Поцелуй меня в Нью-Йорке [P.M]

– Нет... Нет, Чезй решил отложить поступление в колледж на год, чтобы попутешествовать. Но я... Не знаю... Нью-Йорк теперь кажется совсем другим. Я не уверена, что хочу сюда переехать.

Пэйтон ничего не говорит в ответ, и я понимаю, что он ждет, когда я посмотрю на него. Я заставляю себя повернуться. Свет от огней тоннеля мелькает на лице парня, от чего его глаза будто мерцают. Как и тогда, перед зеркалом в «Мэйсис», наш зрительный контакт кажется каким-то особенным.

– Это же твоя мечта, – наконец говорит Пэйтон. – Город кажется другим? Ну и что? Смирись. Это же твоя мечта. – Он снова сжимает мою руку. – У тебя все получится.

Лейни вырывается из тоннеля, волшебные огоньки пропадают, и очарование момента исчезает. Секунду спустя Пэйтон не выдерживает и отводит взгляд.

– Смотри-ка, – говорит он, указывая на часы на приборной панели. Я опускаю глаза на время. Без одной минуты двенадцать. – Уже почти...

Часы показывают полночь. Мы поворачиваемся друг к другу, и я поражаюсь тому, каким... нормальным кажется то, что я сижу в чужой машине в чужом городе... с каким-то парнем, которого я знаю около десяти часов. Я понятия не имею, что делать или говорить в данной ситуации, но почему-то – уж не знаю почему – мне это нравится. Может, потому что с ним мне не нужно притворяться кем-то, кем, как мне кажется, он хотел бы меня видеть. Сегодня я продемонстрировала ему все свои хорошие стороны и некоторые... не такие уж хорошие, но Пэйтон все еще здесь, он не сбежал. Поэтому... да, нет ничего страшного в том, что сейчас нам нечего сказать друг другу и мы просто молчим.

– С Рождеством.

Я едва разбираю шепот Пэйтона за грохотом двигателя автомобиля Лейни. Я рада, что она хотя бы не включила сирену. Более того, я рада, что я не там, где должна была быть сейчас: вероятно, дремать в самолете, совершающем посадку в лондонском Хитроу. Я больше не сожалею о том, что не попала на свой рейс.
Ну да, молодец, Аида, сейчас самое время думать об этом. Ответь Пэйтону!
Но, прежде чем я успеваю это сделать, парень отворачивается от меня, чтобы посмотреть в окно. Моя ладонь все еще находится в его руке, и я крепко ее сжимаю.

В течение нескольких минут мы сидим молча, пока Лейни, чей голос легко перекрывает грохот двигателя, спрашивает, где именно нас высадить. Пэйтон объясняет ей путь к своему дому, и примерно через пять минут после того, как мы выехали из тоннеля, мы прибываем на место. Мы благодарим Лейни, которая советует нам больше не попадать в неприятности, а также просит Пэйтона передать привет брату, а затем прощаемся. Когда патрульная машина скрывается за углом, мы поворачиваемся к простенькому двухквартирному дому с небольшим садовым участком перед ним. Трава немного неухоженная и заросшая, но растения в горшках на крыльце говорят о том, что когда-то за этим садиком тщательно ухаживали. Интересно, любила ли мама Пэйтона заниматься растениями? Парень еще сильнее сжимает мою руку, и я, повернувшись к нему лицом, вижу, как крепко он стиснул зубы.

– Не забывай, – говорю я ему, – если будет совсем тяжело, просто выстави перед своими родственниками девушку в качестве развлечения. – Мистейк лает, извиваясь в руках Пэйтона. Мы оба смеемся. – Ну, или кинь в самого ближайшего родственника щенком.

Он улыбается, наверное, впервые с тех пор, как мы катались на ледянках.

– Мне кажется, с моей семьей даже Мистейк справиться не сможет.

Но парень держит щенка перед с собой, словно щит, пока мы поднимаемся по ступенькам к входной двери. Он поворачивает ключ в замке и в следующую секунду меня окружают запах фрикаделек и гомон голосов.

Звуки и ароматы похожи – как ни странно – на уютное объятие, которое искренне радует меня после мороза. Пэйтон ведет меня по коридору, обшитому деревянными панелями, которые кажутся довольно старомодными, как и мягкий узорчатый ковер. Мы сворачиваем направо, обходя вешалку, полностью завешанную куртками и пальто.
Я захожу вслед за Пэйтоном на кухню в задней части дома, где за столом с пустыми тарелками, бокалами вина и кружками пива сидят пять человек.

– Вы только посмотрите на это, – с наигранным возмущением заявляет Пэйтон. – Вся семья ужинает вместе!

Во главе стола расположилась пожилая женщина в темно-зеленом кардигане, ее невысокая приземистая фигура кажется мощной, несмотря на то что она сидит между двумя плотными мужчинами, которые оба выглядят так, словно когда-то носили полицейскую форму.

Женщина указывает Пэйтона на свободное место за столом и говорит таким голосом, словно никогда в жизни не покидала Италию:
– Осталось еще много, Антонио. – И указывает рукой в сторону горшочков и различных блюд, стоящих в центре стола. – Ты, должно быть, голоден. Тебя не было целый день.

– Да, где ты был? – спрашивает мужчина справа от нее.

Пэйтон изображал отца ужасно похоже. Я замечаю, что вся семья смотрит на него с беспокойством: высокий широкоплечий парень в простой белой рубашке на пуговицах (самый молодой, не считая нас, на этой кухне, поэтому я решаю, что это брат Пэйтона – полицейский по имени Люк), другой плотный мужчина, сидящий слева от пожилой дамы, и стройная невысокая женщина в коричневом кардигане и клетчатой юбке.

– Все в порядке? – спрашивает Люк, допивая остатки пива из своего стакана.

– Да-да, – кивает Пэйтон, – все хорошо.
Он быстро представляет мне всю свою семью.

Пожилая женщина – его бабушка Фиорелла, справа от нее сидит его отец Вито, слева – дядя Фрэнк, женщина в коричневом кардигане – его тетя Карла, которую, как я понимаю, и нужно благодарить за весь этот праздник, который мы пропустили. Пэйтон представляет мне Люка как своего «старшего брата-полицейского», из-за чего все, особенно Вито, бросают на него неодобрительные взгляды.

Когда Пэйтон заканчивает с представлениями, Люк указывает на Мистейк:
– А что это за собака?

– Длинная история, – машет рукой Пэйтон. Это на самом деле преувеличение, но я не собираюсь спорить.

Бабушка Пэйтона протягивает нам стаканы с кока-колой, склоняясь через весь стол.

– Это твоя новая девушка? – спрашивает она Пэйтона.

– Нет, nonna, Аида – новый друг, которого я завел сегодня вечером, – объясняет Пэйтон. Немного слишком поспешно.

Пожилая женщина поворачивается ко мне:
– Ты больна?

Думаю, это все-таки вопрос. Хотя она выдает его скорее как диагноз.
– Нет-нет, – убеждаю ее я. – Со мной все хорошо.

– Но ты такая бледная, cara, – говорит бабушка Пэйтона, указывая на еду на столе. – Ешь все что пожелаешь. Не стесняйся!

Ничего не могу с собой поделать и касаюсь рукой своего лица. Своего очень бледного лица. Я только бормочу слова благодарности, когда Пэйтон садится на единственный свободный стул за столом, а Люк встает у раковины, освобождая для меня место рядом с Карлой, которая накладывает две большие тарелки лингуини . Она ставит одну тарелку передо мной, а другую – перед Пэйтоном, который все еще держит на руках весьма заинтересовавшуюся происходящим Мистейк.

– Давай ее мне, – предлагает Вито. – Поешь спокойно.

Пэйтон встает, чтобы передать щенка отцу. Ми-стейк забавно дергает лапками все время, пока ее несут от одного представителя семьи к другому. Все смеются... Кроме бабушки Пэйтона, которая ударяет ладонью по столу, веля кому-нибудь дать бедному псу хоть какую-нибудь еду!