chapter 5
Я осознаю, что это звенит у меня в ушах.
Я смотрю на Чейза за спинами эрудитов. Он глядит на меня и чуть кивает, как будто знает, о чем я думаю и соглашается с этим. Я спотыкаюсь. Если Чейз не был создан для Отречения, выходит, я и подавно? Но что мне делать теперь, когда он нас покинул и я осталась одна? Он лишил меня выбора.
Я стискиваю зубы. я буду ребенком который остался: я обязана так поступить ради своих родителей. Обязана.
Маркус протягивает мне нож. я смотрю ему в глаза - темно-синие, странного цвета - и принимаю нож. Маркус кивает и я поворачиваюсь к чашам. Огонь Бесстрашия или камни Отречения - слева от меня, одна чаша перед плечом, другая за ним. Я держу нож в правой руке и касаюсь лезвием ладони. Стиснув зубы я веду лезвие вниз. Больно, но я почти не замечаю этого. Я прижимаю обе руки к груди и содрогаясь, выдыхаю.
Я открываю глаза и вытягиваю руку. Кровь капает на ковер между двумя чашами. Затем, не сумев сдержать вздох, я перевожу руку вперед, и моя кровь шипит на углях.
Я эгоистичная. Я смелая.
Я опускаю глаза и встаю за рожденными в Бесстрашными неофитами, которые решили вернуться в собственную Фракцию. Все они выше меня, так что, даже запрокинув голову, я вижу лишь обтянутые черным плечи. Когда последняя девушка делатет свой выбор - Дружилюбие - наступает пора уходить. Бесстрашные покидают зал первыми. Я иду мимо мужчин и женщин в серой одежде, своей бывшей фракции, и не свожу глаз с чужого затылка.
Но я должна увидеть родителей еще раз. Я оборачиваюсь через плечо в последний момент перед тем, как пройти мимо них и медленно жалею об этом. Взгляд отца обвинительно впивается в меня. Сначало, когда жжет глаза, мне кажется, что он нашел способ поджечь меня , наказать за то, что я сделала... но нет, просто я готова расплакалась.
Рядом с ним улыбается мать.
Сзади напирают, гонят прочь от семьи, которая выйдет из зала последней. Они даже могут остаться, что бы составить стулья и очистить чаши. Я верчусь головой, что бы отыскать Чейза в толпе эрудитов за моей спиной. Он стоит среди остальных неофитов, пожимая руку другому переходнику, бывшему правдолюбу. Его беспечная улыбка - акт предательства. У меня сводит живот и я отворачиваюсь. Если дня него это так легко, возможно это должно быть легко и для меня.
Я бросаю взгляд на парня слева, который был эрудитом, а теперь бледен и тревожен не меньше меня. Я все время потратила на размышления, какую фракцию выбрать и ни разу не задумалась, что случится если выберу Бесстрашие. Что ждет меня в штаб-квартире Бесстрашия?
Толпа бесстрашных ведет нас к леснице вместо лифтов. Я думала, только альтруисты ( отречение) пользуются лестницами.
Затем все пускаются бегом. Вокруг раздаются уханья, возгласы и смех, и десятки ног топают в нестройном ритме. Для бесстрашных хождение по лестнице - не акт бескорыстия, это ликий всплеск.
- Что за чертовщина тут творится? - кричит парень радом со мной.
Я лишь качаю головой и продолжаю бежать. Я задыхаюсь, когда мы достигаем первого этажа и бесстрашные вываливаются на улицу. Воздух снаружи морозный и свежий, а небо оранжевое от закатного солнца. Оно отражается в черном стекле « Втулки ».
Бесстрашные рассыпаются по улице, преграждая дорогу автобусу и я прибавляю ходу, что бы догнать хвост толпы. Мое замешательство рассеивает на бегу. Я давным-давно не бегала. Отречение не одобряет ничего, что делается исключительно для собственного удовольствия, и вот результат: мои легкие горят, мышцы болят: свирепое удовольствие бега во весь опор. Я следую за Бесстрашными по улице, поворачиваю за угол и слышу знакомый звук: гудок паровоза.
- Только не это - бормочет эрудит - Мы должны прыгнуть на эту штуковину?
- Да - я задыхаюсь.
Хорошо, что я часто наблюдала за прибытием бесстрашных в школу. Толпа вытягивается в длинную очередь. Поезд скользит к нам по стальным рельсам, его фонарь мигает, гудок ревет. Двери всех вагонов отрыты в ожидании бесстрашных.
Я шагаю вперед с другими ребятами, и пускаюсь трусцой. Мы пару секунд бежим бедим рядом с вагоном и затем бросаемся в бок Я не такая высокая и сильная, как некоторые, и потому не могу дотянуться. Я цепляюсь за ручку рядом с дверью, ударяясь плечом об вагон. Руки дрожат, и наконец правдолюбка хватает меня и затаскивает в вагон. Задыхаясь я благодарю её.
Я слышу крик и оборачиваюсь. Коротышка- эрудит с рыжими волосами бежит вовсю работая логтями, пытаясь догнать поезд. Эрудит протягивает руку, но было уже позно, коротыш сильно отстал. Когда мы уезжаем, он падает на колени рядом с рельсами и обхватывает голову руками.
Мне становится не по себе . Он только что провалил инициацию Бесстрашия. Теперь он изгой.....
- Все в порядке? - спрашивает правдолюбка, которая мне помогла . Она не высокая, но выше меня, с темно-коричневой кожей и чуть выше плечь кучерявыми волосами. Миленькая.
Я киваю.
- Я Авани Кристина Грегг, можно просто Авани или Кристина, короче как удобно - она неуверенно протягивает руку.
Рук я тоже давным-давно не пожимала, альтруисты приветствую друг друга кивком, знаком уважением. Я неуверенно беру её ладно и встряхиваю несколько раз.
- Беатрис- говорю я.
- Ты знаешь куда мы едем?
Ей приходится перекрикивать ветер, который задувает через открытые двери все сильнее с каждой секундой. Поезд набирает скорость. Я сажусь, ближе к земле проще созранить равновесие . Девушка выгибает бровь.
- Быстрый поезд значит ветер - поясняю я - Ветер значит падение. Садись.
Авани садится рядом и падается назад, что бы прислонится к стене.
- Наверное, мы едем в штаб-квартиру Бесстрашия - говорю я - Но я не знаю, где это.
- А разве кто-нибудь знает? - она качает головой, усмехаясь - Можно подумать они выскакивают из дыры в земле.
Порыв ветра проносится по вагону и остальные переходники валятся друг на друга, сбитые с ног. Я наблюдаю, как Авани смеётся, хотя ничего не слышу и растягиваю губы в улыбке.
За моим левым плечом оранжевый свет заходящего солнца отражается в стеклянных стенах, и я смутно вижу ряды серых зданий, служивших мне домом.
Сегодня очередь Чейза готовить ужин. Кто займет его место - мать или отец? И что они найдут в его комнате, затеяв уборку? Я воображаю книги, запихнутые между комодом и стеной, под матрасом. Он всегда знал , что выберет Эрудицию? А если знал, как я могла не заметить?
Какой же он хороший актер! При этой мысли меня начинает подташнивать. Пусть я и оставила родителей, но по крайней мере, я не слишком искусно притворялась. Все знали, что я недостаточно самоотверженная.
Я закрываю глаза и вижу, как отец и мать сидят за обеденным столом в тишине. Последние остатки бескорыстия заставляют мое горло сжаться при мысли о родителях: а может, это своекорыстие, ведь я знаю, что никогда больше не буду их дочерью?
- Они спрыгивают!
Я поднимаю голову, шея болит. Я сижу скрючившийсь у стены, уже поменьшей мере полчаса, прислушиваясь к реву ветра и глядя, как размытый город проносится мимо. В последние несколько минут поезд замедлил ход, и я вижу, что выкрикнувший парень прав: бесстрашные из передних вагонов выпригивают из вагона на крышу. Рельсы протянуты на высоте семи этажей...
От мысли, что придется выпригивать из движущегося поезда на крышу, зная что между краем крыши и рельсами есть щель, меня едва не выворачивает. Я пробираюсь вперед и, пошатываясь, иду на противоположную сторону вагона, где остальные переходники выстраиваются в очередь.
- Нам тоже придется спрыгнуть - говорит правдолюбка.
- Замечательно - ответил правдолюб - чего уж разумнее, Молли. Спрыгнуть с поезла на крышу.
- На это мы и подписались, Питер - указывает девушка.
- Ну и пусть, а я не буду - произносит товарищ за спиной.
У него оливковая кожа, на нем коричневая рубашка - он единственный переходник из Дружилюбия. Его щеки блестят от слез.
- Ты должен! - говорит Авани - Или провалишь инициаци. Ну же, все будит хорошо.
- Нет, не будит! Я лучше буду изгоем, чем мертвецом!
Товарищ качает головой. В его голосе паника. Он продолжает трясти головой и смотреть на крышу, которая приближается с каждой секундой.
Я с ним не согласна, лучше мертвецом, чем опустошенной, как безфракционники.
- Ты не можешь его заставить! - говорю я, глядя на Авани.
Её карие глаза широко распахнуты, а губы сжаты так сильно, что изменили цвет. Она протягивает мне руку.
- Возьми - произносит она.
Я поднимаю бровь, собираюсь сказать, что мне не нужна помощь, но она перебивает, добавляя:
- Я просто не могу....... у меня не получится, если кто-нибудь меня не потащит.
Я беру её за руку, и мы встаем на краю вагона. Когда он пролетает мимо крыши, я считаю:
- Раз..... два..... три!