6
Резко, как молния сверкнул неон средь ясного белого потолка, и, как в замедленной съемке дешевого фильма из местного киоска, поднос с гулким стуком упал на кафельный пол, а виновница катастрофического происшествия - на человека-интригу. На светловолосого симпатичного парня-лепрекона. На того, кто был ключом к ее долгожданной свободе. Свобода - это то нечто, ради чего Гарриет и убить способна. По крайней мере, она так думала.
- Привет!- на удивление бодро начала Гарриет. Она бы в обязательном порядке первым делом стала извиняться, но упустить свой шанс можно и в другой раз.
- То есть ты это специально, да?
- Но-но! Никаких "специально"!
Диалог вышел весьма комичным. Но оставим смех до лучших времен. Сейчас Дак было далеко не до смеха, она должна была сыграть и сыграть хорошо. Режиссер в роли Матушки Жизни не терпит фарса.
Гарриет же нагло врала, глядя лепрекону прямо в глаза. Умела врать, особенно, если люди не прожигали ее взглядом.
А что до парня, то видимо, нечасто к нему в объятия официантки падают, ибо вид у него был обескураженный. Они так и стояли в своём "первозданном" виде: рука его обхватывала костлявое плечо Гарриет.
- Ну, то есть со стороны ресторана и со стороны официантки с суровым видом, приношу извинения,- Дак улыбнулась,- но моя внутренняя Гарриет Хилл просто угорает.
Алекс посерьёзнел. На секунду.
Он будто бы вылавливал её имя из её же радужек.
- Да... Гарриет... Спасибо за пиццу.
- Да не за что,- откликнулась Дак,- обращайся, коли потребуюсь.
- Когда работаешь?
- В понедельник и среду - полная смена. Да, это... Плечо-то отпустить надо.
- Ой, извини ,- смутился лепрекон.
- Случается.
- Ладно. Я тут... Ну можно заказать пиццу еще раз? Я жду. Признаться , я пиццу аки мать родную люблю. Но это сравнение с преувеличением. Маму больше.
- Любишь?
- Да. А у тебя красивые волосы, Гарриет.
- Спасибо. Обычно мне комплименты не делают, ну да ладно.
-Я говорю правду. Ты красивая.
- Спасибо. Я смотрю, ты говоришь все в открытую. Не все это любят, знаешь ли.
- Не нравится? Извини пожалуйста, мисс Хилл. Учту обязательно. Меня зовут Алекс. Алекс Кавана.
Ох, а лепрекон-то болтливый попался. Не то, чтобы неприятно - за рабочий день мало любителей поговорить, потому что официантки работают, клиенты заняты собой. Глядишь, так и будешь ползарплаты тратить на посещение психолога. Ну, выговориться. Говорят, в себе все держать вредно.
****
- Пицца "Маргарита".
- Спасибо, Гарриет.
Алекс решил подождать одну персону до конца её рабочего дня.
Кстати , за десятым столиком образовалась ещё одна девушка. Странно ли она выглядела - ха, конечно странно! С лепреконом-то, да обычная девушка - смех и слезы.
И да, Дак тоже обычная, коли краску с волос смыть. Нет в ней ничего странного , только угрюмая малость на свет появилась. Строит из себя брюзгу, чтобы не лезли никакие уроды... Всяких безумных поклонников она отшивает, а маньяков пока ещё не встречала. Хотя чем чёрт не шутит.
А что ни говори, странный вид на себя тоже надо напускать уметь. Из сего делаем вывод :
1. Либо девушка притворяется;
2. Либо девушка "с приветом".
Да, отлично. Теперь придется ладить не только с парнем, но еще и с его девушкой, или кто там сидит рядом, пиццу ест? Мама? Подруга? Сестра? Убей лепрекона и получишь свободу. Когда это Гарриет Хилл хотела кого-то убить ради себя? Когда она в последний раз чувствовала себя психом? Да и не слишком ли много появилось этих «когда»? Она забыла, забыла основную часть жизни в «жёлтом доме», забыла ту Гарриет Хилл... Ту Гарриет, которая больше всего на свете боялась остаться в психиатрической больнице, что растаяла как дурной сон, стоило лишь Дак выйти за ворота крепости. И только - то? Что теперь? Что делать? Убить Алекса со смешной фамилией? Саванна, Кавана? Нет уж. Раз она выбралась, то вряд ли кто-нибудь сможет загнать её назад , даже колченогие божки-плейбои, имеющие страсть к деепричастным оборотам да инверсии. И не надо никого убивать. Хотя, Элиотт так не думает. А есть ли вообще Элиотт? Может, он вовсе не тот, за кого себя выдает. Просто один богатый зажравшийся парень, которой решил свести счеты с другим таким же парнем. Чтобы не марать своих изящных пальчиков в белых перчатках, всю грязную работу свалить на угрюмую дуру, у которой «не все дома». Дать врачам пару-тройку симпатичных зеленых бумажек, да наблюдать за спектаклем, тихо глядя мимо темного объектива, мимо измученных, сердитых глаз режиссера, имя которому - Жизнь.
****
Гарриет вышла из ресторана, ожидая увидеть там парня да его странную девицу, но , видимо, слепая, но подлая, подобно фурии, Судьба всё перепутала, и у выхода не было ни души, лишь воздух с его свитой атомов. Видимо, такова доля психопатки, пусть и бывшей. Больница как армия, твоё звание остаётся при тебе и в гражданской жизни. Тихо шуршат загадочные темные кусты, а Гарриет Хилл идет одна. Видимо, он наврал. Как и все они. Испугался. Убежал. И все-то Дак виновата. В груди нарастало щемящее чувство, оно добралось до горла, но не до её глаз. Глаза оставались сухими. Что бы ни произошло Гарриет не будет плакать. Слышишь, Гарриет, не будешь плакать. Не будешь. Нет. Нет. Перестань.
Из её правого глаза выбежала мутноватая, но приятная слеза. Приятная для души. Так хорошо отдать миру свои переживания, а самой остаться чистой, чистой, как бабочка. Вдыхать ночной воздух Лондона через свербящую боль горла. Гарриет вспомнила, что она интроверт, а значит стоит просто трезво взглянуть на мир.
Мы такие большие, хоть и кажемся маленькими.
Парим на высоте, но не падаем, да и никогда не упадём.
Ночью сияем, как драгоценности,
А днем сокрыты от взора.