20 Нападение
На одном из очередных мероприятий я устал до предела. Улыбки, слова, взгляды — всё казалось липким и пустым. Я вышел на балкон, спасаясь от общества с бокалом вина в руке.
Тэха, будто чувствуя мой побег, вышел следом и молча накинул пальто мне на плечи. Да, уже зима, но свежий воздух был милосерднее любой компании. Холод пробирал до костей, но именно это ощущение было настоящим — чистым.
Виктор, мой охранник-бета, стоял в углу, привычно сливаясь с тенью. Я опёрся на перила, вглядываясь в темноту, и вдруг — словно из мрака — перед глазами вспыхнули его глаза. Образ, от которого сердце сжалось. Я коснулся бокала губами, холодное стекло обожгло кожу, и резкая боль заставила облизать губы тёплым языком.
— Ты… — раздалось сзади. Слово было выплюнуто с такой ненавистью, что по спине пробежал холод.
Я обернулся — и всё внутри оборвалось. Передо мной предстал мой кошмар. Пьяный, но в глазах — ярость, холодная и ясная.
— Вот где ты прячешься, ублюдок! — он пошёл на меня, тяжело дыша. — Думал, я не узнаю, что это твои игры? Ты разрушил всё, что я строил!
Я машинально поискал глазами Виктора. Тот напрягся, словно натянутая струна. В дверях показался Со Те и сначала рванул, но Виктор остановил его.
— Щенок, — прошипел он, приближаясь. — Ты никто. Таких, как ты, только топтать. Только трахать, чтобы напомнить им место!
— Отойди! — Тэха шагнул вперёд, заслоняя меня.
— Не мешайся! — рявкнул он и с силой оттолкнул его. Хрупкий Тэха отлетел и ударился о перила. Со Те рванул с места подхватывая любимого на руки. Я не успел вскрикнуть — рука вцепилась в моё плечо, сжала так, что я согнулся от боли.
Раздался выстрел. Время будто замерло.
Виктор стоял неподвижно, как статуя, с оружием в руках. Альфа вскрикнул, схватившись за прострелённую руку, кровь хлынула, пачкая его пиджак.
— Отойди от него! — рявкнул Виктор, голос его был стальным. — Это предупреждение. Следующий выстрел попадёт в цель.
— Стреляй! — прорычал он, и с перекошенным лицом вцепился в моё горло. — Стреляй, трус! Но он умрёт вместе со мной! Прикрылся он моим трепыхающимся телом.
Я захрипел, хватка стала железной, воздух в лёгкие перестал поступать. Паника парализовала тело. В ушах стучала кровь, а в глазах темнело.
— Кричи! — рычал он, сжимая сильнее. — Кричи, как тогда когда я тебя трахал! Умоляй, как тогда шалава!
Мир начал рушиться. Воздух исчез. Сознание уплывало в пустоту.
Дальше ничего, только всепоглощающая пустота, только любимые глаза оставшиеся в воспоминаниях.
Опять палата.
Большое окно было приоткрыто, и белая тюль плавно колыхалась от ветра, играя светом и тенями. Голова кружилась, но это было терпимо. Хуже всего — горло, каждый глоток отдавался болью, словно внутри стоял раскалённый ком.
Я услышал лёгкий шорох и повернул голову.
Он сидел рядом. Спокойно. Смотрел на меня.
— Юль?.. — одними губами прошептал я, не веря своим глазам.
На его лице появилась грустная улыбка.
— Это я.
— Я… так скучал… — с трудом поднялся, сердце бешено заколотилось. — Мне это не снится?.. — протянул руку и дрожащими пальцами коснулся его щеки.
Он поймал мою ладонь, мягко сжал и приложил к своей щеке.
— Это не сон. Я здесь. Но, Тэён, — его голос стал строгим, — в следующий раз, когда кто-то создаст тебе проблемы, отойди в сторону. И не мешай мне их решать.
Моё сердце стучало так громко, что казалось — оно вот-вот вырвется из груди. Слёзы сами потекли по щекам.
— Я скучал… так скучал… — хрипел я, не обращая внимания на боль.
— Ш-ш-ш… всё хорошо, — прошептал он, коснувшись моего виска. — Я никуда не уйду.
— Обещаешь?.. — выдохнул я, словно ребёнок, боящийся остаться в темноте.
— Обещаю. — Он кивнул твёрдо. — Но и ты обещай, что больше не будешь таким беспечным.
Я хотел спросить тысячу вещей сразу, но голос саднил, и слова выходили обрывками.
— Где ты был?.. Почему исчез?..
— Погоди с расспросами. — Его палец коснулся моих губ, заставляя замереть. — Всё расскажу. Но не сейчас. Помолчи. Тебе ведь больно говорить.
Он был так близко, что дыхание обжигало мне лицо. Его глаза — такие родные, глубокие, тяжёлые от того, что он держал в себе. Я чуть не сорвался, чуть не потянулся, чтобы поцеловать его. Но вовремя вспомнил, как однажды уже ранил его своим порывом.
"Не смей, иначе он снова уйдёт!" — отчаянно повторял я про себя.
Я послушно лёг обратно на подушки, стараясь не дрожать.
— Прости, что оставил тебя, — тихо заговорил он. — Но иначе нельзя было. Те дни, когда ты метался в постели, в бреду, я слышал, как ты снова и снова звал по имени… этого подонка. — В его голосе сквозила злость, почти ненависть. — Каждый раз, когда я слышал, моё сердце разрывалось, а вместе с тем копилась ярость.
— Ты исчез… — прошептал я. — Я думал… ты бросил меня.
Он опустил взгляд, кулаки на коленях сжались так, что костяшки побелели.
— Я никогда не брошу,— ответил он не сразу, но жёстко, как клятву. — Но иногда защита — это не рядом стоять. Иногда — уйти в тень и самому всё решить.
Моё сердце дрогнуло.
— Ты… ты что-то сделал?
Он отвёл взгляд, посмотрел на окно, за которым снег плавно оседал на землю.
— У каждого врага есть слабое место. Ин Дже был слишком самоуверен. Думал, что деньги покупают всё. А на самом деле — деньги быстрее всего предают.
Я вздрогнул.
— Это ты?.. То, что с ним произошло…
Юль не ответил. Только усмехнулся уголком губ. Улыбка его была холодной, безрадостной.
— Теперь уже не важно!
— Юль… — моё горло сжалось. — Ради меня… ты сделал всё это?
Он снова посмотрел прямо на меня. Его взгляд прожигал, лишал воздуха.
— Ради тебя я сделаю всё. Даже если потом ты возненавидишь меня за это.
Я почувствовал, как ком подступает к горлу, а слёзы жгут глаза. В груди стало тесно и страшно: он защищал меня.
— Я никогда не смогу тебя ненавидеть… — сорвалось у меня.
Он склонился ближе, его пальцы, обычно такие уверенные, едва заметно дрожали. Лицо было мягким не свойственным ему, но глаза выдавали всё — тревогу, злость, отчаяние.
Он смотрел на повязку на шее, на тёмный след от чужой руки
— Я не успел — для него это было хуже поражения: позволить кому-то дотронуться, причинить боль тому, кого он клялся защищать.