Часть 4
«Если Вы в гордыне своей и тяге к извращениям прибегнули
к тёмным искусствам, о да, Вы сибарит, не более, поздравьте себя!
До истинной тёмной магии Вам далеко. Закройте книгу!»
Жоашен Фортюньер,
предисловие к труду «Ваши страхи».
В своих самых смелых грёзах и снах Эмиль не воображал, что стоит на пороге достижения невероятной силы, поистине магического могущества. Он давным-давно, засыпая на грязном матрасе или жаря на вертеле большую крысу, грезил о великом. В его мечтах люди расступались перед его фигурой, рыцари кланялись, крестьяне снимали шляпы, а утончённые дамы махали шёлковыми платочками; владельцы ресторанов угощали за бесплатно, лишь бы их удостоил внимания такой высокий гость, а аристократы ссорились за час-другой его внимания. Поправляя борта десятки раз штопанного чёрного сюртука, Эмиль с мягкой улыбкой воображал, что короли, священники и вожди почтенно склоняются перед ним, чтобы выказать своё уважение и готовность оказать любую услугу. Ему надоело снимать угол у престарелой подслеповатой гадалки и искать подработку у любого, кому понадобится починить волшебный светильник, показать детишкам фокусы или эффектно поколотить торгового конкурента.
Недавно знакомый купец зельями и снадобьями ахнул, заметив почти чёрные круги под небесно-голубыми глазами Эмиля. Он самодовольно ухмыльнулся, показушно делая вид, что скрывает какую-то чрезвычайно важную тайну. На самом деле так и было. Подготовка к ритуалу, на его нескромный взгляд, протекала подозрительным образом и чертами напоминала некромантию. Тёмные искусства были трудны для изучения не столько из-за правовых, религиозных, моральных и иных запретов, сколько по причине редкости книг и адептов-практиков, которые скрывались под гнётом гонений. Один из этапов подготовки заключался в поиске нескольких пар глаз. Эмиль дважды проклял тот день, когда ему, отдавшему горсть родных серебряных монет коронеру, под покровом ночи пришлось врываться в морг через чёрный ход и собрать глаза мертвецов. Он не страшился клокочущей энергии смерти, но завязал вокруг лица потрёпанный шарф, чтобы не дышать смрадом внутренностей. Это мало помогало. «Свежаки», как величали их местные медики, лежали в отдельном зале на общем столе. Их пока что не распределили. Гном, повздоривший с братом за партию ценной руды, нашёл свою смерть под молотом. Крестьянская дочка, которую загрызла дворянская собачка, бесцельно смотрела в потолок с гримасой ужаса. Задушенный цадаким с множеством укусов от человеческих зубов... нужны ли ему их странные глаза? Нет. Впрочем, пойдут тоже. Чародей обрыскал несколько тел и аккуратно вытащил найденным на столе инструментом понравившиеся глазные яблоки, которые скрывались внутри большой стеклянной банки с густой тёмно-зелёной жидкостью.
Его конечной целью являлось обретение тайного знания по имитации внешности любого гуманоидного существа с его индивидуальными чертами. Эмиль решил обуздать древнюю магическую формулу и возвыситься в глазах остальных чародеев, которых самонадеянно не считал себе ровней. Правда, до конца смысл заклинания он не уловил, понадеявшись на свой непревзойдённый талант и импровизацию. Главным элементом затеянного ритуала оставался текст многоуровневого заклинания, бессовестно переписанного из почтенного гримуара, спрятанного в личной библиотеке Хранителя. В отличие от прошлых злоумышленников и плутов, затеявших скверное мероприятие в потайном хранилище, Эмиль не стал вырывать нужные страницы или красть толстый фолиант целиком.
Он считал Нивелана, титулованного Хранителем за постоянную службу на страже их сокрытого магией городка, идиотом, который не видел перспектив перед своим носом. Нивелан как неформальный вождь их сообщества скрывавшихся чародеев руководствовался ценностями выживания и безопасности, что ставило крест на излишествах в исследовании магии. Он был первым, кого видели и чувствовали те незваные гости и новички, кто приходил потайными закоулками в Шато-де-ша за пристанищем и помощью. Эмиль в самом начале своего пребывания решил примкнуть к ша и выполнил для них несколько поручений. Для обретения полноправного членства в сообществе ему доверили нахождение и устранение Жоашена Фортюньера, архинекроманта, бывшего ша. Его чародейская деятельность изобиловала мерзостью, святотатствами и разложением. Эмиль вместо расследования занялся ритуалом, не терпящим промедления.
Сокрытый мощным подпространственным колдовством, Шато принимал сбежавших безумцев, отвергнутых учёных,неудачливых бунтовщиков, преступников, проповедников, самоучек, изгоев, подвергнувшихся страшному проклятию людей. Сам Эмиль был не лучше этого сброда. Родом измалоизвестного и захолустного графства Ло, он после пары лет учёбы в чародейской академии нашёл в себе потребность сбежать на все четыре стороны света и избрал жизнь бродяги и самоучки. С каждым годом, приносившим голодные и холодные дни, а порой и недели, в нём крепла стальная уверенность, что однажды совершит нечто такое, что перевернёт весь окружающий мир, готовый склониться перед ним. Зимними вечерами наблюдая сквозь витрину, как мясник режет подоспевшую ветчину, чародей без гроша за душой переминался с одного мокрого башмака на другой и перед глазами видел картину, как обедает мясом, которое в сотни раз лучше того, которым хвалится владелец лавки. В отличие от сказок про героев-сирот, их убитых бандитами предков, сожжённых деревень и разграбленных караванов Эмиль в юношеском возрасте сбежал от родителей. Его отец зарабатывал на жизнь посредством мошенничества, выманивая у богатых простаков деньги взамен на магические фокусы с сознанием. Его мать искусно играла роль гадалки или церковной матушки и получала после общения и духовного наставления в дар немалые суммы золота. Смешай она оба этих образа одновременно – власти истовые проповедники обвинили бы её в ереси и святотатстве. Спустя десяток лет он убедился, что плутовство заложено у него в черепной коробке, а в жилах засел тягучий обман.
Для воплощения своего хитроумного плана Эмиль де Лектур выбрал башню капеллы, куда заблаговременно за несколько дней принёс нужные предметы, замаскировав их простейшим заклинанием. Он заранее знал, что по ночам никто не посещает нужную ему часть здания. Анжер, столица маркизата Орлис, слыл шумным и, надо сказать, богатым городком, который расположился на пересечении торговых путей. Возможно, поэтому Шато-де-ша, убежище для сотен парий всего общества, располагался где-то среди городских улиц и оставался незамеченным и недосягаемым. С наступлением сезона дождей каменные стены домов, синюю черепицу и серую от пыли брусчатку орошали серебристые потоки влаги. Эмилю нужен был не дождь, а то прекрасное и смертоносное, что его сопровождает. Достаточно мощный разряд молнии, ударивший в шпиль башни, должен был через стальной проводник достигнуть площадки и напитать энергией природы банку с похищенными глазами.
В один из мрачных дней, сопровождаемых густым туманом и головной болью у стариков, предчувствие чего-то таинственно изысканного, сопоставимого со вкусом смерти, посетило Эмиля. Проснувшись от какого-то приятного сна, он осознал, что настал нужный ему день. Под собирающимися чёрными тучами, которые заволокли небосвод, чародей незаметно для редких прохожих прошмыгнул в храм через чёрный ход и забрался на башню. Громадный текст заклинания запечатлелся на подкорке мозга. Эмиль широким взмахом руки снял маскирующее заклинание, обнажившее нарисованный ртутью рунический круг, и поставил в центр банку с бултыхающимися глазами. Накрапывал мелкий дождь, усиливающийся с каждой минутой до состояния ливня. Паутина молний прошлась по хмурому небу. Расставленные по периметру белые кристаллы предназначались для удержания остаточной магической энергии внутри круга. Оборудование в совокупности концентрировало в одной конкретной точке невероятное количество магии, дарованной свирепой и необузданной природой.
Последний ингредиент ритуала мирно бултыхался в маленькой фляжке, оставленной в кармане камзола. Опасная смесь из определённых трав, чистого спирта, крови осуждённого предателя и яда чёрной ящерицы ранее им перемешалась и варилась несколько часов на сильном огне до образования однородного чёрного состава. Звучно открыв заветную флягу, он влил в рот снадобье, которое обожгло горло и пищевод и воротило желудок. Ничего паршивее в жизни ему не приходилось проглатывать. Пришлось со всех сил подавлять рвотный рефлекс, чтобы не выпустить выпитое. Спустя несколько мгновений болезненный жар поразил каждый мускул, словно внутри тела воспылала тысяча огоньков.
Произносимые слова заклинания не заглушало звучание грома, готового обрушить мощь небес на Анжер. Открытыми участками кожи ощущалось приятное покалывание от невидимой энергии. Эмиль краем уха услышал звонкие голоса нескольких людей со стороны широкой лестницы и спешные громыхающие шаги. Ворвавшиеся на площадку жандармы в чёрных плащах образовали живую стену, чтобы отрезать единственно возможный выход. Офицер проорал сквозь густеющий воздух заученную форму с требованием прекратить преступную деятельность и поднять руки вверх. Лектур продолжил ритуал с разгорячённой головой. Затылок успел промокнуть. Горячие капли пота медленно стекали по спине. В руках стражей порядка проявились очертания жезлов. Эмиль упредил их и с гортанно исполненным заклинанием выплюнул из наконечника своего жезла оранжевую струю огня. Предчувствуя что-то подобное от преступника, долговязый жандарм прекрасным басом воззвал к стихии воды. Тысячи капелек дождя мигом перекочевали с улицы и округлыми шариками посыпались в помещение, приняв форму стены. Приняв на себя мощную волну огня, барьер преобразовался в мутный пар и разлился во все стороны. Эмиль изначально занял оборонительную позицию и позволял себе уклоняться от вражеских выпадов, что порождало значительные повреждения окружающих стен и высокого потолка. Мелкая сетка трещин проступила на полу.
Противостояние с толпой оппонентов продлилось несколько скоротечных минут и сопровождалось обменом коротких магических атак. От мечущихся из стороны в сторону огненных шаров, кусков настенного мрамора, ветряных потоков и водных струй возникало впечатление как от собрания фокусников или ярмарки. Эмилю с каждым новым заклинанием становилось хуже. Телесное недомогание усиливалось, стремительно подбираясь к обмороку. Озноб колотил будто изнутри костей. Полетевший в Эмиля нож засвистел около уха и угодил в колонну с вырезанными на ней религиозными сценами. Острое лезвие не причинило чародею существенного урона, помимо варварски отрезанного локона волос цвета спелой пшеницы. В его руке сверкнул сочным жёлтым цветом кристалл, вынутый из-за пазухи и приятно холодивший ладонь. Предназначенный для телепортации на большие расстояния к таким же кристаллам, он благодаря магической напитке возгорелся изнутри пламенем. За мгновение до скачка сквозь пространство одна из пущенных молний угодила в камень, раздробив его на мелкие стекляшки. Однако эффект телепортации продолжил плавное течение, ввергнув Лектура в сияющую воронку неизвестности.
Из-за пронзившей всё тело боли Эмиль не сразу и с большим трудом открыл глаза. Из пережитого сна запомнил усиленное перенапряжением чувство борьбы с неизвестным существом. Воспоминание об исходе битвы стёрлись из памяти. Первым делом в поле зрения возникли сочные зелёные луга с широкими деревьями и его босые ноги. Ноги маленькие, даже миниатюрные, безволосые и испачканные землёй, копотью и грязью. Лектур тоненькими ручками с мозолистыми ладошками коснулся раскалывающейся головы и кончиками пальцев стол перебирать мягкие льняные волосы. Привыкнув к тёплому сиянию небесного светила, он рассмотрел на себе мешковатое белое платьице крестьянского производства. Его спина упиралась в ствол высокого дерева с шумящими от ветра кронами. Когда он успел уменьшиться, переодеться и уснуть далеко за городом, если минутой ранее сражался против жандармов? Эмиль спешно подобрался к ближайшей лужице и опустил взгляд в чистое отражение. На него смотрели большие васильковые глаза какой-то неизвестной девочки лет десяти. Сдержав преподнесённым к губам кулаком торжествующий смех, он всплеснул руками в разные стороны и разлёгся в тени дерева. В его голове играла устраивала искристый карнавал исключительно одна мысль: «Получилось! Боги, не могу поверить, я сделал это! Ритуал удался: мне не помешали ни приставучие синие мундиры, ни сложность заклинания. Настало моё время! Час веселья и золота!» Он был готов пролить слёзы счастья, но с великим трудом сдержался. Ему стоило многое обдумать. В гримуаре Нивелана было написано, что с обретением способности адепт без дополнительных приготовлений сможет по своему желанию обращаться в того или иного гуманоида. Когда же он увидел эту девчушку? Да и где сама она...
У подножья дерева, чьи уродливые корни проступали из влажной земли, Эмиль подобрал достаточной длины палку заместо потерянного жезла. Аварийная телепортация лишила его абсолютно всех вещей, магических и не только, например, горсти монет. Он наколдовал себе немного прохладной воды из росы, покрывающей траву, и утолил оставшуюся со вчера жажду. В своей голове Эмиль обнаружил лишние, чужеродные воспоминания, блещущие детскими эмоциями и знаниями невзгод, выпавших на крестьянскую долю. Множество имён переливалось с яркими картинками. Окружающие звали его Анечкой, Анной. «Так теперь мне нужно называться?», подумал чародей и ухмыльнулся. Помимо точной внешности, он приобрёл нужные ему модели поведения и мысленную библиотеку воспоминаний.
После пятиминутной прогулки по высокой траве Эмиль вышел на пустующую просёлочную дорогу. Как далеко занесла его телепортация? На другой край материка? На другой континент? В неизвестный мир? Такие равнины с налитыми светом лугами, густыми лесами и журчащими речушками могли находиться где угодно. Проезжающий на бричке мужчина деревенской внешности легонько стегал молодого и норовистого жеребца. Чародей вздохнул с облегчением, узнав в ругани знакомый язык. Прохладный утренний ветерок колыхал полы платья и зелёные травинки. Он весьма по-детски подскочил к телеге, закрытой серой материей с выступающими остовами бочек.
— Привет, дяденька! — звонким голосом произнёс Эмиль, внутренне приятно содрогаясь от мысли, что отныне в его руках сосредоточена сила, невиданная с древних веков.
— Ты что тут забыла, малышка? — не скрывая удивление, отозвался мужчина и остановил повозку на пустующей дороге. Его ставшие круглыми глазами демонстрировали неоднозначную реакцию на встречу посреди пустынных лугов ребёнка.
— Я гуляла и заблудилась, — надломленным голосом полного сожаления ответил чародей, сжимая края сарафана и вперив взгляд в дорожный камень, — Не знаешь, какой сейчас день?
— Двадцатое сентября пятого года Янтарного дерева, если нужно точно-точно, — придя в себя от неожиданности, выложил собеседник и добродушно усмехнулся, — Ты так разговариваешь, будто переместилась из другого мира! Но знаешь наш язык! Ха-ха-ха! — под заливистый смех Эмиль мысленно кивнул: ритуал проводился вечером девятнадцатого сентября. Значит, под сенью дерева провалялся несколько часов, забранных ночью.
— Вот оно как... А где я нахожусь? — продолжая разыгрывать чудачку, промолвила девочка. Пусть крестьянин – или кем он являлся в социальном плане – думает то, что захочет. Ему нужны крохи информации.
— Я выехал из деревеньки Пити Блю и направляюсь в город Сен-Мари по своим делам. А что? — с той же улыбкой поинтересовался мужчина, переставший гадать о том, как девчушка оказалась посреди дороги. Эмиль пришёл к выводу: «Меня не так уж и далеко забросило. Сен-Мари отделяет от Анжера Бовенский лес, кишащий дичью и герцогскими егерями».
— Спасибо, дяденька!
— Прощай, девочка! Береги себя!
Преисполненный торжеством от удавшегося ритуала, Эмиль на коротких детских ногах направился в сторону Бовенского леса. Осознавал одно – вернуться к ша он не может. Они во главе с Нивеланом стали для него пройденным этапом жизни и из-за его выходки в капелле не примут обратно. Ему стоило поискать силы и знаний в другом месте. В голове возникло одно-единственное имя - Жоашен Фортюньер. Он в задумчивости своей настолько сильно засмотрелся в пустое пространство перед собой, что едва не пропустил звонкий грохот лошадиных копыт. Что-то массивное на большой скорости приближалось к нему со спины. Неспешно обернувшись, чародей заметил чёрный каплевидный щит без геральдических обозначений. Большая рука мягко подхватила его тело и перевалила через седло. В нос ударил резкий запах перегара и пота. Широкой в плечах, всадник напоминал дезертира дворянской армии, а не бандита, который хочет подзаработать на любой возможности. Он своими мутными коричневыми глазами пару мгновений глядел на Эмиля, после чего перевёл взгляд на тянущуюся к лесному массиву дорогу. Чародею и Анне этот мужчина не показался знакомым, поэтому было решено не сопротивляться и вести себя спокойно.