Между сценой и тишиной
Ноа сидела на ступеньке трейлера и смотрела на закат.
Вечер медленно укрывал землю мягким светом, будто кто-то осторожно гасил день, не желая спугнуть тишину. Воздух был тёплым, почти летним. Тени вытягивались по пыльной дороге, а небо переливалось от янтарного до лавандового.
Она любила такие вечера.
Когда нет необходимости говорить.
Когда никто ничего от неё не ждёт.
Когда можно просто быть.
Где-то позади слышались голоса ребят - кто-то смеялся, кто-то обсуждал, что делать дальше, кто-то включил музыку на телефоне. Ноа почти не слушала. Всё звучало будто сквозь стекло, глухо, далеко.
Она обхватила колени руками и чуть наклонила голову. Не потому, что было холодно - скорее, чтобы собраться. С собой. Со своими мыслями.
Последние дни она всё чаще ловила себя на ощущении, что живёт чужую жизнь.
Всё вроде бы правильно - концерты, дорога, команда, новые города. Но в глубине оставалось чувство, будто внутри неё - груз, о котором никто не знает.
Как будто она несёт в себе нерастворённую тень прошлого.
Она не мешает идти, но заставляет оступаться.
Иногда едва заметно. Иногда - слишком ощутимо.
Эта тень, тот маленький груз , который всё же давит на неё называется « Двойная жизнь ».
Одна - простая, понятная, почти правильная её сторона. Та, о которой она говорит маме по телефону.
Она рассказывает, что готовится ко второму учебному году в университете, что думает о будущем, что подрабатывает доставщицей еды в свободное время, что в будущем будет экономистом в большой компании.
Мама кивает в трубку, говорит, что гордится её самостоятельностью, терпением, тем, что Ноа не сдаётся.
И Ноа слушает - и молчит.
Вторая жизнь начинается, когда она отключает звонок.
Когда они с ребятами загружают аппаратуру в фургон. Когда она стоит на сцене, под светом прожекторов, чувствует, как в ней рождается голос, как всё вокруг оживает.
Она поёт, и в эти минуты становится самой собой.
Не студенткой. Не чьей-то дочерью. Не девочкой, которая должна соответствовать.
А собой - настоящей, живой.
И всё бы ничего, если бы не чувство вины.
Будто каждый день она играет роль идеальной девчонки. Говорит близким что готовится к второму учебному году, повторяя материал. Она будто носит маску, за которую давно прячется. Врёт не потому, что хочет, а потому, что боится - что правда разрушит всё, чего от неё ожидают другие.
Иногда Ноа задавалась вопросом - что бы сказала мама, узнав, где она на самом деле.
С кем.
Что её "подработка" - это гитарный кейс и сцена в клубе.
Что её "подготовка к учёбе" - это километры дорог и ночи без сна.
Что вместо того, чтобы строить будущее, она просто... живёт.
И чувствует себя живой - только там, на сцене.
В такие моменты воспоминания возвращались - не как резкие вспышки, а как едва слышные отголоски. Она не звала их. Но они приходили.
Перед глазами всплыл вечер, который всё изменил когда она была ещё маленьким ребенком. Последний, когда её семья ещё была вместе.
Тёплый свет на кухне.
Голоса родителей за стеной. Она сидела в комнате, но слышала - как всегда.
- Ты опять пришёл поздно, Адам... Опять пьяный - голос матери, Элеонор, звучал устало. Не сердито, а будто в ней больше не оставалось сил.
- Просто задержался. День был тяжёлый, - сухо ответил отец.
- Я просто устала, понимаешь? Я не могу всё тянуть одна... Всё время.
Пауза.
- Не хочешь - не тяни. Я тоже устал. От всего.
Послышался резкий звук - что-то упало, и, судя по глухому звону, разбилось. А потом - крик.
Не слова. Просто крик, полон боли и усталости.
Ноа тогда затаила дыхание.
Она знала, чем заканчиваются такие разговоры.
Через пару минут хлопнула входная дверь. Она вышла в коридор и увидела, как отец стоит с рюкзаком. Смотрит на неё. Молчит.
Этот взгляд она запомнила на всю жизнь - будто он что-то хотел сказать, но не нашёл нужных слов.
Или просто не считал нужным.
А потом - он ушёл.
И больше не вернулся.
С тех пор были редкие звонки. Потом - новая семья. Улыбки на фото с другой дочерью.
Он не был плохим. Просто перестал быть её.
И чем больше проходило времени, тем меньше она понимала, когда именно это произошло.
Когда он стал чужим.
Когда она перестала надеяться.
Иногда ей казалось, что если бы она тогда подошла, если бы просто обняла его, что-то могло бы быть по-другому.
Но она не подошла.
А теперь... теперь у неё был отчим - Ричард.
К нему она привыкла. Он не был ей врагом. Даже наоборот - он старался.
Но разбитую чашку не склеишь до конца.
В глубине всё равно оставалось:
Что-то потерянное.
Что-то недосказанное.
Что-то, что болит до сих пор.
И иногда оно всплывало вот так - в тишине, под закатным небом, когда не нужно никуда спешить.
- Эй, ты где?
Ноа вздрогнула.
Перед ней стоял Джей, с бутылкой воды в руке. Он выглядел чуть встревоженным, но не настаивал.
- Мы собираемся есть. Пошли?
Она кивнула, не поднимая глаз.
- Сейчас.
Он ушёл обратно к ребятам. Ноа осталась на месте ещё на несколько секунд, вглядываясь в остатки заката.
Словно надеялась, что солнце повернётся и скажет ей, что делать дальше.
Но ничего не случилось.
Только вечер тихо соскальзывал с края неба, унося с собой то, о чём она никогда не говорила вслух.