Корона на двоих

Прошёл год с тех пор, как Вилли стал частью моей жизни. Мы редко виделись, но недавно я обратилась к Себастьяну с просьбой попросить у отца разрешение на совместную прогулку.

С того дня, как мне подарили драгоценного Вилли, я стала прилежнее учиться и больше внимания уделять занятиям. Возможно, именно это помогло получить желанное «да». Всего одно слово, и вот я уже стою у двери, дрожащей рукой сжимая кружевные перчатки. Сегодня мы выйдем за стены дворца. Я так давно не гуляла по нашим улицам.

С каждым днём стены в моих покоях давили сильнее. Каменная кладка дышала обязанностями, а воздух отдавал горечью несбывшихся мечтаний. По ночам меня душили кошмары — не просто сны, а настоящие предчувствия о надвигающемся несчастии.

В нашем королевстве для девушек знатного рода существовали три роковые даты, определявшие их судьбу.

Первая — десять лет. В этом возрасте семьи устраивают приёмы, чтобы показать обществу своё дитя. Это шанс продемонстрировать их умения и таланты. Но я — принцесса. Мне не нужен был весь этот цирк. Моё существование уже было почётным, а поведение на приёме в день моего рождения лишь подчеркнуло старания учителей.

Вторая дата — шестнадцать лет. Начинаются переговоры о брачном союзе, где главное — выгода, а не чувства. Если стороны достигают согласия, союз может быть скреплён печатью уже через месяц.

И, наконец, третья — восемнадцатилетие. День, когда леди становится совершеннолетней. Если к тому времени у неё уже имеется избранник, сразу после празднества начинается подготовка к свадьбе.

Королевская семья тщательно выбирала себе союзников. Брак — это не союз двух любящих сердец, а сделка между двумя домами. По крайней мере у меня было время примерно до моего двадцатилетия — таков был негласный срок, данный отцом на поиск приемлемого союза, если не возникнут какие-то обстоятельства.

Мой путь был предрешён. Даже во время приёмов, где моё присутствие было обязательным, ко мне подходили мужчины с глазами хищников — старше, хитрее, с предложениями, адресованными не мне, а моему отцу. Их взгляды скользили по мне, как по вещи. Дорогой, желанной, но всё же — вещи.

«Если ничего не изменить, я выйду за нелюбимого».

От этой мысли кровь стыла в жилах. Кожа покрывалась мурашками, а волосы вставали дыбом, будто пытаясь стать хоть какой-то защитой. Я была как дикобраз, загнанный в угол, — готовая к уколу, но знающая, что меня всё равно прижмут сапогом к земле.

«Сегодня это не имеет значения. Сегодня я гуляю с Вилли и постараюсь не думать о плохом».

Собравшись с мыслями, я вышла из комнаты, где меня уже ждали Мия и несколько сопровождающих охранников.

— Ваше Высочество! — Видимо, Мия ждала уже давно; об этом говорили её взволнованные глаза. — Я думала, вам стало плохо, и вы передумали идти на прогулку.

— Со мной всё хорошо, просто задумалась. Выдвигаемся.

Мы сели в карету, и через минуту она тронулась. Рядом со мной сидел Вилли. На нём красовался изящный красный поводок, напоминавший ленту на подарочной коробке. Центр ошейника украшал пурпурно-красный алмаз — тёмный, почти кровавый камень, обрамлённый россыпью рубинов. Эта красота поразила даже меня.

— Что это, Мия? — Вопрос не был спонтанным.

Мия тоже явно удивилась, когда впервые увидела это украшение, предназначенное не для принцессы, а для её питомца.

Красный алмаз — один из самых редких камней на континенте. Его почти невозможно добыть, даже за огромные деньги. Я, принцесса, видела его лишь несколько раз: в короне матери или среди дивных ожерелий. Этот камень добывали только на севере нашего королевства, в районе древних вулканических каналов, где магма со временем выносила кристаллы из глубин земли на поверхность.

Это редкая природная аномалия — случайность, превратившая обычный минерал в драгоценность. И теперь один из этих чудесных камней принадлежит мне.

— Рыцарь из гарнизона доставил на рассвете. –– Лёгкая улыбка Мии выдавала, что она догадывается, от кого подарок.

Мне хотелось улыбнуться в ответ, но я сдержала эмоции. Поводок и ошейник были искусно сделаны. Я сразу оценила камень, но простолюдины вряд ли распознают его ценность с первого взгляда.

— Разве не лучше было бы, если бы этот камень украшал вашу шею или запястье? — Мия искренне не понимала, зачем тратить такие деньги на украшение для питомца.

— Нет! — Мой ответ прозвучал резче, чем я планировала. — Если бы мне подарили такое украшение, его бы отправили в королевскую сокровищницу, и неизвестно, увидела бы я его снова. А так этот камень всегда будет со мной. И если ты не проболтаешься о его ценности, вряд ли оно привлечёт лишние взгляды.

— Да как я могла бы!

Глаза Мии расширились, в них отразился страх: от неё тоже могут избавиться, если она скажет лишнее. Хотя она была одним из тех, кому я начинала доверять, осторожность всегда укрывала меня, словно густой туман, скрывающий лесные тропы, — не давая совершить ошибку.

Карета остановилась, мягко скользнув по брусчатке, неподалёку от центральной площади. Воздух гудел от городской суеты. Я крепче сжала поводок Вилли, и в его ясных глазах отразилось ослепительное великолепие столицы. Мостовые были выложены светлым мрамором, отполированным тысячами ног до блеска, а с фонтанов струилась вода, омывая статуи из чистого золота — дань тщеславию правящего дома.

Торговцы расставляли лотки с шелками, специями и диковинными фруктами и наперебой зазывали покупателей. Выше по улице виднелся «Мост Влюблённых» — место, куда пары вешали замки в знак вечной верности. Когда-то я и сама мечтала о таком, но братья холодно отрезвили меня: «Ты думаешь, нам суждено выйти за любимых? Королевская кровь — это договор, а не чувства. Для нас выберут тех, кто полезен трону».

Сейчас, глядя на тысячи замков, я понимала: они были правы. Люди с властью не принадлежат себе. Я была разменной монетой в будущей сделке между домами.

Решив прогуляться, мы вышли из кареты и направились к рядам торговцев. Среди пестроты товаров моё внимание привлекли изящные шпильки для волос, напоминавшие ветви деревьев с тончайшей резьбой.

Когда я подошла к продавцу и попросила показать, как пользоваться этой шпилькой, он вдруг побледнел и в страхе отшатнулся. Его неловкое движение пришлось точно на полку с рулонами шёлка, которые с мягким стуком посыпались на землю, разворачиваясь потоками цветастых тканей.

— Да как ты смеешь шарахаться от принцессы? — Голос Мии явно был наполнен злостью.

— Боже, Ваше Высочество, прошу, пощадите. — Старик пал ниц, ударившись лбом с такой силой, что синяк явно останется надолго.

— Чёрт, Мия. — Я схватила шпильку, бросила на прилавок горсть монет и, не оглядываясь, затерялась с ней в толпе.

Меньше всего мне хотелось привлекать внимание. Ради этого я натянула большой капюшон, который тщательно скрывал цвет моих волос. К сожалению, гнев Мии всё испортил.

— Но принцесса, почему вы не злитесь? Как смеет какой-то торгаш так себя вести!

— Как вести? Он всего лишь испугался, вероятно, узнал из-за цвета волос, кто перед ним, а ты ещё сильнее его напугала. Давай уйдём в другую сторону, тут мы уже привлекли лишнее внимание.

Внезапно с набережной донёсся приглушённый гул — не праздный шум, а сдавленный гневный ропот. Я кивнула Мие, и мы двинулись сквозь толпу, что расступалась перед моей охраной, как вода перед клином корабля.

На берегу я заметила женщину в лохмотьях, которая стояла на коленях. Она цеплялась за ногу молодого человека в дорогом камзоле, а её голос срывался на хриплый шёпот:

— Умоляю, господин! Моя дочь ни в чём не виновата... Спасите её! У меня больше никого нет!

Мужчина грубо отшвырнул её ногой, и женщина, не удержавшись, тяжело рухнула на землю. Резкий хруст, донесшийся от её локтя, заставил содрогнуться даже некоторых зевак.

— Прочь, нищенка! Твоё отродье испортило мою одежду. Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

— Она не умеет плавать! — Женщина всхлипывала, и слёзы оставляли белые дорожки на её чумазом лице. — Река унесла её...

У меня перехватило дыхание. Он столкнул ребёнка в воду? В горле встал кислый комок, а съеденная еда грозила вырваться наружу. Я машинально сжала руки в кулак, ногти впились в ладони, оставляя красные полоски крови.

Хуже всего было другое: вокруг стояла толпа. Одни смеялись, другие отворачивались. Никто не двинулся с места. Даже стража на другом конце площади делала вид, что не замечает происходящего.

В одно мгновение по позвоночнику пробежала ледяная молния. Гнев заполнил каждую клеточку моего тела, и я почувствовала тёплое покалывание на кончиках пальцев. Это продлилось недолго. Вскоре я оказалась в воде, жар больше не ощущался — только внезапная тяжесть одежды, впитывающая воду, и глухой удар о поверхность. Последнее, что я услышала перед погружением в глубину, — пронзительный крик Мии. До этого дня я не слышала, чтобы она так громко кричала.

Холодная вода сжала виски, но почти сразу же я встряхнулась и осмотрелась. Вокруг — лишь мутная зелень да отсветы солнца на поверхности. Где же она? Сердце билось так громко, что, казалось, оглушало саму реку. И тогда я заметила — чуть глубже, в толще воды, медленно уходящее ко дну маленькое тело. Очень маленькое.

Я рванула вниз, не думая ни о чём, кроме этого хрупкого силуэта. Спасибо Теодору и Люциану, заставившим меня учиться нырять в глубину. Теперь эти суровые уроки спасут кому-то жизнь. Надеюсь.

Наконец я доплыла до девочки, она была легка, как пушинка, а крошечное тельце почти невесомо поддалось моему движению вверх. Воздуха оставлялось всё меньше, а вот времени... Я даже не представляла, было ли оно у меня вообще.

Вынырнув, я почувствовала, как огонь в груди растекается по телу, согревая изнутри. Холод воды будто отступал перед ним, не касаясь костей. Хотя я знала — позже это аукнется лихорадкой и постельным режимом.

На берегу я опустила ребёнка на камни. Её губы посинели, пульс был слабым и прерывистым. Я приложила ладони к её груди, закрыла глаза и влила в неё свою силу. То, что случилось дальше, было похоже на вспышку чего-то неизведанного внутри меня. Чистая энергия хлынула наружу, разливаясь по её телу тёплой, живительной волной.

Моя сила окончательно пробудилась.

Практически каждый в нашем королевстве обладает особыми способностями. У одних они проявляются в детстве, у других — ближе к совершеннолетию.

Мне было всего восемь, когда я впервые узнала о своей силе.

Однажды в мои покои залетел птенец и вскоре перестал подавать признаки жизни. Когда я взяла его в руки и уже собиралась позвать служанку, моё тело внезапно наполнилось странным ощущением — будто я стала сосудом, переполненным чистой энергией.

Я читала о силе раньше, но даже для члена королевской семьи восемь лет было невероятно ранним возрастом для её проявления. Я решила, что это всего лишь потрясение от внезапной смерти птенца.

Положив ладонь на птичку, я невольно направила в её маленькое тело эту странную энергию. И вдруг... послышалось тихое чириканье. Шок. Осознание. Моя сила –– исцеление.

Исцеление — одна из самых редких способностей в нашем королевстве. Она не воскрешает мёртвых — никому не подвластно вернуть ушедшую душу. Но если жизнь висит на волоске, если тело ещё борется... тогда есть шанс. До этого дня я скрывала свою способность исцелять, боясь, что из-за этого меня запрут в ещё более надёжных стенах.

Целители ценились на вес золота — во время войн, эпидемий, да и просто в высшем обществе. Иметь при себе такого целителя означало быть практически неуязвимым.

Сейчас, закрыв собой девочку от любопытных глаз, я влила в неё больше энергии. Это могло меня раскрыть, но я не могла просто стоять и смотреть, как ребёнок умирает у меня на руках из-за чьей-то надменности и жестокости.

Ещё одно лёгкое усилие — и сердце под моей ладонью дрогнуло, забилось — сперва неуверенно, потом всё сильнее.

Тук-тук-тук.

Девочка внезапно вскочила, из её губ хлынула речная вода, и раздался слабый, хриплый плач. Её глаза открылись — мутные, полные ужаса, но живые.

Всё произошло так быстро, что я забыла о присутствии других людей на улице. Внезапно на меня запрыгнуло тёплое пушистое облако и принялось суетливо облизывать лицо.

— Вилли, перестань. — Я отстранила его рукой, и только тогда поняла, насколько ледяной была вода — теплота его языка казалась почти обжигающей.

Через мгновение я подняла глаза и увидела приближающиеся фигуры. Первой была мать девочки — всё ещё плачущая, но теперь с лицом, озарённым облегчением. Рядом бежала бледная Мия, а за ней — моя охрана, сохраняющая подчёркнуто бесстрастные выражения, хотя их глаза выдавали смесь ужаса и благоговения.

— Ваше Высочество... — голос Мии дрожал. — Как вы могли так опрометчиво броситься в реку? Вы могли... — Она осеклась, сглотнув ком. — Даже думать об этом не буду. Вы точно простудитесь... — Слёзы текли по её лицу ручьями, и, несмотря на горечь момента, я была рада видеть её беспокойство.

— Со мной всё в порядке. — Я мягко высвободила руку и повернулась к рыцарю. — А вот девочку нужно немедленно показать лекарю. Отвезите её с матерью к нему — пусть осмотрит обеих. — Мой взгляд упал на королевскую карету, и меня осенило. — Можете взять мою карету.

— Но... — Рыцарь явно растерялся. — Как же вы, принцесса?

— Я пойду пешком вместе со своими подданными, — твёрдо ответила я, чувствуя, как по спине продолжают бежать мурашки от холода. — Принцесса ведь должна быть ближе к народу, особенно в такие моменты.

Оглядевшись, я увидела, как много людей собралось вокруг — их лица отражали изумление, трепет и надежду. Некоторые восклицали: «Принцесса... это наша принцесса!», и их голоса сливались в единый гул. Именно тогда я поняла — если мне нужна поддержка простого люда, лучшего случая не найти.

Перед ними стояла представительница королевской семьи, которая не побоялась рискнуть жизнью ради спасения ребёнка, не имеющего ни влияния, ни богатства, ни статуса. Обычная девочка, чью смерть забыли бы через день. Теперь же все будут говорить о принцессе, которая ценит человеческую жизнь выше условностей и роскоши.

— Благодарю Вас, Ваше Высочество, — мать девочки поклонилась так низко, что её лоб коснулся мокрой земли. — Моя жизнь отныне принадлежит Вам.

Я с осторожностью подняла её.

— Не стоит. Встаньте. Лучше позаботьтесь о дочери — это и будет вашей благодарностью.

Вскоре моя карета тронулась, увозя их прочь, а я шагнула к толпе.

— Мия, а мы с тобой пойдём пешком, — сказала я, и в её глазах отразился ужас.

— Пешком... через весь город? Это слишком опасно! — прошептала она.

— Опаснее — быть отстранённой от своих людей.

Я улыбнулась, шагнула вперёд, и толпа двинулась вместе со мной. Эта прогулка открывала мне их мир — радости, беды, маленькие надежды. Я впервые услышала, как они говорят не о принце-наследнике, не о моём отце... а обо мне.

Но в глубине души я знала: эти шаги по мраморным плитам столицы отзовутся во дворце тяжёлым эхом. Отец не простит мне такого.

Вернувшись в свои покои, я рухнула на кровать, словно снежная лавина, сметающая всё на своём пути. Тяжесть дня накрыла меня с головой, отнимая последние силы. Я едва могла пошевелить пальцами, когда Мия тихо, почти умоляя, предложила принять горячую ванну. Мои губы прошептали едва слышное: «Завтра...», и сознание погрузилось в пучину изнеможения.

Утром я почувствовала предательскую боль в горле и ноющую ломоту во всём теле. Рядом уже лежала тщательно подобранная одежда на сегодня — теплее, чем в обычные дни. Я, словно лепесток сакуры, выскользнула из-под одеяла и направилась в ванную. Погрузившись в горячую воду, наконец почувствовала, что возвращаюсь к жизни.

Едва я натянула платье — в дверь постучали. Одна из служанок, опустив глаза, сообщила: «Его Величество желает вас видеть».

— Хорошо! — Мой голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Я сейчас же направлюсь к Его Величеству.

Дверь закрылась, и мне почудилось, будто сердце захлопнулось вместе с ней, пытаясь сбежать от надвигающегося разговора. Я понимала, что речь непременно пойдёт о вчерашнем проступке. Но даже если бы могла повернуть время вспять — поступила бы точно так же.

И вот я стою перед дверью, что отделяет меня от отца. Моя рука поднялась, и костяшки пальцев с глухим стуком опустились на дубовую поверхность.

— Войдите. — Голос короля прозвучал невозмутимо, но в нём угадывалась лёгкая усталость.

— Ваше Величество, вы меня звали. — Я произнесла это скорее как констатацию факта, ведь причина нашего разговора была очевидна, и на этот раз ни Мия, ни Себастьян не могли меня спасти.

— Проходи, садись. — Король указал на кресло напротив, и я почувствовала, как его взгляд изучает моё лицо, выискивая следы раскаяния или, может быть, наоборот — дерзости. — Ты ведь догадываешься, зачем я тебя позвал.

— Из-за того, что я спасла девочку, — произнесла я твёрдо, без тени сомнения.

Если наказание неизбежно, лучше встретить его с достоинством. Какими бы ни были мои мотивы, я спасла жизнь — и это перевешивало всё остальное.

Уголки губ короля дрогнули, и на его обычно непроницаемом лице появилась едва заметная улыбка — тонкая трещина в мраморной маске.

— Да, ты действительно спасла ребёнка, а после отправила свою карету с ней и её матерью к лекарю, а сама вернулась пешком. Не находишь, что было многовато зрителей для такой... импровизированной прогулки, принцесса? — Его вопрос повис в воздухе, тяжёлый и многозначительный.

Мой разум метнулся в поисках ответа, но я быстро взяла себя в руки:

— В тот момент я думала не о придворном этикете, а о том, что девочка в опасности, но никто не пытается ей помочь. Кроме того, эта прогулка позволила услышать истории тех, кого редко замечают в стенах дворца. — Я сделала паузу, тщательно выбирая слова. — Я, пользующаяся привилегиями своего положения, узнала, что за нашими стенами люди гибнут от голода и болезней, пока во дворце обсуждают насущные вопросы.

— Интересно... — Взгляд отца стал пристальным, изучающим — будто он впервые видел перед собой не просто принцессы, а кого-то другого. Может даже... дочь. — Ты поступила безрассудно, но смело. И хотя я не одобряю твоих методов, считаю, что храбрость заслуживает признания. Что ты хочешь в награду?

— Если это возможно, — я сделала глубокий вдох, чувствуя, как сердце колотится в груди, — не могли бы вы распорядиться и построить школы для бедных? Когда я возвращалась домой, то видела детей, которые вместо учёбы работали на полях, в торговых лавках и мастерских. Они не могут прочитать даже вывеску на лавке, не то что договор или правила безопасности. По дороге мне рассказали, что месяц назад в шахтах погибли люди — а всё потому, что они не смогли прочитать предупреждающие знаки. — Я посмотрела отцу прямо в глаза, стараясь не отводить взгляд. — Если мы дадим им начальное образование, мы не просто поможем им — мы поможем всему королевству. Грамотные ремесленники, учёные, может даже лекари... Это укрепит нашу экономику и сделает нас сильнее других держав. Многие до сих пор считают, что образование — привилегия знати, но мы можем доказать, что они ошибаются.

Король молча слушал, пальцы ритмично постукивали по ручке кресла. Наконец он заговорил:

— Школы для бедных... — он произнёс это так, словно пробовал на вкус незнакомое слово. — Смелое предложение. Возможно, слишком смелое. Но... — он замолчал на мгновение, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не могла понять, — возможно, именно такое смелое мышление и нужно нашему королевству сейчас.

Мне не верилось, что эти слова исходят именно от меня. Я не просто осмелилась высказать королю всё, что накопилось на душе — я говорила это, не отводя взгляда от его глаз цвета холодной морской волны. Обычно его взгляд становился тяжёлым и тёмным, когда речь заходила обо мне, и я порой задавалась вопросом, не чёрные ли на самом деле у него глаза. Сейчас его взор был направлен прямо на меня, и в его глубине была такая ясность, что казалось, будто я могу разглядеть в них собственное отражение.

— Ты повзрослела, Деланора. Возможно, мне не придётся больше так волноваться, и можно дать тебе чуточку свободы действий. — Король выдержал паузу, и в тишине кабинета было слышно лишь мерное потрескивание поленьев в камине и лёгкий шелест пергамента под его пальцами. — Ты не только спасла беззащитное дитя, но и хочешь помочь другим. Хорошо, я исполню твою просьбу. — Его пальцы бессознательно вплелись в золотистые пряди волос — точь-в-точь как у Теодора. Брат был вылитый отец, их отличало лишь то, что под маской холодности он всегда хранил тёплые чувства ко мне как к сестре.

Этот разговор посеял во мне крупицу надежды, и в тот миг я подумала: «А возможно, и отец любит меня... ну, так, как умеет».

— Однако у меня есть условия. Ты будешь строить школы от своего имени, а не от имени дворца или короны. Управляй всем процессом сама, нанимай нужных людей, бери из казны столько золота, сколько потребуется. Я распоряжусь, чтобы Себастьян помогал тебе в этом. Вижу, вы с ним нашли общий язык за последние годы. — На губах короля промелькнула едва заметная ухмылка, в которой читалось и одобрение, и лёгкая ирония.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

Я была так переполнена радостью, что левая рука инстинктивно схватила правую, уже потянувшуюся к отцу в порыве спонтанной нежности. Пальцы сжали запястье так сильно, что на коже остались красные следы. Нельзя. Появление такой милости ещё не значит, что я многого добилась.

— Ещё кое-что. — Я замерла в ожидании, сердце заколотилось в груди, готовое услышать упрёк за непослушание и риск. — Ты больше не будешь так безрассудно рисковать своей жизнью. Когда выходишь за пределы дворца — бери с собой стражу. И если тебе что-то потребуется — просто прикажи, и они исполнят любой твой каприз. — Его голос прозвучал твёрдо, но в нём слышались ноты заботы, которые я раньше не замечала.

— Хорошо, Ваше Величество. Я прислушаюсь к вашим словам. — Я опустила голову, скрывая внезапно навернувшиеся на глаза слёзы облегчения.

— Ступай к себе и отдохни сегодня. Я распорядился отменить твои уроки. Один день отдыха не повредит. А теперь мне нужно работать. — Его взгляд вернулся к кипам документов на столе, и я в очередной раз подумала, как тяжела ноша короны. Люди видят лишь парадные приёмы и богатство, не замечая бессонных ночей за государственными бумагами.

Подойдя к двери и уже выходя, я обернулась и на свой страх и риск произнесла:

— Желаю вам хорошего дня... отец.

Дверь закрылась с тихим щелчком, и мне показалось, что едва заметная тень улыбки промелькнула на его суровом лице — всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы согреть моё сердце.

***

Следующие несколько месяцев были весьма плодотворными. Я посвятила себя строительству школ. Мне предоставили всё, о чём я даже не смела мечтать: доступ к казне, помощь лучших архитекторов и полную свободу действий. За этот короткий срок мы успели возвести целую сеть школ в самых отдалённых уголках королевства.

Фасады зданий были намеренно скромными, из тёплого песчаного камня, но в их простоте была особая красота. Мы не стремились к показной роскоши — наши цели были глубже. Каждое окно в классах было большим и светлым, чтобы даже в пасмурный день лучи солнца касались страниц учебников. Я лично выбирала ткани для занавесей — простые, но добротные, цвета летнего неба и спелой пшеницы.

Неожиданно решился и вопрос с трудоустройством. Десятки женщин, многие из которых прежде ютились в лачугах или ночевали на улицах, получили работу на кухнях, в качестве сопровождающих или уборщиц. Улицы постепенно пустели — бездомных становилось меньше, а в глазах людей появлялась надежда.

Эти месяцы изменили не только королевство, но и меня саму. Я стала увереннее — больше не пустым местом в роскошных одеждах, не принцессой, которую терпят по долгу крови и могут забыть в любой момент. Теперь, выходя на прогулки с Вилли, я видела иное отношение: люди дарили мне скромные подарки — вышитые платочки, деревянные игрушки, плетёные браслеты. Эти безделушки теперь украшали мою спальню.

И я понимала: та роскошь была лишь оправой для титула. А эти скромные дары — они были обращены ко мне, Деланоре. Не к принцессе Сангрида, а к любимой и почитаемой принцессе.

Сегодня вернувшись с очередной прогулки, я замерла на пороге сада, поражённая необычным зрелищем. В тени векового дуба собралась небольшая толпа слуг и садовников, чей взволнованный шёпот разносился по всему саду. В центре этого круга металась растерянная Мия — её обычная собранность куда-то испарилась. Увидев меня, она стремительно подбежала, и её пальцы, обычно такие уверенные, слегка дрожали, когда она взяла поводок Вилли.

— Я возьму его, Ваше Высочество.

Новое пристанище Вилли больше напоминала уютный домик с резными ставнями, а народная любовь к нему зашла так далеко, что даже на ярмарках продавали игрушки с его изображением.

— Мия, что происходит? — спросила я, снимая перчатки и чувствуя, как тревога медленно сжимает сердце. — К чему это собрание?

— Вам опять доставили посылку, Ваше Высочество. Необычную. Вот и гадаем, что на этот раз внутри. — В её голосе звучала тревога, смешанная с любопытством.

С тех пор как я начала заниматься школами, подарки стали приходить чаще. Но мне хотелось не изящных безделушек, а увидеть того, кто их отправляет — особенно после случая с ошейником Вилли. Хотя нельзя было отрицать: некоторые подарки были искусно сделаны. Как тот браслет на моём запястье — сплетение рубинов, опалов цвета воронова крыла и алмазов, искрящихся, как застывшие капли крови.

Я взяла коробку — на вид массивную, но на удивление лёгкую. Отпустив слуг с мягким, но твёрдым приказом вернуться к делам, я направилась в свои покои.

— Наверняка очередная драгоценность, — пробормотала я себе под нос, распаковывая шёлковые ленты, которые пахли ладаном и чёрным чаем.

Крышка отскочила беззвучно, и мои зрачки расширились. На чёрном бархате, мягком и глубоком как ночное небо, лежала роза — смоляная, неестественно чёрная, усыпанная вороньими перьями, блестящими как живой обсидиан. Я потянулась к ней, и острый шип впился в палец, оставив багровую каплю, тёплую и пульсирующую. Под цветком белело нечто иное... Конверт из плотной, почти пергаментной бумаги. Развернув его, я увидела, как капля моей крови впиталась вместе с чернилами в белую поверхность.

Три слова. Всего три слова заставили сердце заколотиться в груди.

«Скоро увидимся, щеночек».