает Сейлан, поднимает голову, собирая все расклеивающиеся частички воедино и заново их скрепляя, как и флакон со всем плохим, что когда-либо случалось. Не время впадать в меланхолию. — Надо за работу.
— За какую? — искренне удивляется Селестина, смотря на поднимающуюся королеву, которая полностью распускает волосы, доходящие до середины спины, и смывает остатки макияжа водой из уцелевшего кувшина. — Тебе надо отдохнуть.
— Не время отдыхать, Селестина, — ровным и спокойным голосом говорит Сейлан, перебирая каштановые, с легкой проседью, волосы. — Нам надо помочь Эйлин. Леонардо скоро к ней пойдет. Она должна знать. Кроме того, мне нужно, чтобы одна из придворных русалок передала весть морским королям. Они сейчас не вылезают из своих совещаний. И надо узнать, в курсе ли Эйлин, кто она.
— Твои планы безрассудны! — возмущается графиня, поднимаясь и отряхивая полы платья. Но Сейлан остается непреклонной, держит заново построенную королевскую выдержку, будто не у нее была полчаса назад истерика.
— Без таких планов не выстроишь свой собственный мир, — мягко произносит королева. — Приведи в мои покои служанку-русалку и скажи, чтобы она мне заплела волосы. Сегодня я хочу попробовать новую прическу.
— Это не вызовет подозрения у Леонардо?
— Нет, я всех служанок-русалок прошу время от времени заплетать мне волосы, — вдыхает свежий воздух Сейлан, стоя около открытого окна. — А пока я пойду к Эйлин.
Вдовствующая королева смотрит, как Селестина, хмурясь, кивает. Видит, что дочери не нравится, но ничего поделать с этим не может. Это их обязанность поступать безрассудно и неправильно. Королевская семья же. Графиня выходит из комнаты, а Сейлан стоит около окна несколько секунд с закрытыми глазами, снимая на это время маску королевы. У нее распущены волосы, нет макияжа — практически как тогда, когда она была свободна. Только омрачает все, что даже в ее молодости, до обряда ей приходилось вплетать ракушки и украшения в волосы. Хотя бы оно удовольствие доставляло. К сожалению, сейчас она вдовствующая королева Королевства Ноли и не может позволить себе ходить по замку с распущенными волосами, но ей уже все равно на правила. Она открывает глаза, бросает взгляд на кусочек море и выходит из башни.
Сама выпросила это помещение у Луи Морена, отца Франсуа, чтобы заниматься своей королевской работой, вести записи о подводном мире; интересно было: что в нем происходит, как они стали морскими жителями, раз так похожи на людей. Но со временем королева поднималась в башню все реже, а королевские дела начала решать из своих покоев. Комната оставалась пустовать, пока Сейлан вновь не заплывала в море и не узнала последние новости подводного мира. После воцарения Леонардо она несколько раз пропадала со двора, пока король не запретил, а потом и вовсе перестала. Русалка забросила бы свою работу, но Селестина всегда интересовалась подводным миром; он был небольшой ее частью, поэтому Сейлан и не оставила ее. Информацию получает от русалок, которые живут в замке под ее крылом. Она их собрала незадолго до воцарения Леонардо, догадывалась, что они ей пригодятся. Так и произошло.
Королева спускается по лестнице и выходит на переход между каменными строениями, на котором стояла вчера и разговаривала с Эйлин языком жестов. Открытое место между башнями, которое выходит, как раз туда, где Леонардо приказал держать русалок. Сейлан смотрит на сирену, которая лежит в воде с раскинутыми руками и глядит в небо, полностью покрытое облаками, пропускающие яркие лучи солнца.
Она снимает корону, которую надела перед выходом из башни, и пытается рубинами поймать солнечный блик, направляя свет в сторону сирены. У нее получается довольно быстро, и «солнечный зайчик» попадает как раз на лицо Эйлин, а потом и на глаза. Та жмурится и приподнимается, пытаясь понять, что происходит. Она оглядывает гвардейцев, которые даже не смотрят в ее сторону, а потом поворачивает голову в сторону замка, натыкаясь на фигуру в зеленом. Эйлин садится в воде, приветствуя королеву движениями:
— Приветствую, вас, королева Сейлан. Вы пришли мне поведать новости?
— Приветствую, тебя, моя королева. Сложно сказать. И да, и нет. У Леонардо появились планы на твой счет, я не смогу ему помешать. Однако у меня есть план, как заставить твоего отца и других королей выплыть на переговоры с королем Королевства Ноли, — Сейлан решила попытаться узнать, что Ронан и Линетта ей рассказали или не рассказали.
— Простите, но я не ваша королева. И не королева вовсе. Мне хотелось бы верить, что ваш план подействует.
— Я бы тоже хотела верить в это, моя королева. Не спорь, ты — королева, даже если не знаешь этого пока. До новой встречи.
Сейлан кивает ошарашенной сирене, которая не может руки поднять, чтобы попрощаться. Но королева не может долго тянуть. Пусть Эйлин подумает, что Леонардо собрался на ней жениться. Пусть Эйлин думает, что она станет королевой, которая будет выше ее по положению. Пусть Эйлин морально готовится к этому. Лишь бы не забыла, что она принцесса подводного клана и имеет право на свои личные потребности и желания. Сейлан хочет, чтобы та понимала, куда ей предстоит попасть, если у нее не получится. Лучше, если сирена будет готова в случае проигрыша русалки, чем будет надеяться на благоприятный исход. И не важно, получится ли у нее реализовать свой план. Она знает, что Леонардо непреклонен в своих решениях и так или иначе будет идти до конца.
Королева идет по многочисленным коридорам в свои покои. Селестина уже должна была найти служанку-русалку, которую Сейлан лично вплетала в человеческий мир и знакомила с двором, придумывая им легенды, новые имена, историю их семьи, откуда они. Королева Сейлан хотела иметь личных людей в замке, которые будут полностью ей доверять и иметь связь с подводным миром. И сейчас она готова воспользоваться тем, что запрещено. Ради Эйлин Сейлан готова пожертвовать собственной жизнью, потому что цена за нарушение приказа и заплыва в море служит смерть через лишение головы. Измена Королевству, потому что. Сейлан только усмехается, ведь она тогда и не поднялась бы на поверхность, но проверять не станет. Это же единственный и последний шанс оказаться в море.
Коридоры сменяют друг друга, ведя от одной части замка к другой. Раньше Сейлан они казались лабиринтом, сейчас — сможет пройти с закрытыми глазами, потому что ориентируется по звукам, поверхностям стен и пола, запахам. Сейлан доходит до королевских покоев и движется в комнату, которая некогда была их с Франсуа спальней. Королева не захотела переезжать после смерти мужа, воспоминания хранят все, а она не хочет их терять. Они слишком ей дороги. Гвардейцы открывают двери, и Сейлан проходит внутрь, смотря на делающую книксен служанку с черными волосами в бежевом простом платье с фартуком и сидящую на софе недовольную Селестину.
— Мне все равно не нравится эта идея, — говорит графиня.
— А я у тебя и не спрашиваю разрешения, — жестким тоном отрезает Сейлан, смотря на девушку, у которой голова опущена, плечи напряжены. Она кусает губы, теребит пальцы, волосы заплетены в скромную прическу. — Сможешь собрать мне волосы, Гвен?
— Да, Ваше Величество, — приседает служанка, поднимая голову и позволяя Сейлан рассмотреть ее. У Гвен круглое лицо, скулы довольно ярко выражены, янтарные широко раскрытые глаза смотрят с неким страхом и с восхищением одновременно, пухлые губы сильно сомкнуты.
— Хорошо, — улыбается королева, присаживаясь у туалетного столика и снимая корону. Она наблюдает, как служанка осторожно подходит и дрожащими руками берет расческу. — Расслабься, Гвен. Я такая же русалка, как и ты. Во мне нет ничего особенного.
— Не скажу, Ваше Величество. Вы королева и живете в человеческом мире.
— Только это все равно ничего не значит. Я стала королевой по любви, а не по желанию. Если бы я не приняла истинность и осталась в море, то никакой бы королевы Сейлан не было, как и Соглашения, как и всего последующего.
— Вы не правы. Все кланы вами восхищаются. Они боготворят вас, — улыбается девушка, показывая ямочку над верхней губой.
— Рада это слышать, но ты знаешь, почему я позвала тебя?
— Да, Ваше Величество, — Гвен останавливается и смотрит в глаза Сейлан через отражение в зеркале. — Чтобы заплести вам волосы и попросить об одолжении.
— Скорее, это будет приказ. Я тебе дам свою ракушку в подтверждение моих слов, а тебе надо будет попасть во дворец королевства Лингум и передать послание королям. Это срочно. Справишься?
— Да, Ваше Величество. Мне проплыть по реке, которая выходит в море?
— Желательно. Скажи гвардейцам, что я послала тебя за ягодами. По возвращении соберешь немного. Понятно? — Сейлан смотрит, как русалка кивает, продолжая собирать ее волосы в прическу. — Хорошо. Передай, что Эйлин Кин из клана Гласиалис в замке Королевства Ноли. Леонардо намерен на ней жениться в собственной выгоде и в выгоде Королевству. Подводный мир окажется в подвешенном состоянии, поскольку официально два члена королевских семей находятся в мире людей, в частности, под властью нынешнего короля. Я требую, чтобы они явились ко двору на переговоры. Их примут, потому что я знаю Леонардо. Им лучше подняться не с Аэквора, а с западной стороны замка — там и держат Эйлин, и находятся гвардейцы. Они доложат королю, а сирена будет знать, что я пытаюсь помочь. Передашь?
Сейлан смотрит на замершую Гвен, на ее трясущиеся руки. Той страшно, но пытается не показывать это. Русалка поднимает взгляд на королеву, пытается что-то сказать, но не может.
— Гвен, судьба двух миров сейчас находится в твоих руках. Я не могу покинуть сушу, иначе мне убьют. Ты можешь уйти, потому что никто не знает, кто ты. Тебе есть куда идти, в противном случае я тебе помогу. Но ты нужна Эйлин.
— Почему вы не помогали тогда другим русалкам? — спрашивает Гвен заплаканным голосом, а Сейлан нечего сказать. Открывает рот, как тут же его закрывает. Не знает, потому что. Она могла им помочь, возможности были, придумать планы могла, но не сделала. Сейлан пытается найти отговорки, которые не затрагивают ее, однако не хочет их говорить, ведь девушке позади нужна не политическая точка зрения, а обычная — человеческая, объясняющая поступок личности.
— Потому что я не хотела вмешиваться в политику, потому что наплевала на свой народ после смерти Франсуа, сына и внука. Я не хотела разбираться с чужими проблемами. Мне было все равно на них, потому что подниматься на поверхность было запрещено и в мое время. Но я не могу смотреть, как Леонардо губит Эйлин. Она здесь второй день, а уже ситуация выходит из-под контроля. У нее через четыре дня совершенный год, и она сирена, королева. Я не могу допустить, чтобы такая сила погибла зря.
— Королева? — осторожно спрашивает служанка, у нее глаза распахнуты еще шире, а рот приоткрыт от удивления. Неужели вновь появилась сирена со способностями? — Это правда?
— Да, — Сейлан незачем скрывать правду, если получится убедить русалку. И это действует. Так что, пока все идет хорошо, думает. — Ты поможешь? Ее судьба в твоих руках.
— Конечно, Ваше Величество, — кланяется по-русалочьи, по их правилам. Доплетает прическу Сейлан и выходит. А королева только победно улыбается расслабляясь.
***
К Леонардо каждый день, порой даже по несколько раз за сутки, приходят гвардейцы и докладывают, что происходит в замке, что делает выловленная сирена, его бабка с Селестиной. Он прекрасно знает, что королева Сейлан вчера разговаривала с Эйлин каким-то жестами. Не один гвардеец говорил об этом, все, у которых было дежурство — доложили. Как и о перепалке сирены с одним гвардейцем, чего русалки никогда не делали. Леонардо продолжает сидеть в тронном зале, прикрыв глаза рукой, и вспоминать все, что известно об Эйлин. Хотя знает значительно мало и только то, что Сейлан сама рассказала. Ему бы к ней сходить, посмотреть, как она себя поведет. Но подниматься не хочется. Слышит, как в тронный зал входит гвардеец, которому поручено наблюдать за королевой. Леонардо выпрямляется, смотрит на мужчину лет сорока, идущего ровным и тяжелым шагом, звук которых распространяется по всему помещению. У гвардейца сильно сомкнуты челюсти, что видно по напряженным скулам, в глазах горит огонь, а взгляд излучает самоуверенность. Легкая небритость вселяют мужественность в образ, однако король знает, что гвардеец просто не ночевал несколько дней в своей комнате.
— Ваше Величество, — кланяется гвардеец. — Вдовствующая королева Сейлан Морен и графиня Селестина Сокаль находились в своей башне, и у вашей бабушки случилась истерика. Она кричала и бранилась на вашего отца, Его Величество Энрике Константина Кастильо, короля Королевства Аурум. Потом Ее Величество отправилась к пленнице, и у них состоялся разговор с помощью рук. Сейчас Ее Величество приводит себя в порядок в покоях вместе с графиней и служанкой.
— Что за служанка? — спрашивает Леонардо хмурясь.
— Ее зовут Гвен. Фамилии нет. Безродная. Беженка из Королевства Делиджентиа. Ее семья погибла много лет назад.
— Все служанки королевы беженки и сироты? — продолжает король напрягаясь.
— Нет, Ваше Величество, — отвечает гвардеец, сжимая руку на рукоятке меча. — Однако многие из них появились во времена Черных дней.
— Хорошо, спасибо. Собери мне информацию обо всех служанках вдовствующей королевы Сейлан и ее фрейлин. Они же у нее есть?
— Есть, однако с ними вдовствующая королева проводит время только на прогулке, но разговоров между ними не наблюдаются.
— Все равно собери, — Леонардо делает взмах рукой, и гвардеец уходит кланяясь.
Мужчина идет спиной до самых дверей и только, когда двери открываются, выпрямляется и разворачивается. Но Леонардо не смотрит на него. Он вновь прикрыл глаза рукой, провел по волосам ею и встал с кресла. Король надевает корону, поправляет полы темно-синего бархатного аби[1], расшитого серебряными нитями геральдической лилии[2] — символ монарха — и цветочными узорами по краям, и доходящего до конца голени. Монарх выходит из тронного зала, двигаясь к выходу во внутренний двор. Стоящие на службе гвардейцы кланяются, но Леонардо не обращает внимания. Ему кажется, что бабка что-то задумала, ведь общение с сиреной знаками, истерика и помощь со стороны служанки в причесывании — слишком нетипичны для нее, и это не может не напрягать. Он не обращает внимания, как перед ним проходит слуга в потрепанной накидке с капюшоном и с корзинкой в руке. Король спешит к западной стене, кивает гвардейцам, а те поднимают специально построенную решетку. Металл скрипит, режет, но король упорно дожидается, пока она не поднимется до самого упора. Леонардо кидает: «Не закрывайте» и выходит на мощные и острые валуны. Он спускается осторожно, боком, придерживает рукоятку мяча.
Ему бы позвать сирену, но стоять на влажных камнях под палящим солнцем и наблюдать за ней гораздо приятнее. Та лежит на воде далеко от берега, смотрит, хмурясь, на небо. Однако Леонардо видит по ее бегающему взгляду, что Эйлин о чем-то думает, ее что-то гложет, напрягает, даже губы кусает.
— Как тебе здесь живется, маленькая русалочка? — решает нарушить тишину король, наблюдая, как сирена напрягается и поворачивается на звук. Эйлин ощетинивается, смотрит зло, глаза сужает. Не нравится, а Леонардо приятно провоцировать ее. Ведь первая добыча спокойно себя ведет. — Не подплывешь?
— Много чести, — отзывается, принимая сидячее положение, но король другого мнения.
Он подходит к вдолбленному кольцу в камень, куда крепятся путы сирены, и тянет на себя цепи, силой приближая пленницу. Эйлин пытается сопротивляться, цепляется за чистое дно, но все равно оказывается у берега, у ног короля. Смотрит на высокие ботинки Леонардо, доходящие почти до колен, на шнуровке.
— Тварь, — шипит Эйлин, поднимая взгляд на самодовольно улыбающегося короля.
— Не расскажешь, о чем ты разговаривала с королевой? — спрашивает, присаживаясь на корточки и беря ее за подбородок, не давая сирене возможности отвернуться. Глаза в глаза. Леонардо ни перед кем не садился, кто ниже его по положению, но в этот раз решил изменить правила, ведь сирена-то красивая, красивее, чем русалки. Ненависть так и пляшет в голубых глазах, делая их еще ярче. Восхитительно.
— Обойдешься, — шепчет, приподнимаясь и выдыхая практически в лицо, на что Леонардо только бровь приподнимает усмехаясь.
— Маленькая бойкая сирена Эйлин Кин, — тянет слова, наблюдая, как удивление простирается на лице пленницы.
— Откуда? — только и произносит отрешенным голосом, на мгновение расслабляясь, будучи пораженной знанием короля.
— Твоя любимая королева Сейлан поведала, как и то, что ты из какого-то северного семейства. Как его называют? Гласиальт? — притворяется, будто не помнит, но давая понять сирене, что та полностью одна, а Сейлан не будет на ее стороне.
— Она не могла тебе это сказать, — возвращает свою стойкость Эйлин, вновь собирая огонь в глазах и в речи, хотя он очень слаб, сама понимает это. А построенная уверенность в королеве Сейлан тает с каждым новым словом Леонардо.
— Также я знаю, что у тебя скоро ритуал, — медленно говорит, наблюдая, как ее выстроенный мир рушится, огонь пропадает окончательно, заменяя реальность осколками и болью. И Леонардо нравится видеть это. Собственноручно сотворил. — Не думай, что королева тебе поможет. Она здесь никто, как и ты.
— Она могла рассказать тебе обо мне. Но не факт, что она предаст меня, — Эйлин пытается говорить твердым голосом, но не верит своим же словам.
— Вдовствующая королева Сейлан рассказала, откуда ты родом, чья дочь и из какого подводного клана. Так что, теперь весь двор знает, кто ты. А заодно все знают, что ты станешь моей супругой вне зависимости от ритуала. Всего хорошего, — Леонардо откидывает сирену в воду, вставая и смотря сверху вниз на нее, как на больное грязное животное. Вот только Эйлин себя так и ощущает.
Король видит, как огонь потух окончательно, осталась только сажа после него, как все каменное потрескалось и разрушилось. Он усмехается и уходит, не заботясь, что делает сирена. Он своего добился. Он ее сломал, показал, что она в его руках, и никто ей не поможет, даже вдовствующая королева. До Леонардо доносятся крики, но для него это музыка менестрелей. Ворота опускаются за его спиной, а улыбка с его лица не сходит.
Эйлин плохо. Она надеялась, что Сейлан поможет, ведь она королева. Что-то да значит в замке. Однако слова Леонардо Кастильо говорят об обратном. Сирена поверить не может, ведь перед ней две разные реалии, меж которых найти единственный верный сложно. Сейлан говорит, что может помочь, называет ее королевой, хотя Эйлин от слова «совсем» не королева. Леонардо — что вдовствующая королева сдала ее личность. И теперь прибавляется то, что Эйлин станет королевой Королевства Ноли, хотя статус ее будет не больше, чем у ее матери — жены короля Гласиалиса. Не более. Меньше, скорее. Ведь решать будет за нее король. Но Эйлин не хочет жить среди людей, она хочет обратно в море. Она готова на смерть, готова встретиться с неизвестными существами в потустороннем мире. Она готова пожертвовать собой, лишь бы подводный мир разорвал Соглашение, лишь бы они освободились от людей. Пусть лучше война, чем такой хрупкий мир.
Эйлин чувствует себя разбитой, преданной. Она не знает, кому верить, кто прав. Ведь она никто здесь, игрушка в чужих руках. У нее начинает кружиться голова от сказанной королем новости. Не хочет верить. Хочет думать, что это ложь. Но это не может быть ложью. Чувствует. Потому что слишком убедительно. Она не сразу замечает, что плачет, облизывает губы, а на них соль. И больше не сдерживается. Плачет в голос, кричит. Грудную клетку разрывает от разъедающей боли, новости и от осознания, что Эйлин придется жить с тем, кого она ненавидит, с кем не хочет иметь ничего общего. Ей плохо. Волосы спутались, потому что руки в них запустила, вода на них смешалась со слезами. Но Эйлин не собирается останавливаться. Она не может просто. Слишком много накопилось за три неполных дня. Сирена не знает, можно ли верить Сейлан. Хочет, но боится, ведь та рассказала о кланах. А это важнее, чем имя. Слишком сокровенно.
Ей хочется убежать, уйти из этого мира. Ей тесно становится в собственном теле, душа так и хочет выбраться из оболочки. Грудь болит, сдавливается тяжестью, которую хочется сбросить. Эйлин пытается успокоиться, реализовать свое желание — скребет ногтями по коже рук, по хвосту. Кровь течет по пальцам, ладоням, но не может остановиться. Попадает даже на белые волосы, отчего контраст белого и красного виден даже гвардейцам, которые наблюдают за истерикой сирены и ничего не предпринимают. Чешуя плавает на поверхности, маленькие ранки омывает соленая вода, усиливая боль. Но эта физическая боль не сравнится с той, которая в душе. Эйлин в ловушке. Она будет вечно в ловушке Леонардо — его женой, де-факто королевой, его игрушкой. Сирена не настраивалась на это никогда. Она хочет только свободы и личного пространства. А ничего этого не будет в ее жизни, стоит наступить дню ее совершенного года. Леонардо Кастильо поработит ее. Счастье отвернется от Эйлин насовсем.
Сирена пытается снять кандалы, разорвать металлические цепи, но кожа ладоней сдирается только. Не может уже рвать, метать, царапать, ломать — болит все, потому что. Эйлин сквозь пелену слез смотрит на воду, на камни, которые омываются водой. Картинка дергается в соответствии со всхлипами, но сирена настроена решительно. Она поднимает руки, сжимает кулаки и ударяет ими по воде и камням. Ей плевать на боль, на кровь — Эйлин хочется выплеснуть весь негатив, все, что накопилось плохое. Хотя не поможет —проблемы не решатся-то. В мыслях проскальзывает что-то родное и забытое, вспоминает ледники на какое-то мгновение. А через секунду острая боль, которая чувствовалась в первые несколько ударов о камни и воду, сменяется на более тупую.
Сирене глаза бы открыть и посмотреть, что случилось, но сознание слишком потерянное, она не соображает о своих действия и происходщяяем вокруг. Тихо становится слишком, и Эйлин открывает глаза, а кулаки зависают в воздухе. Перед ней, на мелководье, лед простирается. Как раз там, куда она била. Камни, которые частично были в воде, замерзли. Иней прошелся по их поверхности, а все мелководье шириной в две ладони заледенело. Сирена забывает на время об истерике, смотрит на гвардейцев, которые поражены не меньше. Запускает руку под воду и пропускает ладонь подо льдом, касаясь его. Он в точности как у нее дома. Такой же холодный и светлый. Эйлин надавливает на лед с двух сторон, ломая, и поднимает, разглядывая на солнце. Удивляется, ведь не может же она сама его сделать. Она же обычная сирена...
Стоит ей только об этом подумать, как понимает, что лед ее, сама сотворила его. Идеальный для нее, потому что: такой же холодный и чистый, как она и любит на севере. Специально выплывала, чтобы посмотреть на него, такой же даже в ее комнате во дворце. Эйлин опускает льдинку в воду, зачерпывает немного воды и подбрасывает в воздух, думая о льде, ледниках, холоде. Она уже ждет, как капли воды коснуться ее кожи, как холод каплями ударяет. Ловит несколько, разглядывает.
— Сирена... — шепчет, пробуя вновь превратить воду в лед. У нее получается одной только мыслью, а она усмехается, кидает льдинку из воды в того гвардейца, который издевался над Эйлин вчера. — Я сирена, слышишь ты, гнида?
А после заливисто смеется, потому что она, чертова, сирена, которая уже является королевой. Кто бы что ни говорил.
Сноски:
[1] Аби ‒ часть мужского костюма XVII века, приталенная верхняя одежда с полами до колен (но в моем варианте до голени), с рукавами, доходящие до запястьев, с застежками в виде пуговиц и воротником-стойкой. Носится нараспашку. https://vk.com/photo-137867592_457239269 - визуализация.
[2] Геральдическая лилия ‒ в т. ч. королевская лилия, гербовая фигура, символизирующая принадлежность к правящей элите.