Глава 23 (редакт.1)
Молодая красавица с Нигера
Улыбалась, забравшись на тигра.
Но теперь, посмотри,
Оказалась внутри!
И улыбка на морде у тигра.
William Cosmo Monkhouse
— Давай заключим сделку.
Произносит Валентина спустя некоторое время. Ей потребовалось пару минут интенсивных соображений, чтобы схватить нить сути. Кир поведал историю своей одержимости и причину жестокости Аслаи. О том, как она годами промывала Азару и Амали мозги, чтобы в конечном счёте они двигались по её повелению. Согласно плану, где смерть её отца становится одним из пунктов. Его жизнь стала расплатой за деяния Карима, а на Вэл сбросили все якоря.
Икарис был под действием белладонны в соседнем номере, как оказалось, так что он выпадал из списка беспокойств. Вероятно, запах цветка, исходивший тогда от Амали был не снотворным.
— Я не сниму ошейник, если Вы об этом. – ответил Кир, который должен был вскоре отвести девушку обратно в Зал, на последний, закрывающий день Бала Тёмной ночи. Аслая должна была публично помиловать Валентину, а затем отпустить, если парень закрыл с ней свои вопросы.
— Ни это, - говорит с отвращением она, еще помня ощущения жжённой кожи. Ей следовало позаботиться о том, что её тревожило. А точнее кто, - Найди Азара и позаботься о нём.
Ей мягкий и спокойный брат, наверняка сейчас придаётся чувству вины и сожалениям. Он не мог рассказать своей семье правду оттого, что Аслая блокировала его воспоминания, а теперь, после того как брат совершил ужасный поступок...Он несчастнее всех на свете знала Вэл и она позаботиться о нём.
— Мне всегда было сложно Вас понять... Он ведь убил Виктора.
— Нет, моего отца убили две сговорившиеся крысы. Это мне сложно понять почему ты терзаемый заклятьем не лишил себя жизни. Так было бы легче всем. – прошипела она, причиняя ему адские страдания, разрезая его сердце словно бы на хирургическом столе без анестезии. Он незаметно сжался от её слов. Цепляться за жизнь ему и самому было противно, ведь в этом мире никто не цеплялся за него. Признаться ей сколько раз он брал заряженное ружьё и приставлял к собственному виску. Или может сколько порезов оставлял на своей коже в ночи, лишь бы заглушить песнь сирены в своей голове. Ему сложно было понять: от того ли это, что он жалкий слабак, или от того, что заклинание матери не даёт совершить желаемое.
— И что же Вы можете мне предложить, госпожа? У Вас нет ни дара, ни союзников. А Ваш дорогой Диямар очнётся лишь через несколько дней, а может и того больше. Амали подмешала ему дозу, рассчитанную на нескольких коней, - он оскалился и приблизился к ней, - просто сдайтесь. После проведения ритуала она сама сгинет.
— Ты хочешь, чтобы я позволила сотням ликарийцам умереть, чтобы освободить безумца, который хочет завладеть миром? Ты действительно... - конечно, Валентина никогда не питала добрых чувств к своему этносу, но даже в её сердце голос совести тихо пищал, что это неправильно. Если ей удастся устранить Аслаю до этого, то она отпустит себе все согрешения прошлого, за проявленное равнодушие. Но признаться, желание испортить им всё задуманное и свернуть шею девушки было наиболее заманчивой перспективой для Вэл. Соблазнительно было предаться ненависти и гневу, но она сказала себе сдерживаться до нужного момента.
— Чтобы Вы не задумали, оставьте. – нахмурился парень, наблюдая за её загоравшимися глазами.
— Я сохраню тебе жизнь. – уверенно бросила она, на что он лишь усмехнулся, - я избавлюсь от Аслаи, а затем могу перейти на тебя, но... Не буду этого делать, даже если ты это заслуживаешь как никто. Просто найди моего брата и проследи, чтобы с ним ничего не случилось, пока я не выберусь.
— Вам не разрушить печать. Всякие мечи бессильны нанести ей вред. – начала он нервно, - это безумие. Попытки изменить исход, лишь спровоцирует Вашу гибель!
— Это мои проблемы. – отмахнулась от него Валентина. Как он смеет говорить голосом полным беспокойства, глядя заискивающе в её глаза, - просто заключи со мной сделку. Я тебе – жизнь, ты мне – брата. Возможно, в тебе ещё остался тот, кто оставлял маленькой девочке лимонный тарт. Или я ошибаюсь?
Он ответил на её манипуляцию тяжелым взглядом. Может ли он надеется на искупление?
— Ваша взяла, госпожа. Я найду Азара и обеспечу его сохранность, - тихо подчинился он.
— Не убить тебя, станет для меня тяжелейшим испытанием. – так же тихо прошептала она ему вслед. Дверь открылась, и в комнату вошли гвардейцы, которые прошествовали к ней и грубо подняли с пола.
Она не хотела сопротивляться. Ей не нужно было. Поэтому она покорна следовала их молчаливым указаниям. Её вели по коридору, одна сторона, которого состояла из окон, занимающих всю стену от потолка до пола. Валентина наблюдала за тем, как на городом поднимается солнце. Рассвет казался ей не просто началом нового дня, а стартом еще одной маленькой жизни, способной поменяться за двадцать четыре часа.
На входе она заметила Тень. Это Каин дожидался, чтобы сменить стражу.
— Дальше я сам, - она удивилась властности парня. Ей показалось странным, что он один и она сомнительно взглянула на охранников, когда те, спокойно передали её.
Он взял её под руку и уверенно проводил её через еще один вход. Двери за ними закрылись, оставляя позади гвардейцев, а впереди открывая новый тёмный холл. Они молча шли, пока она не заметила несколько тел у следующего прохода. Видимо парень вырубил их и постарался скрыть, потому что те лежали друг на друге за массивной колонной. Девушка выдохнула полной грудью, расслабляясь.
— С Икарисом всё в порядке. – нарушила она обоюдное молчание, передавая ему информацию, полученную от Кира, который отправился на поиски её брата.
— Я знаю. – служило ей кратким ответом.
— Зачем же ты здесь?
— Чтобы помочь невестке. – склонил он голову. Ему казалось очевидным то, почему он вёл её по темному коридору к девушке, которая устроила переворот и захватила власть.
Валентина остановилась и заглянула в его юное лицо. Она знала, как он мог ей помочь.
— Есть экстракт белладонны? – с надеждой спросила она. На что Каин лишь отрицательно покачал головой, - Тогда...В нужный момент ты должен будешь схватить Амали и закрыть ей рот. Держать так сильно, как только сможешь и не дать ей что-либо сказать, хорошо? Можешь её вырубить, но безболезненно. Договорились?
Парень молчаливо кивнул, подразумевая, что они договорились. Валентина взглянула на широкое зеркало с позолоченным багетом. Она увидела высокую девушку, под глазами которой пролегли тени, а слизистая превратилась в красные линии. Ей было бы жалко себя, если бы не так равнодушно. Бледный цвет кожи и губ сочетался с изысканным одеянием, в которое её нарядили. Какие-то ритуальные балахоны подумалось ей. Каин повернулся и открыл последние арочные двери, давая сотням пар глаз уставиться на парочку.
Они ступили через порог и начали долгий путь к импровизированному пьедесталу, который находился в конце. Возле большого кресла стояли две женские фигуры. На платформе еще оставались следы от вчерашней алой лужи. Аслая стояла слева от кресла в необычном и броском наряде, а вот находившаяся справа Амали была в серых джинсах и чёрной кофте. Губы Валентины изогнулись в безумной улыбке, когда Каин подвёл её к ним и незаметно для всех оказался за спиной у подростка. Та продолжала стоять со стеклянными глазами и прямой осанкой, не обращая ни на что внимания. Её вид откликался болью в душе Валентины. Она пообещала ей и себе, что всё будет хорошо.
— Нравится вид? – спросила Аслая, подходя к ней ближе. Она почти подпрыгивала от возбуждения. Настроение настолько приподнятое от мысли, что совсем скоро всему придёт конец. Её боли и страданиям. Попытка угадать причину улыбки оказалась близка к истине. Вэл почти смеялась абсурдности ситуации. Казалось она сейчас на сцене, за которой жадно наблюдают присутствующие, произносит последние реплики прежде, чем занавес опуститься.
— Маленькая, недолюбленная отцом, девочка ведёт себя как стерва? – усмехнулась и язвительно поинтересовалась Валентина, - поистине жалкое зрелище.
— Знание о части истории не делает тебя могущественной, дорогая Валентина, - деланно состроив гримасу Аслая, замахивает руку и сильно ударяет девушку по левой щеке. Настолько, что голова Вэл откидывается, а на щеке остаётся румяный след от ладони.
— Наслаждаешься? – облизывает губы Валентина, возвращая подбородок назад.
— Очень, - кивает Аслая и отходит назад, замечая какие разные они с братом, - Если бы не твои предки, мы бы, наверное, стали подругами.
— А что мои предки? Избавились от больного ублюдка, которого ты называешь отцом? За это стоит их лишь поблагодарить.
— Ты не представляешь через что мне пришлось пройти.
— О, Святая Геката, только не нужно начинать слезливую историю о том, как тяжело тебе пришлось. Удивлю, но каждый имеют такую. А некоторые даже две. Вау, правда? Тебя пожалеть? – поднимает руки Валентина вверх. Её голос полон желчи и издёвок, но кто решит, что на самом деле она лишь оттягивает время.
— Спасибо, что просветила, дорогая Валентина.
— Я выпотрошу тебя за то, что ты сделала с моей семьей, - бросает угрозу девушка, и отходит немного назад.
— А что твоя сделала со мной, ты знаешь? – спрашивает Аслая, раскрывая глаза, срываясь, - Карим вырезал всю мою семью на моих глазах! Мою мать...- она вспоминает, как маленькой девочкой, ей удалось сбежать лишь благодаря матери, которая закрыла её собой. Маленькая Аслая, наблюдала с холма за тем, как всё поселение Суэт, бывшее скрытое барьером, теперь сгорает словно спичечный коробок. Она помнила лишь как в ушах стояли мольбы и крики людей, не принадлежащих к учениям отца, которых она когда-то знала, а в носу осталась стойкая смесь дыма и запаха крови.
— К этому никак не относился мой отец. – шепотом возразила ей Валентина, опустив голову. Она почувствовала, как глаза наполняются ненужной влагой и попыталась себя успокоить.
«эмоции – слабость, но они подпитывают наш дар, делая нас сильнее.»
Вэл слышит голос отца, и ощущает как её внутренности в миг становятся тяжелыми. Перед глазами проскальзывают минувшие дни, когда Виктор был папой, а она – маленькой девочкой.
— Все, носящие фамилию Кантемир приносили разрушения и смерть, - начала Аслая, пытаясь оторваться на девушке, проецирую на неё свои собственные травмы. Она вовсе так не считает, ибо один из них покорил её каменное сердце. Она страдает и смотрит на Вэл как в собственное отражение. Перед ней не Валентина, а Аслая Суэт, следующая слову отца. Желая по больнее задеть, она продолжает, становясь всё громче, - Вы использовали свой дар, чтобы приносить страдания, вы – жалкие пиявки, возомнившие себя господами. И я принесла справедливость воздав Вам то, что Вы заслуживаете...
— За-мол-чи! – по слогам выкрикнула Валентина, прерывая её тираду. Глаза горят фиолетовым, а область шеи раскаляется подобно железу в кузницах. Она моргает от жуткого жжения, но не прекращает вкладывать власть в свой тон, - Закрой свой рот!
Призыв к подчинению не выходит из тела, распаляя его еще сильнее, но она не покрывается волдырями, а светится, выделяя мелкие сосуды под эпителием в районе горла. Наблюдая за зрелищем, никто не замечает того, как Каин хватает Амали и одним движением лишает её сознания, после чего она медленно опадает в его руках.
«Эмоции – слабость, но они подпитывают наш дар, делая нас сильнее.»
«Эмоции – это наш дар.»
«Эмоции – это сила.»
Фраза как спуск. Дамба чувств заливает девушку до краёв. Ненависть. Обида. Сожаление. Гнев. Ярость. Злость. Гордость. И теперь не только радужка, а и весь глаз заливается темно-фиолетовым, по нижнему веку разрастаются чёрные тонкие вены, покрывая собой и верхнюю часть щёк. И когда Валентина говорит, это не один, а легион голосов, вырывающихся из её рта словно рой.
— НА КОЛЕНИ! – подобно грому разливается её голос по воздуху, проникая в каждое ухо в комнате. И все гости, находящиеся тут, исполняют приказ незамедлительно. Они поочередно присаживаются к полу, опуская лица, на которых глаза подсвечиваются неизменным аметистом. И не истинные алчные желания пригвождают их колени к мрамору, а искреннее восхищение могуществом. Толпа молчаливо ликует в тишине, не осмеливаясь дерзнуть нарушить проявление истинного дара. Пророчество правдиво. Оно было произнесено в прошлом Немезисом. И теперь оно становится настоящим. Заставляя историю идти. Но время. Оно замедляется и вот все их душевные порывы исполняются в это самое мгновенье.
В самом начале она считала себя недостаточно сильной, чтобы противостоять кому-то. Теперь же перед ней склоняли голову сотни. В этом и крылся весь секрет.
«Меня всегда было достаточно. Я была особенная сама по себе. И чтобы не произошло, это будет оставаться неизменным. Всегда. Меня всегда достаточно.»
Дар был частью Валентины. Дар был её инстинктом.
Аслая в шоке оборачивается на свою подопечную и обнаруживает, что той нигде нет. Амали пропала и теперь она осталась совершенно одна. Ритуала не провести. Аслая смотрит на то, как Вэл без препятствий движется к ней. Ошейник Зилант уже слетел с её изящной шеи и покоится где-то на мраморном покрытии. Валентина идёт к ней как богиня ступает по облакам, а позади неё благоговейно ликарийцы склоняют головы. Аслая ужасается убийственному и божественному взору девушки, под которым впервые за несколько столетий чувствует зарождающийся в потёмках души страх.
Валентина преодолевает оставшееся расстояние, встаёт перед Аслаей и замирает словно статуя. Величественно поднимает подбородок. Ждёт.
— Тебе не убить меня! – истерично заявляет Аслая, но не может сдвинуться с места. Под гнётом стоящей перед ней силы, бурлящей энергией, её ступни почти прирастают к поверхности. Но перед лицом страха, она слабо надеется на печать.
— Слово бьёт слово! – звучит легион.
Валентина кладёт свои горячие ладони на плечи Аслаи, которая внезапно почувствовала себя ничем перед такой мощью, она заглядывает в её глаза. Там видение: маленькая девочка играет с красивой женщиной, они собирает цветы на лугу. Вот каково её истинное желание, где душа требует освобождения, чтобы воссоединиться с матерью, прибывающей в загробном мире много веков. Аслая, открывая свои тайны, не понимает в чём кроется смысл, пока та не произносит:
Имя мне – Валентина,
прямой потомок Карима.
И ты предо мной Суэта дочь.
И с этого момента повелеваю я
Не будет слова твоего отца!
Аслая падает без сил и чувствует, как колдовство, прежде текшее по её жилам вместо крови, исчезает подобно пару. Повеление правнучки Кантемира уничтожает печать Суэта силой своего дара. Боли нет. Лишь горечь.
— Тебе лишь стоило попросить о помощи, Аслая. – произносит своим голосом Валентина, но отчего-то величественность его не покидает. Она почти надменно взирает на лежащую у её ног девушку с верху вниз. Глаза снова блестят золотом, лишь тёмные линии свидетельствуют о недавнем проявлении подчинения. Они представляют собой красочную фреску: вот она стоит над ней, и сила не покидает её тела. Насыщающая. Уверяя всех в её даре. Валентина Кантемир, богиня, и несчастное дитя, Аслая Суэт, обессиленно смотрящая сверху вниз на врага-спасителя. В глазах стоящей – жалость, в глазах второй – сожаление. Схожие пути, наполненные страданьем. Разный Выбор. Одна избрала себя. Другая избрала жестокость. И в ком же крылась сила?
Гости встают с колен и вместе с Вэл наблюдают, как тело Аслаи сначала покрывается паутинкой тонкой корочки, а затем медленно дуновением ветра развеивается как песок.
— Спасибо...- шепчет она, превращаясь в прах.
Валентина ничего не отвечает. Просто наблюдает как от человека, стремившегося к свободе, остаётся лишь горстка пыли. Внутри неё неуверенно зарождается сострадание, когда двери с резким хлопком раскрываются и ударяются о стенку.
Сотни глаз ликарийцев уставились на появившегося мужчину. Запыхавшийся и бледный на пороге, опёршись на косяк стоит обеспокоенный Икарис.
Валентина обернулась, узнавая в запотевшем и отравленном парне своего жениха. Теперь она знает, что возможно сломать печать, наложенную на них, но ей отчего-то не хочется. Губы её изгибаются уставшей улыбкой, а затем она ускользает в темноту, теряя сознание.