Пролог
Алое Государство, как всегда, утопало в лучах заходящего солнца, когда свет его лучей отражался от величественных башен столицы. На центральной площади, окружённой мощными стенами, возвышалась крепость, символизирующая силу и стабильность. Именно здесь, в сердце страны, находился полк, чей дух формировал не только сам город, но и всё государство.
Спокойствие, окутывающее столицу, было на удивление глубоким. Всё было на своих местах: рыночные площади, наполненные звуками торговли, патрули, мирно бродящие по улицам, и тихие разговоры в дворцах и домах. В этом городе не было места для лишних тревог — всё было под контролем.
Но за внешним спокойствием скрывались напряжённые моменты, не всегда видимые простому жителю. В башне командующего, в своём кабинете, сидел Владимир Дюжинский. Его лицо, всегда спокойное и решительное, было сосредоточено, как никогда. Несмотря на кажущееся умиротворение, в его глазах горела внутренняя тревога.
Дюжинский был мужчиной, чьи годы на службе не оставили следов усталости на его теле. В его взгляде сочетались мудрость и решительность, а его слова, произнесённые с ярким убеждением, всегда были приняты с уважением. Он был не только командиром полка, но и символом стойкости для своих людей. Его доспехи, выработанные временем и сражениями, отражали ту решимость, с которой он повёл своих солдат через испытания, тем более важные в такие мирные времена.
— Всё спокойно, как обычно, — произнёс Владимир, глядя в окно своего кабинета, но его голос был тихим, как будто он говорил это себе. Внешний мир оставался таким же, как и всегда: жители гордо шли по улицам, не подозревая, что их мир может быть разрушен за мгновение.
Его глаза, тем не менее, были сосредоточены на чём-то другом — на тени, что скользила по горизонту. Он знал, что мир не бывает вечным. В такие моменты он чувствовал, что спокойствие — лишь видимость, которую нужно удерживать до последнего.
Звуки столицы доносились до его кабинета, но они не могли отвлечь его от мыслей о том, что однажды его полк может оказаться на передовой. Он был готов к этому. Но готов ли был к этому его народ?