Глава вторая - Собралась работать. Все, пишите летописи.
Утро понедельника наступило так внезапно и безжалостно, как налоговая проверка. Свет просачивался сквозь плотные шторы, настойчиво ползя по стене, пока не добрался до беспорядочно раскиданных подушек и стройных ног, торчащих из-под лавандового одеяла.
Рената, закутавшись в ткань, как суши в рисовую плёнку, застонала и перевернулась на другой бок, в надежде, что реальность исчезнет, если её игнорировать.
Лицо будто прилипло к подушке, волосы спутались и тянулись к шее, как лоза, душащая деревце. В теле — слабость, в желудке — лёгкий протест, а в голове — кавалькада, будто кто-то барабанит ложками по кастрюлям. Она попыталась перевернуться, но простыня стянулась под телом, и Рената сдалась.
— Все уроды! Абсолютно все. — голос девушки звучал глухо и хрипло, как будто прошел через вазу и три слоя разочарования.
Где-то между скомканной простыней, перевёрнутой подушкой и углом стены, в которую она, кажется, ударилась ночью, Рената пыталась найти единственное, что могло пролить свет на происходящее — телефон, который тихо вибрировал. Он был где-то рядом. Он точно был рядом. Он должен быть рядом. Или это звенело в ушах. Или это ее грешная душа молила об отдыхе. С трудом подняв руку, блондинка слепо шарила рукой по поверхности кровати, по подоконнику, по полу, нащупывая то подушку, то край пледа, то чью-то заколку, но не заветный экран.
— Где... мой... чертов... телефон?
Она медленно села. Тут же застонала. Голова, будто налитая свинцом. Грудь сжата, желудок скручен, во рту пересохло, а где-то в районе шеи явно жил комок ненависти ко всему человечеству.
Она огляделась. Спальня, перевернутая после их с Лизой ночных посиделок, была похожа на маленькое поле боя. На столике – бокалы, тарелка с остатками сыра, засохшие виноградинки, подушки на полу и ее тапок, почему-то один. Даже эспрессо-капсулы, хранящиеся обычно на кухне, прекрасно заняли место в старой косметичке.
И именно тут, в этом хаусе, как будто от запаха вина, кофе и легкой истерики, Ренату резко накрыло волна воспоминаний вчерашнего вечера, плавно переходящего в ночь.
Флешбек. Прошлый вечер
— Ты понимаешь, я просто не могу найти мужчину, который меня не бесил бы через неделю, — пожаловалась Рената, сжимая в пальцах бокал.
Они сидели в просторной спальне, утопая в подушках дивана, под шуршащий плейлист с саксофоном и звуками летнего дождя. За окном и правда моросило, а в бокале плескалось французское вино, которое она с достоинством везла с Парижа, пряча в чемодане между обувью и шелковыми платками.
— Да все потому, что ты выбираешь глазастых нытиков, — весело заявила Лиза, уже расстегивая третью верхнюю пуговицу на своей домашней рубашке. — Мужчина. Красивый. Молчун. С руками. Без сантиментов. С миллионами. И чтобы не спрашивал, где ты. Вот кто тебе нужен!
— То есть мебель. Только с банковским счетом?
— Астахова, ты – словно огненный вулкан. Тебе нужен кто-то, кто умеет приручать вулканы. Или кто просто не убежит, как твой бывший.
— Ой, да брось, — вздохнула блондинка, — Глеб просто надоел. Он во время сессии каждый день караулил меня на парковке, как собака на морозе. А потом, когда я его бросила, три дня молился у ворот нашего дома.
— А ты что?
— А я ему бутерброд вынесла. Чтобы не умер, бедолага. Но он оказался скучней сухарей. Я не могу с теми, кто готов жить только мной. Мне нужен кто-то, кто сам как океан. Чтобы мне хотелось утонуть.
На секунду повисла тишина. Только саксофон на фоне. Потом:
— Елена бы с ним встречалась. Ей вообще подойдет любой, кто умеет говорить и носит чистые носки. — Лиза закатила глаза.
— Ленка... у неё никогда не появится мужика! Она слишком умная для этого, — фыркнула Рената. — Кто добровольно полезет в ловушку с интеллектом и графиком приёма пищи?
— Идеальный мужчина для Елены – ежедневник.
— Причем только кожаный! В строгой обложке.
Девочки снова захихикали.
Когда Лиза наконец поднялась, пошатываясь, и нацепила на себя пальто, выглядела она так, будто едет не домой, а на бал. Рената махнула ей рукой:
— Завидую тебе. Спишь до обеда, потом к своим ноготочкам, а у меня – каторга!
Когда дверь за подругой захлопнулась – легким, приглушенным щелк, в доме повисла тишина. Даже вино замолчало в бокале. Только где-то за окном лениво урчал ночной город, а в спальне догорали свечи, будто устав от сплетен.
Рената не двигалась. Лежала, распластавшись на кровати, как кошка после слишком долгого праздника. Ночная рубашка чуть задралась, волосы сбились в хаос, напоминавший то ли модный бардак, то ли признаки легкого безумия.
— Ну и вечер...
Вино оставило легкое тепло в груди и туман на границе сознания – самый приятный, ленивый туман, в котором всё казалось неважным. Она потянулась за телефоном, соскользнувшим в щель между подушек, и, лёжа на спине, прищурилась в экран.
Пальцы лениво скользили по фотоальбому, где были снимки компании, в которую её, в буквальном смысле, сослали.
Документы, офис, какие-то совещания, снимки с конференций. Всё скучное, по бухучёту.
И вдруг — он. Константин Алексеевич Орловский.
На экране вспыхнул его портрет – неформальный, но деловой: строгий чёрный костюм, светлая рубашка без галстука, рука в кармане, поза чуть напряжённая, как будто он в любую секунду готов двинуться вперёд. Ни намёка на расслабленность. Ни одного сантиметра спонтанности.
Он смотрел в камеру. Прямо. Смело. Будто пробивая плёнку экрана и... проникая внутрь.
Рената застыла.
Зрачки её слегка расширены, губы разжались, и бокал медленно опустился на живот. Она всматривалась. Не просто смотрела – изучала.
Как тень ложится на линию подбородка. Как у него у него чуть резковаты скулы, словно скульптор торопился, но всё же успел сделать красиво. Как волосы уложены назад, ни одного беспорядка. Как этот взгляд – холодный, цепкий — не допускает к себе ни сантиметра ближе.
—Ты что, специально тренируешься так смотреть? — прошептала она, не замечая, как говорит вслух.
Она листнула еще. Другой снимок – с совещания, снят со стороны. Он стоит, говорит, руки чуть заведены. Снова – тот же настрой: сдержанный, сосредоточенный, властный.
Ни тени улыбки.
Ни единого признака тепла.
Ни одной фотографии, где он хотя бы чуть-чуть выглядел... человечным?
Рената щёлкала ещё. Быстро. Упрямо. Уже с вызовом.
— Ты что, вообще не улыбаешься, что ли? Даже случайно? Даже когда у тебя день рождение, или... не знаю, котёнка гладил в детстве?
Но всё было тщетно. На десятке фото – одно и то же лицо.
Мрачное. Контролирующее. Привлекательное, да, чертовски, бесстыдно привлекательное, но... словно отполированное до идеала, в котором не осталось жизни.
И именно это почему-то привлекало больше всего.
Она закусила нижнюю губу.
— Красивый. Холодный. Одинокий? — усмехнулась. — Идеальный антигерой. Как раз по моей части.
Рената хихикнула. Легко, лениво, с винной хрипотцой.
Потом наклонилась ближе к экрану.
— Константин, дорогой, тебе срочно нужен кто-то, кто выбьет из тебя эту ледяную маску. Кто-то взрывной, невозможный, прекрасный... Кто-то, как я.
Она отключила экран, отбросила телефон в непонятном направлении и устроилась на кровати поудобнее. Пальцы лениво чертили круги по животу, взгляд затуманился.
— До завтра, Константин Алексеевич. Надеюсь, ты не слишком скучный вживую. А то я просто умру... но не раньше, чем ты.
И с этой последней ехидной мыслью, улыбнувшись во тьму, девушка провалилась в сон.
Утро. Настоящее
Телефон. Господи, вот он! Под креслом, между журналом и коробкой из-под дизайнерских туфель.
Рената зашипела от боли в голове, схватила гаджет и прищурилась в экран. Свет от него резанул по голубым глазам, как предательство.
— Господи, за что мне всё это... — простонала она, набрав полную грудь воздуха.
Экран вспыхнул.
36 пропущенных вызовов.
12 сообщений от отца.
15 от мамы.
И...
Одно – единственное сообщение от Елены.
Это было как ледяной душ, вылитый на похмельную голову.
Рената замерла. Открыла диалог с сестрой.
Елена: «Надеюсь, ты хотя бы не придёшь в чём-то пошлом и безвкусном. Здесь работают профессионалы, постарайся не выставить себя на смех.»
Блондинка вскинулась.
— ЧТО?! — крикнула она в пустоту дома, глядя в экран так, будто он вот-вот загорится от ярости. — Ах ты змея в шелках! Что значит «пошлом и безвкусном»? Ты кто вообще, мода вселенной? И с каких пор ты относишь себя к профессионалам?
Пульс в висках забарабанил быстрее.
Сердце толкнулось в грудь. Рената вскочила — и тут же ехидно поскользнулась на том же журнале, возле которого валялся телефон.
— Ай! Блин! — выкрикнула она, хватаясь за спинку кровати. — Да чтоб вы все подавились своими звонками, смс-ками и профессионализмом.
Она выругалась ещё раз, уже тише, и, шатаясь, потащилась в ванную. Прошла мимо зеркала, мельком глянув — и едва не вздрогнула: отражение в нём напоминало героиню драматического фильма после кораблекрушения.
— Прекрасно! Если я сейчас выйду на улицу — птицы сдохнут от ужаса.
Сначала — душ.
Горячий, обволакивающий, почти спасательный. Она встала под струи, откинув волосы назад, и стояла с закрытыми глазами, пока кожа не покрылась паром, а мысли хоть немного не прояснились.
Рената поймала себя на мысли, что впервые за утро не хочет умереть.
Закончив с водными процедурами, укладкой и нанесением лёгкого макияжа, путь лег прямиком в гардеробную. Там царил прекрасный, дивный хаос. Вещи висели рядами, блестели пайетками томно падали шёлком, угрожали плечиками.
Но сейчас всё казалось неправильным.
— Нет... это — слишком спокойно. Это – слишком скучно. Это – как у Елены, прости Господи...
Она выдергивала платье за платьем. Каждое – не то. Слишком нарядное. Слишком деловое. Слишком «серая мышь».
Рената уже пыхтела, волосы торчали во все стороны, по комнате летали кофточки, юбки и шелестящие платья.
И тут – она заметила его.
Ослепительно розовый пиджак.
От кутюр.
С подплечниками, с подчёркнутой талией с дерзкой золотой фурнитурой. Бренд, который на позапрошлой неделе вручал подарки прямо в первом ряду парижского показа. Настоящая бомба.
— А вот и ты, мой герой, — выдохнула девушка с удовлетворением. — Пусть смотрят! Пусть офигевают! Я не офисный планктон, я катастрофа в глянце.
Под пиджак она выбрала обтягивающее чёрное платье – элегантное, но с глубоким вырезом на спине. Добавила туфли на каблуке в тон – и тут же чуть не упала, вывернув ногу.
— Ненавижу все! Особенно вас, каблуки. Но вы же такие красивые, чёрт возьми...
Рената вернулась к зеркалу, поправила волосы, добавила блеска на губы и достала телефон. Её лицо всё ещё чуть сонное, но глаза горели сардоническим весельем.
Не удержавшись, включила камеру. Сделала короткую сторис – дерзкий ракурс, слегка снизу, в зеркале видео платье, пиджак и выразительный взгляд.
Щёлк – выложено.
— Держитесь, скучные люди. Ваша корпоративная сиеста закончилась.
Блондинка спустилась к машине – белый Porshe ждал её, как верный рыцарь, готовый отвезти даму на бой.
Села, подцепила очки на нос, включила любимый трек погромче, проверила навигатор... и только потом заметила красные полосы на маршруте.
— Прекрасно! Куда нам спешить, собственно.
Она щёлкнула пальцами, переключая музыку на что-то понаглее, и нажала на глаз. Окна опустились. Ветер взъерошил волосы. Город встретил её гудками, мельканием улиц и ароматом кофе с пекарен.
Она ехала на работу.
С опозданием на полтора часа.
В розовом пиджаке.
И с видом человека, которому уже плевать на чьё-либо мнение.
И это было прекрасно.