Тени страсти

Ночь. Асфальт дрожал от рева моторов. На пустой трассе за городом собрались десятки людей: смех, ставки, огни фар, запах бензина.

Беатрис поправила шлем, облокотилась на мотоцикл и закурила. Она выглядела спокойно, почти холодно. Но внутри всё бурлило.

«Один круг. И хватит. Это моё лекарство. Это моё дыхание.» — убеждала она себя.

Кто-то из парней подошёл, хлопнул её по плечу:
— Ну что, королева скорости, готова?
Она лишь усмехнулась:
— Готова всегда.

Сэм наблюдал издалека, спрятавшись в толпе. Он узнал о гонке от знакомого, и с того момента его сердце билось так, будто каждую минуту могло разорваться.

«Она беременна. Она играет со смертью. Чёрт, Беа...»

Старт. Моторы взревели, и колонна мотоциклов сорвалась с места.

Беатрис вырвалась вперёд — ветер бил по лицу, дорога сливалась в одну линию, а адреналин будто стирал всё, что болело внутри. На мгновение она почувствовала себя свободной.

Но на повороте колёса сорвались на песке. Мотоцикл занесло. Она удержала — чудом, выровняла, сердце билось в ушах.

И вдруг услышала:
— БЕА!

Голос. Пронзительный, знакомый.

Она сбилась с ритма, оглянулась — и на обочине увидела Сэма. Он стоял, вцепившись руками в ограждение, лицо перекошено от ужаса.

— Остановись! — закричал он, перекрывая рев мотора. — Чёрт возьми, остановись!

Она резко затормозила, колёса завизжали, мотоцикл встал боком. Толпа загудела, кто-то свистнул, кто-то закричал от восторга, но для неё весь мир будто исчез.

Беатрис сняла шлем, дыхание сбивалось, руки дрожали.
— Ты что здесь делаешь?! — сорвалась она, глядя на Сэма.
Он шагнул к ней, глаза горели злостью и страхом одновременно:
— Ты с ума сошла?! Ты хочешь убить не только себя?! Ты хоть понимаешь, что ты несёшь под сердцем?!
Она замерла. Сердце рвануло. Никто не знал. Никто, кроме неё.
— Как... ты... — прошептала она.
Сэм подошёл ближе, схватил её за плечи:
— Думаешь, я слепой? Думаешь, я не вижу? Я не позволю тебе угробить ребёнка. Даже если ты будешь ненавидеть меня за это.
Толпа уже шепталась, кто-то снимал на телефоны, но им было плевать.
Беатрис оттолкнула его, слёзы блеснули в глазах:
— Это МОЯ жизнь, Сэм! МОЙ выбор!
— Это не только твой выбор, — сказал он глухо. — Теперь уже нет.
Они стояли в метре друг от друга, дыхание сбивалось, злость и боль переплетались с чем-то большим, чем они сами.
Беатрис снова завела мотор, но не успела тронуться — Сэм рывком схватил её за руку. Она попыталась вырваться, но он был быстрее и сильнее.
— Пусти! — заорала она, ударив его кулаком в грудь.
— Ни за что, — прорычал он.
Сэм развернул её к себе, подхватил, и в следующий миг Беатрис уже оказалась у него на плече, как маленькая, беспомощная. Она закричала, забила кулаками по его спине:
— Сэм! Чёрт возьми, отпусти! Поставь меня на землю!
Толпа вокруг взорвалась возгласами, кто-то свистел, кто-то смеялся.
— Вот это шоу! — крикнул один из гонщиков.
— Романтика! — выкрикнул другой.
Но Сэм даже не повернул головы. Его шаги были тяжелыми, решительными. Он просто шёл к своей машине, не обращая внимания ни на крики, ни на сопротивление.
Беатрис пнула его ногой, но он лишь крепче сжал её.
— Ты думаешь, я дам тебе убить себя и ребёнка? — его голос был низким, глухим, будто изнутри рвалась буря.
Она почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Его руки были железными, но в этой силе было не только насилие, а отчаянная забота, которую она ненавидела и... боялась.
Сэм открыл дверцу, буквально усадил её на пассажирское сиденье и захлопнул. Движение — и ключи, которые она держала, уже были у него в руках.
Беатрис ударила ладонью по стеклу:
— Ты не имеешь права так со мной обращаться!
Он сел за руль, завёл мотор. Его руки дрожали, но глаза горели ледяным огнём.
— Ошибаешься. Я имею. Потому что если ты не думаешь о себе — я буду думать за тебя.
Машина рванула с места, оставив позади шумную толпу и её мотоцикл, одиноко стоящий на обочине.
Беатрис уткнулась лбом в стекло, дыхание сбивалось, в груди всё колотилось. Она шептала сквозь злость :
— Я ненавижу тебя... ненавижу...
А Сэм сжал руль так сильно, что побелели костяшки пальцев, и тихо, почти беззвучно ответил:
— Лучше пусть ты ненавидишь меня... чем я потеряю вас обоих.
Сэм загнал машину к себе в дом,который арендовал, резко затормозил. Двор окутала тишина, нарушаемая только её тяжёлым дыханием и его глухим сердцебиением.
Он вышел, обошёл машину и открыл дверцу.
— Вставай.
Беатрис сидела, скрестив руки на груди, смотрела упрямо в сторону.
— Не пойду. Я не собака, чтобы ты меня таскал куда захочешь.
Сэм вдохнул глубже, чем обычно.
— Хорошо, — он снова подхватил её на руки.
— Сэм! — закричала она, ударяя его кулаками. — Чёрт, ты совсем поехал? Опусти меня!
Он внёс её в гостиную и почти силой усадил на диван. Она сразу вскочила, но он навис над ней, и его тень поглотила её маленькую фигуру.
— Сядь. — Голос его был низким, металлическим, будто не он говорил, а сама ярость в человеческом облике.
Она опустилась обратно, но глаза её горели.
— Ты больной! Думаешь, можешь управлять мной? Думаешь, я кукла?
Сэм отвернулся, прошёл пару шагов по комнате, остановился, положил руки на спинку кресла.
Я не могу больше смотреть, как она губит себя. Она всегда рвётся туда, где её ждёт опасность. Я боюсь не гонок, не её упрямства — я боюсь, что однажды её не станет. И я останусь ни с чем. А ведь я только начал верить, что смогу быть рядом с ней, что, может, заслужил право на это.
Он снова повернулся к ней. Его глаза были красными от сдержанных эмоций.
— Ты понимаешь, что делаешь? Ты понимаешь, что у тебя внутри жизнь? Что это не только твоё тело?
Беатрис подняла подбородок:
— Это МОЯ жизнь, МОЙ ребёнок и МОИ решения. Ты не был со мной, когда мне было плохо. Ты не был рядом, когда я падала. Так почему теперь думаешь, что можешь диктовать, как мне жить?
Он сделал шаг вперёд, остановился прямо перед ней. Его дыхание было тяжёлым.
— Потому что я знаю, что такое терять. — Его голос сорвался. — Я потерял себя, потерял годы, потерял тебя однажды. Но ребёнка я не потеряю. Ни за что.
Она отвернулась, чтобы не видеть его глаза.
— Ты хочешь держать меня в клетке? Думаешь, если заперёшь, всё станет по-твоему?
— Я хочу, чтобы ты жила. — Он схватился за волосы, будто сдерживая крик. — Чёрт, Беатрис, пойми же, я не железный. Я не переживу, если однажды узнаю, что ты врезалась пьяной на мотоцикле.
Она посмотрела на него. На секунду её злость дрогнула.
Он действительно боится. Но почему я должна выбирать его страх вместо своей свободы? Почему он считает, что знает лучше?
— Я не могу перестать быть собой, Сэм, — тихо сказала она. — Даже ради ребёнка.
— Тогда позволь мне быть рядом и страховать тебя, — почти прошептал он. — Я не прошу многого. Просто не выталкивай меня снова.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Беатрис закрыла лицо руками. В груди у неё всё сжалось. Слёзы грозили вырваться, но она глотала их.
Я хочу свободы. Но, может, впервые в жизни... мне страшно остаться одной.
Беатрис убрала руки от лица и подняла на него глаза. Они блестели от сдержанных слёз, но в голосе звучала сталь:
— А если завтра кто-то снова придёт и прошепчет тебе на ухо, что я тебе изменила? Что тогда? Ты поверишь и уйдёшь, как в тот раз? — её губы дрогнули, но взгляд оставался прямым. — Ты снова дашь мне почувствовать, что я ничего не стою?
Сэм резко вдохнул, как будто удар получил. На секунду он даже закрыл глаза, пережёвывая внутри боль.
— Я... был дураком, — выдавил он. — Я был слишком слаб, чтобы доверять тебе больше, чем чужим словам. Тогда я позволил им забрать у меня самое дорогое.
Он шагнул ближе, но не дотронулся — словно боялся разрушить хрупкое расстояние.
— Но я понял, — голос его дрогнул, — понял слишком поздно, что это была ловушка. Что нас хотели разлучить. И им удалось. А я сам отдал тебя. Сам.
Беатрис стиснула кулаки, но не отвернулась.
— И как мне теперь поверить, что это не повторится? Что однажды ты не посмотришь на меня и не решишь: «она предала»?
Сэм наклонился чуть ближе, его глаза словно впивались в её душу.
— Потому что я больше никогда не поверю никому... кроме тебя. Даже если весь мир будет кричать, что ты виновата, я всё равно буду держаться за тебя. Потому что я знаю: я потерял однажды. И больше такой ошибки не сделаю.
Он выдохнул, будто сбросил камень с груди.
— Пусть лучше я буду выглядеть глупцом, но я выберу тебя. Всегда.
Её сердце дрогнуло от этих слов. Но внутри всё ещё бушевала буря: желание поверить и страх снова оказаться преданной его недоверием.
А если он врёт себе? А если это только красивые слова? — пронеслось у неё в голове.
Беатрис сжала губы, отвела взгляд в сторону, пытаясь скрыть, как её задели его слова. Но Сэм не выдержал — сделал шаг вперёд и наконец дотронулся до её руки. Его пальцы были горячими, твёрдыми, и в этом прикосновении чувствовалась решимость.
— Я не могу без тебя, Беа, — произнёс он хрипло, почти шёпотом. — Чёрт, я пытался... Я думал, что смогу закопаться в работе, в бизнесе, в этих бесконечных сделках, и ты просто исчезнешь из головы. Но каждый раз, когда закрывал глаза — видел тебя.
Он нервно провёл ладонью по лицу, как будто сам себе не верил.
— Не знаю, что это. Почему именно ты. Но меня тянет к тебе, как будто ты — мой воздух. И я задыхаюсь, когда тебя рядом нет.
Беатрис резко повернула голову, глядя прямо в его глаза.
— Ты же сам всё разрушил... — прошептала она.
Сэм стиснул её запястье, но не больно, а так, будто боялся отпустить.
— Я знаю. И за это я ненавижу себя. Но, Беа... — он сделал паузу, тяжело выдохнув. — Я влюбился в тебя. Как дурак. Как пацан, который не умеет ни держать, ни беречь.
Он склонился ближе, их лица были почти рядом. Его голос дрогнул, и в нём больше не было ни холода, ни надменности, только оголённая правда:
— Я люблю тебя, Беатрис. И, чёрт возьми, если нужно, я докажу это тысячу раз.
Беатрис замерла. Его слова, его голос, его взгляд — всё било в самую душу. Она пыталась сохранить холодность, напомнить себе, сколько боли было пережито, но сердце, предательское сердце, уже не слушалось.
Она смотрела в его глаза и видела там не того строгого, жесткого мужчину, каким он стал в последнее время. Нет. Сейчас перед ней стоял тот самый Сэм, которого она когда-то полюбила — искренний, честный, растерянный от собственных чувств.
И вдруг внутри неё что-то оборвалось.
— Чёрт возьми, Сэм... — прошептала она одними губами, и прежде чем он успел ответить, Беатрис резко притянула его к себе и поцеловала.
Поцелуй был жадным, болезненным, с примесью злости и отчаяния. Её пальцы вцепились в его рубашку, будто боялись, что он снова исчезнет. А он, сначала застигнутый врасплох, ответил так, словно ждал этого всю вечность: крепко прижал её к себе, приподнял, будто не давая ей шанса отстраниться.
Мир вокруг исчез. Остались только они двое, их дыхание, их боль, переплетённая с этим безумным влечением.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Беатрис тяжело дышала, её щеки горели, глаза блестели.
— Ненавижу тебя, — выдохнула она, но голос дрожал.
Сэм усмехнулся, проведя рукой по её лицу.
— А я тебя люблю, — сказал он тихо, почти нежно, и в его словах не было ни капли шутки.