Тёмные игры Сент-Джеймса

Особняк Эвергреев стоял, с видом на весь город - от стеклянных башен до старых кварталов, где улицы пахли дождём и бензином.
Вектра спала с открытыми глазами. Даже ночью здесь горели фонари, и тени двигались сами по себе.

Арабесса не спала.

Она сидела у окна в длинной рубашке, зажав кружку кофе в руках, который давно остыл.
На стекле отражались её волосы - белые, с алыми кончиками, будто пламя застывшее в снегу.
В отражении за её плечом - Калион, опершийся на стену.

Он был странно спокоен, как всегда.
Только пальцы, постукивающие по стеклу бокала, выдавали, что внутри него идёт война.

- Они не закроют школу, - сказал он.
- С чего ты взял? - не оборачиваясь, спросила Арабесса.
- Потому что школа - это не просто школа. Это витрина для города, - в его голосе звучала усталость. - Родители платят за престиж, а не за безопасность.
- Престиж, на котором кровь.
- Кровь всегда была частью их декораций. Просто раньше её смывали быстрее.

Арабесса усмехнулась.
- Ты говоришь, будто сам часть этой системы.
- Мы и есть часть, - спокойно ответил он. - Дети тех, кто сделал Вектру такой, какая она есть. Хотим мы этого или нет.

Он поднялся, прошёл к бару, налил себе воды и посмотрел в зеркало над камином.
- Знаешь, иногда я думаю, - продолжил он, - что отец не умер. Что его просто... убрали. Потому что он знал слишком много.
- Не начинай, Калион.
- Почему нет? - он резко повернулся к ней. - Мы вернулись в его город, в его школу. Три убийства за месяц, а всех заставляют делать вид, будто это не имеет значения. Разве тебе не кажется, что всё это не совпадение?

Она хотела ответить - но не смогла.
Он был прав.

Калион всегда был другим.
Не таким, как она - вспыльчивым, острым, искренним.
Он был холодом. Точностью.
Каждое его слово - выверено, каждый шаг - просчитан.
Он мог лгать, не моргнув глазом, и улыбаться, когда хотел врезать.
Но за этим спокойствием всегда стояла ярость - тихая, безымянная,
ярость человека, которому пришлось слишком рано стать взрослым.

- Я ненавижу Вектру, - сказала Арабесса.
- А она тебя любит, - ответил он с тенью иронии. - Любит ломать тех, кто пытается уйти.

Он снова сел напротив, скрестив руки.
- Слушай, - сказал он после паузы, - если это действительно повторение... если кто-то снова открывает ту игру, что началась при отце...
- Тогда?
- Тогда мы в ней пешки. Но я собираюсь стать тем, кто перевернёт доску.

Часы пробили полночь.
Огонь в камине погас, оставив только тлеющие угли.
Тишина была почти физической, и вдруг Арабесса спросила:

- Ты чувствуешь, что за нами следят?
- Уже давно.

Он посмотрел в окно, где на миг мелькнуло что-то похожее на отражение.
Может, человек. Может, просто игра света.

- Завтра идём в школу, - сказал он наконец.
- После всего?
- Чем быстрее мы там появимся, тем меньше они будут подозревать. В Вектре не прячутся - притворяются.

Утро было странно солнечным.
Солнце - редкость для Вектры, и оно выглядело почти оскорбительно ярким.

Близнецы приехали в «Сент-Джеймс» в одной машине, молча.
Школьные ворота сияли, как будто здесь не было ни крови, ни смерти.
На газонах - студенты, будто ничего не произошло.
Фальшивая идиллия, пахнущая страхом.

Когда Арабесса вошла в здание, первые, кого она увидела, были Мориэн, Лиам и Дриан.
Они стояли у лестницы, как обычно - в центре внимания, как короли в коридоре.

Мориэн оторвался от разговора и, увидев её, ухмыльнулся.
- Доброе утро, Бесса.

Она замерла.
- Не называй меня так.
- Почему? - его голос был ленивым, почти мягким. - Подходит тебе. Коротко. Звучно. С огоньком.

- Это не имя, а издёвка.
- Всё зависит от того, кто произносит.

Лиам хмыкнул, Дриан усмехнулся.
Калион, стоявший рядом, посмотрел на Мориэна с выражением, которое можно было бы принять за спокойствие, если бы не лёгкое дрожание пальцев на его рукаве.

- Она сказала "не называй", - тихо произнёс он.
- А я не привык подчиняться приказам, - спокойно ответил Мориэн.

Напряжение между ними повисло в воздухе, как натянутая струна.

Директор объявил об утреннем собрании.
В актовом зале снова говорили о "трагедии", "безопасности", "сплочённости".
Все эти слова звучали как бумага, слишком тонкая, чтобы прикрыть реальность.

Мисс Орин, новая преподавательница, сидела в первом ряду. Её взгляд остановился на близнецах чуть дольше, чем нужно.
Арабессе показалось, что она что-то знает. Или ждёт.

После собрания Мориэн догнал её у выхода.
- Ты изменилась, Бесса, - сказал он, словно они были старыми знакомыми.
- Я не меняюсь под давлением.
- Вот и проблема, - ухмыльнулся он. - Давление - это то, на чём держится этот город.

Он наклонился ближе, почти касаясь её плечом.
- Осторожнее. Иногда те, кто слишком громко борются против системы, становятся её украшением. В мраморе.

- Это угроза? - холодно спросила она.
- Предупреждение. От друга.
- Ты мне не друг.
- Ещё нет, - произнёс он и ушёл.

Калион подошёл почти сразу.
- Что он тебе сказал?
- Что я плохо поддаюсь давлению.
- Значит, ты всё делаешь правильно, - ответил он.

Он накинул на неё пиджак - свой, тёмный, слишком большой.
- Будь начеку. Мориэн играет, но не всегда словами.

Она кивнула.
Солнце скользнуло по мраморному полу, и на мгновение показалось, что на нём снова проступает кровь.

Арабесса моргнула - и видение исчезло.
Но ощущение не ушло.

Что-то в этой школе менялось.
Что-то невидимое, но всё ближе.
И с каждым днём, всё чаще, ей казалось,
что игра, начатая родителями,
только входит в силу.