Глава 1
В такие душные летние вечера воздух кажется настолько густым, что в нем можно плыть. Когда я выныриваю с прогулки по Пикадилли-лейн, даже затхлая атмосфера станции «Эрлс-Корт» ощущается глотком свежего воздуха. Преодолевая три лестничных пролета по пути наверх, я копаюсь в рюкзаке в поисках бутылки с водой. Однако нахожу только термос с остывшим утренним кофе.
Пока я глотаю остатки кофе, мимо, как городские газели, несутся поджарые мужчины. Как бы ни было противно глотать кофейную гущу, мне нужен кофеин. Гудит телефон, и я вытаскиваю его из кармана, подавляя желание посмотреть почту, и отвечаю на звонок.
- Дженни. - В мой голос наконец просачивается истощение. - Умоляю, скажи, что ты уже в пути. Я не могу снова оказаться в мамином подвале без поддержки. Убираясь там на прошлой неделе, я наткнулась на пауков. Огроменных.
- Я уже тут, - отвечает она. - Стою на крыльце, дожидаюсь тебя, ужасно не хочется, чтобы твоя мама таскала меня по дому и рассказывала, какие стены собирается снести.
- Отлично. И кстати, вряд ли ей разрешат сносить в доме стены, он ведь ей не принадлежит.
- Веская причина. А у нее, видимо, сейчас очередной приступ дизайнерской лихорадки, ведь не за горами ее персональная выставка в «Тейт».
Я морщусь. Мама - художница, довольно известная и успешная. Точнее, была, пока интерес к ее работам не поугас. К сожалению, заминка в карьере совпала с потерей денег, заработанных ранее, поэтому бо́льшую часть моего детства мы балансировали на тонком канате между жизнью бездомных скитальцев и неприхотливых представителей богемы.
- Ну мамина дизайнерская лихорадка помогает мне без конца не проверять пустую папку с входящими, так что я поддержу любые ее начинания. Мой рюкзак забит образцами краски и едва сдерживаемым разочарованием. Я готова взяться за подвал. Но только кроме пауков - это твоя задача.
- Ого! Собственная армия пауков! - мурлыкает Дженни. - Всю жизнь мечтала. - Она на секунду умолкает, словно тщательно обдумывая следующую фразу. - А почему тебя беспокоит отсутствие писем? Ты снова отправила роман в издательство?
Дженни - моя лучшая подруга с девяти лет. В прошлом месяце меня сократили с низкооплачиваемой офисной работы, и Дженни выступила идеальной смесью «плеча», чтобы выплакаться, и личного мотивационного коуча. Она заявила, что это отличная возможность исполнить мою мечту - писать детективы, ведь не у каждого начинающего писателя есть мама с домом из восьми комнат в центре Лондона, где можно жить бесплатно, выполняя разные странные поручения.
Нетипичные условия для девушки двадцати пяти лет - вернуться домой и терпеть переменчивое мамино настроение. Именно этого я и пыталась избежать, когда от нее съезжала, так что мое теперешнее положение выглядело как шаг назад. Зато в моем распоряжении оказался целый этаж дома в Челси[1], так романтично приходящего в упадок. В моей детской висит пыльная хрустальная люстра с отсутствующими подвесками, отбрасывающая призрачный свет на старинную пишущую машинку, обнаруженную в шкафу. Я ей не пользуюсь, только время от времени клацаю по клавишам для создания атмосферы. У нее пластмассовый клетчатый футляр в духе шестидесятых, а я их обожаю.
- Я начала рассылать последнюю рукопись литературным агентствам, - признаюсь я и прикусываю губу, когда Дженни не отвечает. - Первое письмо я отправила всего неделю назад. - Вытираю пот с затылка и выхожу на Эрлс-Корт-роуд, лавируя между людьми. Рюкзак весит тонну, но в книжном была распродажа, и я не устояла. К тому же у меня есть оправдание для покупки семи романов Агаты Кристи в переплете - это учебное пособие. - Но мне уже кажется, что книга ужасна.
- Вовсе не ужасна.
- Нет, правда. Я просто этого не понимала, пока не отправила.
- Но ты была так в ней уверена! - восклицает Дженни.
Я слышу в ее голосе особые переливы - она готовится перейти в режим группы поддержки.
Однако я успеваю ее прервать:
- Да, но теперь я поумнела. Знаешь, как бывает, когда к тебе случайно подходит чей-то малыш, и его мама вся сияет, думая, что тебя он умиляет так же, как и ее. А у ребенка текут сопли, и к одежде прилипли крошки.
- Э-э-э, ну да.
- Так вот, я вроде той мамаши, разослала всему миру роман с сопливым носом, решив, что все будут воспринимать его так же, как я.
- Так вытри ему сопли и покажи во всей красе.
- Ага, кажется, именно для этого и существует редактирование.
Я слышу, как Дженни вздыхает.
- Энни, ты хочешь сказать, что разослала книгу литературным агентствам, даже не отредактировав ее?
Дженни долго и заразительно смеется. Я ничего не могу с собой поделать и широко улыбаюсь, сворачивая на Тригантер-роуд.
- Я была словно на крыльях! - сиплю сквозь смех. - Я наконец-то это сделала, понимаешь? Написала столько слов и дошла до конца.
- Ага. И я тобой горжусь, но ты должна была как минимум дать мне почитать роман, прежде чем посылать его агентствам.
- Что?! Нет!
- Если ты даже мне не даешь читать, то зачем отправляешь его незнакомым людям?
- Ладно, отключаюсь, я почти у дома.
Я ковыляю к концу улицы, где меня дожидается Дженни, сидя на ступеньках крыльца.
Мамин дом притулился в самом конце вереницы роскошных домов, как неуместный гость на вечеринке. Я машу Дженни; она стряхивает пыль с шикарной юбки и проводит рукой по длинным черным волосам. У нее безупречный вкус, и я разглаживаю свое пышное летнее платье, жалея, что купила эту громадину. По какой-то причине меня как магнитом тянет к платьям, в которых я выгляжу как призрак Викторианской эпохи. А бледная кожа и белокурые локоны только подчеркивают эффект, так что, наверное, бороться с этим бесполезно.
Как и моя мама, мы с Дженни учились в колледже искусства и дизайна имени Святого Мартина. Ее родители переехали в Лондон из Гонконга, когда она была еще совсем маленькой. Они замечательные люди. Я никогда не признавалась в этом маме, но временами я тосковала по стабильной семье с отцом, братьями и сестрами, поэтому после школы шла не домой, а к Дженни. Даже когда та уходила на занятия теннисом или еще куда-то. Ее родители позволяли мне делать у них уроки, и я болтала со всей семьей и вдыхала ароматы настоящей домашней еды.
Окончив колледж, Дженни так твердо встала на ноги, как будто уже получила работу мечты. Она отвергла предложение заняться дизайном Королевского Альберт-холла и вместо этого присоединилась к команде, украшающей витрины в «Харродс». Она посвятила этому всю себя, создавая шедевры, в особенности на Рождество.
- Ну что ж, - вздыхает она, беря меня под руку, - посмотрим, что приготовил для нас подвал твоей мамы.
Мы на мгновение останавливаемся, чтобы посмотреть на дом. По бокам от монументальных каменных ступеней, ведущих к парадной двери, находятся два мрачных эркерных окна. Когда-то давно дверь, видимо, была зеленой, но краска с годами облупилась, а дерево немного покоробилось. Но я все равно люблю эту дверь. Над мостовой возвышаются четыре этажа выбеленного былого величия, а окна до сих пор закрыты старыми бархатными шторами.
- Спасибо, что согласилась помочь, - говорю я.
Не понимаю толком, за что благодарю, ведь я выросла в этом доме. И хотя в нем всегда жили только мы с мамой, я была здесь счастлива. Думаю, я просто благодарна за то, что Дженни появляется, стоит только позвонить, даже если это предложение вместе разгрести старый подвал.
- Легче легкого, - отзывается Дженни. - К тому же на прошлой неделе ты уже сделала самую тяжелую работу.
- Ох, не напоминай. Там столько коробок и сундуков было! А грузчики, которых я наняла, настоящие деревенщины, просто закинули все в свой фургон. Кажется, я слышала звон битого стекла. Но я вписала свою фамилию и отправила все тете Фрэнсис, в ее странный дом в Дорсете[2]. Надеюсь, она не слишком рассердится, когда неожиданно прибудет ее старое барахло, но мама настаивает на превращении подвала в студию.
- Дом ведь принадлежит Фрэнсис, да?
- Именно так.
- Почему я так мало о ней слышала? И не знакома с ней? - удивляется Дженни с легким намеком на напряжение, как будто подозревает, что я не поделилась с ней чем-то важным.
- Не принимай на свой счет. Я тоже никогда с ней не встречалась. Она не любит Лондон и вообще домоседка. И так богата, что даже не проверяет, что здесь происходит. Похоже, она каждую неделю посылает маме деньги. Это глупо и старомодно, как деньги от родителей в детстве, но мама не такая гордячка, чтобы отказываться. Однажды я спросила маму, почему тетя Фрэнсис присылает деньги, а она просто отмахнулась и пожала плечами.
- Хм, - фыркает Дженни, переваривая новую информацию. - Неприятно это говорить, но что будет, когда она умрет? У нее есть дети, которые выкинут вас из дома?
- Нет, все унаследует мама.
Я мысленно готовлюсь к реакции Дженни, потому что лучшая подруга на протяжении последних шестнадцати лет вроде бы уже должна быть в курсе. И я ничего от нее не скрывала, просто эта тема никогда не всплывала в разговорах. Тетя Фрэнсис настолько далека от нас, что для меня дом как будто наш. Я и забыла о ее существовании, пока не пришлось разбираться со старым барахлом.
Но Дженни только присвистывает.
- Фамильное состояние, - говорит она, закатывая глаза. - А я-то думала, это все выдумки, и такое бывает только в кино.
Мы толкаем тяжелую входную дверь - конечно, незапертую. Мама никогда ее не запирает, говорит, если кто-нибудь решит ограбить дом на Тригантер-роуд, то выберет другой. Я обвожу взглядом кирпич на стенах в коридоре и редкие клочья штукатурки. Мама права - грабителю достаточно взглянуть на отслаивающиеся обои, и ему тут же станет ясно, что брать здесь нечего.
И это будет ошибкой, потому что многие мамины картины стоят целое состояние. Но она не продаст ни одну из ранних работ, хранящихся в доме, потому что слишком сентиментальна.
- Я здесь! - раздается мамин голос из кухни, находящейся в глубине дома.
Мы на цыпочках проходим по двум огромным комнатам, которые большинство людей использовали бы как гостиные, но мама сделала в них студию. К стенам прислонены огромные полотна, а пол заляпан пятнами краски. Уже много десятилетий назад мама перестала накрывать пол тряпками. Через два эркерных окна сочится желтоватый мутный свет, пробиваясь сквозь двадцатипятилетний слой городской грязи. Я не помню, чтобы мама когда-нибудь мыла окна, но уже настолько привыкла к этому освещению, что, если б окна вдруг помыли, свет показался бы слишком резким и ярким, как будто снял темные очки в солнечный летний день.
Мамины пепельные волосы подвязаны на макушке зеленой банданой, а в руке она держит почти пустой бокал красного вина. Еще два полных дожидаются на столе. Она нависает над массивной плитой и жарит лук - единственное, что умеет делать на кухне. В духовке что-то томится, и подозреваю, это какой-то полуфабрикат, который будет приправлен жареным луком.
- На столе тебя ждет почта, - сообщает мама, не поворачиваясь.
- И тебе привет, Лора, - поддразнивает ее Дженни, и мама немного смущенно поворачивается и быстро целует ее в щеку.
Затем она вроде бы собирается поздороваться со мной, но вместо этого вручает почти пустой бокал и берет со стола новый.
Я чувствую запах газа, но мама меня опережает.
- Секундочку, духовка выключилась.
Она зажигает длинную спичку от конфорки под сковородой, затем выключает газ и открывает дверцу духовки. Плита настолько старая, что приходится залезать внутрь и с риском для жизни зажигать ее от настоящего пламени. Я знаю, что лучше не говорить о замене духовки, потому что мы слишком часто это обсуждали на протяжении многих лет. Мама считает, что ретроплита - это круто. Я же, напротив, изо всех сил стараюсь не вспоминать самоубийство Сильвии Плат[3] всякий раз, когда смотрю на эту духовку.
Опускаюсь на жесткий деревянный стул рядом со своей сумкой и беру толстый конверт с моим именем. Сердце на секунду замирает, ведь недавно я участвовала в нескольких литературных конкурсах. Но уже много лет никто не присылает результаты по почте; все происходит онлайн. Мозг просто тупит в ожидании, что кто-то заметит меня и мое творчество. Я допиваю оставшийся глоток столового вина из супермаркета. На вкус оно уже напоминает головную боль.
Вскрываю тяжелый конверт и достаю письмо на фирменном бланке.
«Мисс Аннабелль Адамс!
Вам необходимо присутствовать на встрече с вашей двоюродной бабушкой, мисс Фрэнсис Адамс, в офисе компании «Гордон, Оуэнс и Мартлок». Мисс Адамс хочет обсудить обязательства, возлагаемые на единственную наследницу ее поместья и активов».
Я прерываю чтение.
- Погодите-ка, это же от адвоката тети Фрэнсис, - говорю я. - Похоже, он ошибся адресатом, там должно быть написано «Лора». Это о наследстве.
Дженни наклоняется над моим плечом и просматривает письмо.
- Тут написано «двоюродная бабушка», - она указывает на слова. - Не похоже, что это ошибка.
- Ох, не может быть, - буркает мама.
Она подходит к столу, вырывает письмо из моих рук и так долго его изучает, что лук начинает издавать запах горелой карамели. Потом бросает письмо на стол, возвращается к плите и снимает чугунную сковородку с конфорки, пока лук не сгорел окончательно.
Дженни читает письмо до конца, бормоча себе под нос.
- «Пожалуйста, приходите в офис... бла-бла-бла...». Это указания для встречи. Через пару дней, где-то в Дорсете, в местечке под названием Касл-Нолл. Боже мой, одинокая тетя в сонной деревушке? - шепчет она. - Загадочное наследство? Прямо как в кино!
- Уверена, письмо предназначалось маме. Тетя Фрэнсис страшно суеверна и вряд ли внезапно передумала, лишив маму наследства. Хотя... - медленно добавляю я, - учитывая все, что я слышала о тете Фрэнсис, это вполне в ее духе. - Посмотрев на недоуменное лицо Дженни, я понимаю, что должна просветить ее насчет странностей тети Фрэнсис. - Это семейное предание. Я точно тебе никогда не рассказывала? - Дженни качает головой и отпивает вина из оставшегося на столе бокала. Я перевожу взгляд на маму. - Не хочешь рассказать историю тети Фрэнсис? Или я расскажу?
Мама снова борется с дверцей духовки и вытаскивает алюминиевый противень с чем-то не поддающимся определению. Потом вываливает на него жареный лук с чугунной сковородки, берет три вилки из корзины с разномастными столовыми приборами и ставит все это между нами, втыкая вилки под странными углами. После чего опускается на стул, отпивает вина и слегка качает головой.
- Ну что ж, - старательно произношу я голосом чтеца. Дженни наполняет мой бокал из бутылки. - Это случилось в далеком 1965-м, когда тете Фрэнсис было шестнадцать. Она пошла на сельскую ярмарку с двумя лучшими подругами и там посетила гадалку. И та ей нагадала что-то вроде: «Тебя убьют, и ты превратишься в груду костей».
- О-о-о, прямо в яблочко, обожаю такое, - произносит Дженни. - Но если ты собираешься писать детективы, Энни, и я говорю это от чистого сердца, надо поработать над подачей.
Мама снова берет письмо, изучая его, словно улику с места преступления.
- Нет, не так, - тихо говорит она. - Там было вот что: «Я вижу в твоем будущем скелет. Когда зажмешь в правой ладони королеву, начнется твое медленное увядание. Остерегайся одинокой птицы, ибо она тебя предаст. И с этого момента едва ли повернешь назад. Но дочери - ключ к правосудию, найди одну нужную и не отпускай от себя. Все указывает на то, что тебя убьют».
Я втыкаю вилку в густую массу - как подозреваю, запеченного картофельного гратена из морозилки ближайшего супермаркета.
- Точно. В общем, тетя Фрэнсис всю жизнь верит, что предсказание сбудется.
- Это же... Даже не знаю, не то трагично, не то очень мудро, - тянет Дженни и поворачивается к маме: - Так Энни никогда не встречалась со своей двоюродной бабушкой?
Мама вздыхает, ковыряясь в луке.
- Мы просто предоставили тете Фрэнсис жить в своем большом доме и справляться самостоятельно.
- Погодите, так у вас есть тетя с огромным поместьем и вы ее просто игнорируете?
Мама взмахивает рукой, словно отгоняя слова Дженни.
- Фрэнсис игнорируют все. Она же с приветом. Настолько, что стала местной легендой - чокнутая старушенция в огромном поместье и с кучей денег, которая пытается накопать грязь на всякого, кто встретится ей на пути, вдруг именно он окажется ее убийцей.
- Так ты позвонишь адвокату насчет этой путаницы? - спрашиваю я.
Мама трет переносицу и отдает мне письмо.
- Не думаю, что это путаница. Я бы поехала с тобой в Дорсет, но Фрэнсис неспроста выбрала такую дату.
Я снова смотрю на нее.
- Твоя выставка в «Тейт», - медленно говорю я. - То есть она сделала это, чтобы ты не приехала?
- Может, Фрэнсис и с приветом, но очень расчетлива. И любит играть с людьми.
- Ладно, - вздыхаю я. При мысли о том, что придется пропустить мамину выставку, у меня опускаются плечи, но, похоже, от этой встречи зависит наше будущее. Остается лишь надеяться, что первый день выставки пройдет хорошо и за ним последуют другие. - Но почему я?
Мама громко выдыхает.
- Всю ее жизнь определило это предсказание, и долгие годы я была единственной наследницей именно из-за него: «дочери - ключ к правосудию». Я единственная дочь в семье, мой отец - старший брат Фрэнсис.
- Вторая часть предсказания, - бормочу я. - «Найди нужную и не отпускай от себя».
Мама кивает:
- Похоже, Фрэнсис решила, что я не та дочь.
Челси[1] - исторический район Лондона, бывший ранее его пригородом.
Дорсет[2] - графство в Англии, расположенное в юго-западной части страны на побережье пролива Ла-Манш. (Прим. ред.)