Семейное наследие

1973 год

Я не знаю, зачем открыла тот конверт. Честно говоря, мне хотелось выбросить всю стопку корреспонденции прямо в мусорное ведро, даже не глядя. Ещё один счет за коммунальные, реклама новых кредитных карт, скидка в аптеке, куда я всё равно не хожу. Всё это — унылое подтверждение того, что моя жизнь превратилась в набор механических жестов: оплата, работа, сон.
Но этот конверт отличался. Он был плотный, сероватый, чуть помятый по краям, и на нём красовался мой адрес, написанный от руки. Я сразу заметила, что почерк был неровный, будто спешили или писали в темноте. Чернила чуть расплылись, словно письмо застал дождь. Я провела пальцем по неровным линиям — так не пишут банки и компании. Так пишут люди, которым важно, чтобы их письмо дошло именно к тебе.
Внутри оказался всего один лист. Без даты, без подписи, без печатей.

«Анна,
мы знаем о вашей работе над усадебными коллекциями.
Наследник семьи Коллинзов готов предоставить доступ к семейному архиву.
Вы сможете увидеть картины, дневники и письма, которых нет ни в одном каталоге.
Взамен он просит лишь одного — напишите правду.
Мы ждём вас».

Я перечитала письмо несколько раз, и каждая строчка словно врастала в мозг.
Напишите правду.
Какая правда? Почему именно я?
Моё дыхание сбилось. Я откинулась в кресло и посмотрела на свои записи на столе. Пожелтевшие ксерокопии статей, черновики не написанных эссе, наброски книги, которую никто не захотел публиковать. Редакторы вежливо отказывали, коллеги старались не смотреть прямо в глаза, когда речь заходила о моём «проекте». Я чувствовала себя человеком, у которого кончились шансы.
И вот — приглашение. Тайна. Возможность прикоснуться к тому, чего не видел никто.
Разумеется, я понимала, что это может быть розыгрышем. Или какой-то нелепой ошибкой. Но сердце билось так, будто в груди просыпался зверь, ждавший этого мгновения всю жизнь.
Я не спала всю ночь. В голове вертелись обрывки мыслей: «архив», «наследник», «правда». Чувство тревоги перемешалось с предвкушением.
На рассвете я уже знала, что поеду.

***

Дорога в усадьбу была долгой. Поезд, автобус, потом машина с водителем, который явно хотел поговорить, но так и не решился. За окном мелькали поля, леса и пустые деревни, словно время здесь остановилось лет двадцать назад.
Чем дальше я уезжала от города, тем сильнее становилось ощущение, что я сама покидаю реальность. Будто пересекаю границу невидимого мира, из которого обратно дороги может и не быть.
Холодный вечер встретил Анну шёпотом ветра и хрустом колёс по гравию. Машина медленно двигалась по длинной, казавшейся бесконечной аллее, обрамлённой старыми липами. Их ветви переплетались над головой, словно создавая арку, ведущую не в дом, а в иной мир, в котором обычные законы времени и реальности переставали действовать.
Анна прижала ладони к коленям, стараясь успокоить себя. Она не впервые отправлялась за город ради работы, но в этот раз тревога, поселившаяся внутри, была иной. Неприятное чувство гнездилось где-то под рёбрами, заставляя сердце биться чуть быстрее, чем обычно.
Особняк показался. Он вырос из тумана и сумерек, словно давно дожидался её. Огромное здание с остроконечными крышами, высоким центральным куполом и каменными башнями навевало одновременно восхищение и страх. Фасад был покрыт трещинами, камень потемнел от времени и сырости, но в этом было что-то монументальное, словно дом сам по себе был живым существом.

***

Когда машина остановилась перед массивными чугунными воротами, Анна машинально прикусила губу. Казалось, что старые створки могут заскрипеть так громко, что этот звук услышит весь мир.
И действительно — когда ворота распахнулись, воздух прорезал металлический вой.
— Добро пожаловать, — тихо произнёс водитель, даже не повернув головы. Его голос прозвучал так глухо, что Анне стало не по себе.
Она взяла сумку, вдохнула и вышла. Гравий под её ногами предательски захрустел.
На крыльце, подсвеченном лишь тусклыми фонарями, стоял мужчина. Высокий, широкоплечий, в идеально сидящем чёрном костюме. Его силуэт напоминал статую, а лицо, едва освещённое огнём, казалось холодным и непроницаемым.
Он шагнул вперёд, и Анна впервые встретилась с его глазами — серыми, почти стальными, в которых отражалось что-то такое, отчего захотелось опустить взгляд.
И в тот момент, когда его глаза встретились с моими, я поняла: он знал обо мне больше, чем должен был.
— Анна? — спросил он низким голосом, протягивая руку.
— Да, — ответила она, чувствуя, что пальцы слегка дрожат.
— Добро пожаловать в Дом. — Он произнёс это слово так, будто говорил не о здании, а о живом существе. — Я Алекс.
Анна кивнула и вложила руку в его ладонь. Холод кожи удивил её. Будто он только что вышел из мороза, хотя вечер был тёплым для конца сентября.
— Спасибо, — сказала она и добавила, стараясь скрыть нервозность: — Дом впечатляет.
— И пугает? — угол его губ дрогнул, выдавая подобие улыбки.
— Возможно, — честно ответила Анна.
— Это нормально. — Алекс чуть наклонил голову. — Со временем вы привыкнете.
Он развернулся и жестом пригласил её следовать.
Двери особняка оказались тяжёлыми, дубовыми, с коваными вставками. Когда Алекс толкнул створку, та скрипнула, словно сопротивляясь. В нос сразу ударил запах воска, старой бумаги и чего-то ещё — пряного, едва уловимого, но почему-то тревожного.
Гостиная встретила Анну тишиной. Потолок поднимался так высоко, что казалось, он теряется в полумраке. По стенам тянулись тяжёлые бархатные шторы, скрывавшие окна. Картины в резных рамах изображали мрачные пейзажи и портреты — лица людей с строгими, проницательными глазами, от которых невозможно было отвести взгляд.
Анна поймала себя на мысли, что многие из этих портретов смотрят прямо на неё.
— Впечатляет? — спросил Алекс, не оборачиваясь.
— Да, — выдохнула она.
— В этом доме живёт моя семья и те, кто служит нам верой и правдой много лет. — Его голос эхом отразился от стен. — Уверен, вы познакомитесь со всеми. Но позже. Сегодня — только отдых.
Он повёл её по длинному коридору, стены которого украшали старинные зеркала в позолоченных рамах. Анна заметила: её отражение словно чуть запаздывало, на мгновение застывая в неподвижности, когда она уже делала следующий шаг.
Она моргнула, списав это на усталость.
— Сколько комнат в доме? — спросила она, чтобы отвлечься.
— Достаточно, — усмехнулся Алекс. — Иногда кажется, что больше, чем нужно. И иногда они появляются там, где их не должно быть.
Анна не поняла — шутка это была или предупреждение.

***

Анна старалась не подавать виду, но внутри всё сжималось в узел. Длинные коридоры особняка казались бесконечными: один поворот сменялся другим, и девушка уже не могла бы сказать, где находится вход и как вернуться назад.
— Дом похож на лабиринт, — вырвалось у неё.
Алекс обернулся через плечо и взглянул на неё с лёгкой усмешкой:
— Вы ещё не видели половины.
Он остановился перед массивной дверью, отворил её, и Анна оказалась в комнате, которую без сомнений можно было назвать её спальней.
Внутри пахло сухими травами и старым деревом. В углу стояла большая кровать с высоким резным изголовьем, покрытая тёмным покрывалом. Окно было завешено тяжёлой шторой, и лишь узкая щель пропускала полоску бледного лунного света. У стены — туалетный столик, зеркало, и ещё одно кресло, обитое тёмно-зелёным бархатом.
— Это будет ваша комната, — произнёс Алекс. — Если чего-то не хватит, скажите Элизабет, горничной.
Анна кивнула.
— Спасибо...
Он задержался на мгновение, словно хотел что-то добавить, но передумал. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на зеркале.
— Закрывайте шторы на ночь, — негромко сказал он. — Свет луны здесь слишком яркий.
Прежде чем Анна успела спросить, что он имел в виду, Алекс развернулся и вышел, оставив её одну.
Дверь мягко захлопнулась, и тишина, мгновенно воцарившаяся, показалась ей почти физической — густой, давящей.
Анна поставила сумку на кровать, медленно вдохнула и огляделась внимательнее. Всё выглядело так, словно комната ждала её много лет. Даже ваза с сухими лавандовыми веточками на столике — будто специально для неё.
Она подошла к зеркалу. Стекло было старым, с лёгкими потемнениями, но отражение её было отчётливым. Анна задержала взгляд на собственных глазах и заметила странность: на миг показалось, что её губы дрогнули в лёгкой улыбке, хотя сама она не двигалась.
Сердце забилось быстрее. Она резко моргнула — и отражение стало обычным.
— Устала... — шепнула Анна самой себе.
Она откинула штору. За окном виднелся сад — огромный, тёмный, уходящий куда-то в глубину. Деревья, сросшиеся кронами, отбрасывали причудливые тени. На одной из дорожек, ведущих к фонтану, ей почудилось движение, словно тень человека.
Анна прижалась к стеклу, пытаясь рассмотреть, но в этот момент где-то далеко, внутри дома, раздался протяжный скрип. Будто кто-то медленно открывал дверь.
Звук отозвался эхом по пустым коридорам, и у Анны по спине пробежали мурашки.
Она быстро опустила штору и отступила назад.

***

Позже, когда она попыталась лечь спать, сон никак не приходил. Сквозь шторы всё равно пробивался лунный свет, серебристый и резкий, словно холодный нож.
Анна переворачивалась с боку на бок, пока наконец не услышала тихий стук. Он исходил откуда-то изнутри комнаты.
Она села, затаив дыхание. Стук повторился — короткий, глухой, будто кто-то постукивал по дереву.
Анна обвела взглядом комнату. Всё было тихо и неподвижно.
Стук прозвучал снова — теперь со стороны зеркала.
Её пальцы сжали край покрывала. Казалось, звук доносился прямо из-за стекла.
— Нервничаешь, потому что всё новое, — прошептала она себе, стараясь убедить, но голос предательски дрогнул.
Она поднялась, подошла к зеркалу и провела рукой по холодной поверхности. В тот же миг ей показалось, что стекло чуть дрогнуло, как рябь на воде.
Анна отпрянула, прижала руку к груди.
Тишина. Никаких звуков. Только её учащённое дыхание и бешеный ритм сердца.
Она поспешно вернулась к кровати и накрылась одеялом с головой, как ребёнок, прячущийся от кошмара.
Но даже под тканью ей всё ещё казалось, что кто-то внимательно наблюдает за ней из глубины зеркала.

***

Анна уснула лишь под утро, когда небо за окном начало бледнеть. Сон был тяжёлым, отрывочным: ей мерещились шаги за дверью, шёпот в коридорах, странные силуэты в саду. Но как только она открывала глаза, всё исчезало, оставляя после себя лишь липкий след тревоги.
Проснулась она от лёгкого стука в дверь.
— Мисс Анна, — прозвучал женский голос. — Доброе утро.
Она поднялась с трудом, ноги казались ватными. Открыв дверь, увидела женщину средних лет в чёрном платье и белом фартуке. Лицо строгое, глаза внимательные, но не злые.
— Я Элизабет, горничная, — представилась она. — Хозяин велел напомнить, что завтрак подаётся в девять. Я проведу вас.
Анна кивнула, чувствуя, что голос почему-то застрял в горле.

***

Они шли по длинным коридорам. Элизабет двигалась уверенно, словно знала каждый скрип половиц.
— Вы должны привыкнуть к этому дому, — вдруг произнесла она, не оборачиваясь.
— К чему именно? — спросила Анна.
— К его звукам. К его дыханию. Он старый, и у него свои привычки.
Горничная говорила это так буднично, словно упоминала о погоде.
Анна сглотнула и промолчала.
Они вошли в просторную столовую. Потолок терялся в высоте, хрустальная люстра отбрасывала тусклый свет на длинный стол, покрытый белоснежной скатертью. На столе уже стояли блюда: тосты, яйца, свежая выпечка.
За столом сидел Алекс. Он поднялся, когда увидел Анну, и кивнул.
— Доброе утро. Надеюсь, вы выспались.
Анна села напротив и слабо улыбнулась:
— Немного. Дом... непривычный.
— Да, — коротко согласился Алекс. — Но он выбрал вас.
Она подняла глаза.
— Что?
— Я имею в виду, — поправился он, — вы сами согласились приехать сюда. Не каждый способен жить в таких стенах.
Он снова улыбнулся, но в этой улыбке было что-то такое, что заставило её отвернуться.
Анна взяла чашку с кофе, чтобы скрыть смущение. Руки дрожали.
И вдруг она почувствовала: кто-то смотрит на неё.
Повернув голову, она заметила в углу столовой мужчину. Высокий, худощавый, в тёмном костюме. Лицо угловатое, строгие черты, волосы с проседью. Он стоял неподвижно, как статуя, и просто наблюдал.
— Это мистер Хьюберт, дворецкий, — спокойно сказал Алекс. — Он здесь с самого начала.
— С самого начала? — переспросила Анна.
— С тех пор, как дом был построен, — ответил Алекс и, заметив удивление в её глазах, усмехнулся. — Шутка. Хотя... кто знает.
Дворецкий медленно поклонился и вышел, его шаги эхом разнеслись по залу.
Анна почувствовала, что в этом доме каждое слово, каждый взгляд имеет скрытый смысл, который ей пока недоступен.

***

Когда завтрак закончился, Алекс встал:
— Я покажу вам библиотеку. Возможно, именно там вы найдёте вдохновение для книги.
Они прошли ещё один коридор. Дверь, к которой он подвёл Анну, оказалась массивной, дубовой, украшенной резьбой. Алекс толкнул её, и перед ней открылось помещение, от которого у неё захватило дух.
Огромные стеллажи поднимались до самого потолка, лестницы на колёсах позволяли доставать книги с верхних полок. Воздух пах пылью, старой бумагой и воском.
Анна провела рукой по корешкам книг. Многие из них были настолько древними, что названия стёрлись.
— Здесь собраны редкие экземпляры, — сказал Алекс. — Некоторые из них существуют в единственном экземпляре.
Она остановилась у одного стеллажа. Среди кожаных томов выделялась тонкая тетрадь в тёмном переплёте, почти незаметная.
— Можно? — спросила она.
— Конечно, — кивнул Алекс.
Анна взяла её. На обложке не было названия. Лишь потёртая поверхность, будто её держали в руках сотни раз.
Она открыла первую страницу — и замерла.
На пожелтевшей бумаге был написан всего один короткий заголовок:

«Дневник Анны».

Сердце ухнуло вниз.
— Это... какая-то ошибка? — выдохнула она.
Алекс посмотрел на неё с той же холодной усмешкой:
— Возможно. А может быть, совпадение.
Анна перелистнула несколько страниц. Почерк был тонким, чётким, немного наклонённым. Первые строки заставили её почувствовать, как ледяная волна пробежала по спине:
«Я вижу тени. Они следуют за мной. Иногда они говорят. Иногда они молчат. Но всегда смотрят...»
Она быстро перевернула страницу.
«Сегодня я снова слышала шаги в саду. Никто не верит мне. Алекс говорит, что я слишком впечатлительна. Но я знаю: в этом доме я не одна.»
Анна закрыла тетрадь и прижала её к груди, словно стараясь остановить дрожь.
— Кто это писал? — спросила она.
Алекс, стоящий в полумраке между книжными стеллажами, пожал плечами:
— Этого никто не знает. Возможно, одна из прежних обитательниц дома. Здесь жило много женщин... и каждая оставила частицу себя.
— Но... моё имя, — прошептала Анна. — Почему оно здесь?
— Удивительное совпадение, — ответил Алекс слишком быстро, словно хотел закрыть тему. — Не придавайте этому значения.
Он протянул руку:
— Позвольте, я уберу её обратно.
Но Анна не отдала. Словно невидимая сила заставила её крепче сжать дневник.
— Я хочу прочитать.
На миг их взгляды встретились. И ей показалось, что в глазах Алекса мелькнуло раздражение, но оно тут же исчезло.
— Как хотите, — сказал он ровным голосом. — Только осторожнее. Некоторые страницы... слишком личные.
Он развернулся и вышел из библиотеки, оставив её среди тысяч книг и густой тишины.

***

Анна села за тяжёлый дубовый стол. Она раскрыла дневник наугад.
«Сегодня ночью я снова видела отражение. Оно улыбается, когда я нет. Оно дышит, когда я замираю. Иногда мне кажется, что оно живёт своей жизнью. Алекс говорит, что я воображаю. Но разве воображение оставляет следы на стекле?»
Анна невольно вспомнила своё собственное отражение в зеркале в спальне. Ту странную улыбку, которая мелькнула там ночью.
Она защёлкнула дневник и резко поднялась.
— Нет, — пробормотала она. — Это просто совпадение. Просто совпадение.
Она положила тетрадь обратно на полку, но пальцы дрожали.
Когда Анна вышла из библиотеки, в коридоре было пусто. Дом казался слишком тихим. Каждый её шаг отзывался гулким эхом.
На повороте она столкнулась с мужчиной в рабочей одежде, перепачканной землёй. В руках он держал садовые ножницы.
— О, простите, — произнесла Анна, отступив в сторону.
Мужчина поднял голову. Его лицо было суровым, загорелым, глаза — светло-серые, внимательные, словно у человека, привыкшего наблюдать.
— Вы, должно быть, новая гостья, — сказал он низким голосом. — Я садовник.
— Анна, — представилась она.
Он кивнул, словно отмечая это имя у себя в памяти.
— Будьте осторожны. В саду легко заблудиться. Дорожки ведут не всегда туда, куда должны.
Анна попыталась улыбнуться:
— Вы говорите так, будто сад живёт своей жизнью.
— А разве он не живёт? — ответил он и прошёл мимо, оставив после себя лёгкий запах свежей земли и сырости.
Когда Анна вернулась в свою комнату, солнце уже клонилось к закату. В воздухе чувствовалась какая-то странная тяжесть, как будто сам дом медленно закрывал свои двери перед наступающей ночью.
Она снова подошла к зеркалу. Серебристый свет пробивался сквозь щель в шторах, отражаясь в стекле.
Анна замерла.
На этот раз отражение не повторяло её движений.
Она стояла неподвижно, но в зеркале её губы медленно расползались в улыбке.
Анна отшатнулась от зеркала, споткнулась о край ковра и едва не упала. Она тяжело дышала, пальцы дрожали, горло пересохло. Несколько секунд она просто смотрела на стекло, надеясь, что воображение сыграло с ней злую шутку.
Но в отражении её губы всё ещё были изогнуты в холодной, чужой улыбке.
И вдруг она услышала тихий, еле уловимый шёпот. Слова были нечёткими, но ощущение — как будто кто-то дышал прямо ей в ухо.
Анна вскрикнула и резко отдёрнула штору. В комнату хлынул свет закатного солнца, яркий, золотистый. Зеркало сразу стало обычным.
Она сделала шаг назад, споткнулась о край кровати и бессильно опустилась на матрас. Сердце колотилось так, что казалось, его удары услышат в соседних комнатах.
— Это просто усталость, — прошептала Анна. — Просто переутомление.
Она глубоко вдохнула и постаралась успокоиться. Но в голове снова всплыли слова из дневника: «Оно улыбается, когда я нет...»
Позднее вечером в дверь постучали.
— Мисс Анна, — раздался голос Элизабет. — Ужин подан.
Она вышла в коридор. Горничная держала свечу, пламя которой колыхалось от сквозняка. Тени на стенах удлинялись, и Анна поймала себя на том, что они выглядят слишком живыми, словно двигаются сами по себе.
Они спустились в зал. За длинным столом сидели несколько человек. Анна впервые увидела их всех вместе.
Слева от Алекса — мужчина с бледным лицом, в инвалидной коляске. Его глаза были пустыми, но в них читалась странная осознанность. Алекс коротко представил его:
— Мой отец.
Рядом сидел другой мужчина — чуть моложе Алекса, с тёмными волосами и тяжёлым взглядом.
— Николай, мой двоюродный брат, — сказал Алекс.
Служащие дома расселись чуть поодаль: Элизабет, дворецкий Хьюберт и садовник, которого Анна встретила днём. Все молчали, словно присутствие за столом было для них не столько трапезой, сколько обрядом.
Анна чувствовала на себе взгляды. Кто-то рассматривал её открыто, кто-то — украдкой, но равнодушным не был никто.
Она старалась улыбаться, но внутри всё сжималось. Ей казалось, что она села за стол не к людям, а к теням, каждая из которых знала о ней что-то большее, чем она сама.
Когда ужин подошёл к концу, Алекс поднял бокал вина:
— Добро пожаловать в наш дом, Анна. Надеюсь, вы найдёте здесь всё, что ищете.
Его голос звучал как тост, но в нём сквозило нечто иное — почти как предупреждение.
Анна коснулась бокала губами, но пить не стала.

***

Позже, вернувшись в спальню, она снова заметила дневник на столике у кровати.
Хотя она помнила точно: оставила его в библиотеке.
Обложка выглядела всё так же потёртой, но на ней появилась новая царапина, которой раньше не было.
Анна медленно протянула руку, дотронулась до переплёта. Бумага была тёплой, будто дневник лежал на солнце.
Она раскрыла его.
На первой странице, под прежними строками, появилось новое предложение, написанное тем же почерком:
«Анна приехала домой.»
У неё вырвался тихий крик, и книга выпала из рук. Страницы раскрылись, словно в насмешку, и слова на них замелькали в свете свечи, будто дышали.
Анна прижала руки к лицу.
Впервые за долгое время она почувствовала, что перестаёт доверять самой себе.