Ты был - и этого было мало
Наутро город будто выдохнул.
Окна дрожали от ветра, чайник на плите гудел, как старый трамвай.
Ты сидела на подоконнике с кружкой в руках, укутавшись в одеяло, которое всё ещё пахло им — табаком, улицей и чем-то, что ты не умела называть, но всегда чувствовала кожей.
Он не вернулся.
И ты не удивилась.
Ты привыкла к этим паузам между.
Между сообщениями. Между приходами. Между ночами, где вас будто сшивали вместе.
Ты жила в этих промежутках, как в старой съёмной комнате — с облупленными стенами и чужой мебелью.
Неуютно. Но привычно.
Ты заварила чай. Черный, терпкий, обжигающий.
Точно такой он любит.
Поставила две кружки.
Оставила одну нетронутой.
Глупо.
Ты знала — он не придёт. Но всё равно оставляла место.
Как будто этим можно было его позвать.
В университете тебя не было.
Ты написала, что заболела.
На самом деле — просто не могла натянуть лицо.
Весь день ты прожила в мягком свете ламп, под пледом, с книгой, которую не читала.
Слушала, как капает вода из крана, как гудит ветер за окном.
Ты научилась находить уют в сломанном.
В серости.
В ожидании.
Он пришёл глубокой ночью.
Ключ повернулся в замке так тихо, будто он не хотел, чтобы ты проснулась.
Но ты уже не спала. Просто лежала с открытыми глазами.
Ты услышала, как он разулся. Как аккуратно поставил ботинки.
Как замер в прихожей.
Ты знала — он чувствовал вину.
Пусть не говорил.
Он подошёл к тебе, не включая свет.
Лёг рядом. Молча. Осторожно.
И всё же ты почувствовала, как напряжён он весь — как канат, перетянутый до боли.
Ты повернулась к нему.
Положила ладонь ему на шею.
Он не шелохнулся. Только медленно выдохнул. Долго. Как человек, который наконец-то добрался до берега.
— Прости, — прошептал он.
Ты кивнула, хотя он не мог этого видеть.
Потом сказала:
— Я оставила тебе чай. Он остыл.
— Я — тоже, — выдохнул он.
Тишина снова опустилась между вами. Но теперь она была не страшной, а почти... тёплой.
Как старое одеяло. Как кофе ночью.
Как тот момент, когда двое понимают: пока они рядом — ещё можно дышать.
Ты не спрашивала, где он был.
Он не объяснял.
Вы просто лежали рядом. Долго.
Пока твои пальцы не нашли его руку.
Пока его лоб не коснулся твоего плеча.
Пока он, вдруг, не сказал:
— Иногда я хочу остаться. Правда.
— Так останься.
— Я не умею.
Ты закрыла глаза.
— Научимся. Вместе.
Он не ответил. Но пальцы его сжались крепче.
Этой ночью вы не занимались сексом.
Не кусались. Не спорили.
Просто лежали в темноте, как двое, которые слишком много прожгли — и теперь боятся дышать, чтобы не разрушить покой.
Он был твоим огнём.
Становился пеплом.
Но пока ты чувствовала его дыхание у себя в ключице — ты знала: ещё не всё сгорело.