Глава 34.
Глава 34
Начало недели застало меня за мучительными раздумьями о дальнейших шагах. Несмотря на то, что я уже знала о желании Хейдена выдать Алексу за отправителя писем, сомнения меня не покидали. Стоило ему задать ей несколько продуманных вопросов, и правда могла бы всплыть наружу. Сколько детей в ее семье? Какие музыкальные предпочтения? Ответы на эти вопросы были бы лишь делом времени. Впрочем, и без писем многое становилось очевидным. Если бы не...
В тот день, когда Алекса сидела за моим столом, она явно что-то заподозрила, изучая оставленные мной записи.Если Хейден действительно расспрашивал ее о переписке, она, скорее всего, сделала вид, что прекрасно понимает, о чем речь. И, судя по всему, не прокололась.
Моя рука привычно потянулась под парту. Казалось, узнав о том, что все это время мне писал Хейден, я наконец-то избавилась от этой странной зависимости. Но стоило мне нащупать новое письмо, как сердце забилось чаще.
«Ты послушала «Deep Purple» целиком за один раз? Это действительно похвально. Жаль, что эта идея не моя. Нет, моей целью было написать письмо отчиму. Мы ведь говорили о письме отцу, не так ли? Но, немного подумав, я понял, что мне нужно поговорить именно с отчимом. Он может пропустить телефонный звонок, но письмо вряд ли останется без внимания, верно? В любом случае, я решился и отправил ему письмо на каникулах. Теперь остается ждать ответа. Благодаря нашей переписке я научился терпению, и это очень ценно. Хотя... какая там ценность! Я просто умираю от нетерпения. Мне нужно отвлечься. День благодарения я провел в другой семье, чтобы немного отдохнуть от своей жизни (я ведь рассказывал тебе, как обычно проходят мои Дни благодарения). Было потрясающе. Я давно не видел, как выглядит настоящая семья. Эта семья была просто идеалом. Она как будто сошла с картины... знаешь, есть такой художник, рисующий классические американские сцены, такие идеальные, что даже не верится, что они настоящие. Наверняка он рисовал и ужин в День благодарения. Вот так. Это был лучший День благодарения за долгое время. А как прошел твой?»
Внутри меня бушевала смесь чувств. С одной стороны, было приятно осознавать, что Хейден хорошо провел время у меня дома. С другой, его описание нашей семьи – этого вечного хаоса, так часто доводившего меня до отчаяния, – вызвало горькую усмешку. Я быстро набрала ответ:
«Ты имеешь в виду Яна Вермеера? Уверена, ты провел День благодарения не с нарисованной Яном Вермеером семьей. Идеальных семей не бывает.»
Я чуть не добавила: "И это точно не про мою", но вовремя остановилась. Намекала ли я ему на то, что он провел праздник со мной? Или он все еще думал, что пишет Алексе?
Переживания смешались во мне. Было приятно осознавать, что Хейден хорошо провел время у нас дома, но его описание нашей семьи, этого вечного хаоса, всегда доводившего меня до отчаяния, вызвало улыбку. Я ответила:
«Рада, что тебе удалось отвлечься. Понимаю, как сложно ждать ответа на письмо. Представить не могу, каково это – так долго томиться в ожидании. Твой отчим обязательно ответит. Ты ждешь от него конкретных слов, каких-то действий или просто хочешь узнать, что нового в его жизни? Надеюсь, ты не сочинил ему песню – тогда ответа точно не дождешься ;) Серьезно, твои письма невероятно притягательны. От них практически невозможно оторваться.»
По крайней мере, в моем случае. Я никогда не смогу перестать тебе отвечать, независимо от того, что я о тебе знаю или за кого принимаю. Кажется, ты наложил на меня какое-то волшебство.
Письма Хейдена не просто требовали ответа, они словно подпитывали мое творческое начало, давая толчок для новых поэтических строк. Это была странная ирония судьбы: я могла сочинять что-то стоящее, только переписываясь с ним. И сегодня не стало исключением. Несмотря на все ограничения, я уже успела написать целую строфу:
Твои загадки опутали меня,
Как паутина твои секреты.
Я запуталась, не могу вырваться.
И даже если бы знала тебя лучше,
Не смогла бы отказаться от этого чувства.
Я слишком глубоко погрузилась в тебя.
Я так увлеклась сочинением, что не заметила, как учитель покинул класс. Когда я посмотрела на часы, то поняла, что до конца урока еще целых двадцать минут.
Неожиданно, Алекса выхватила у меня из рук блокнот.
- Что ты пишешь? - спросила она и начала зачитывать вслух мою поэму.
Сердце у меня колотилось, как бешеное. Хотелось вырвать блокнот, да так, чтобы она запомнила этот урок на всю жизнь. Я знала, что все это - провокация. Она просто хотела насмехаться надо мной. За годы насмешек я научилась сохранять спокойствие, даже когда внутри все кипело.
Сердце у меня ухнуло. Алекса, добежав до дальнего угла класса, прокричала последние строчки и звонко рассмеялась:
- Не смогла бы отказаться от этого чувства.
Я слишком глубоко погрузилась в тебя.
Я молила небо, чтобы мое лицо не вспыхнуло. Это был кошмар. Как она посмела прочитать мои самые сокровенные мысли? Алексина подружка, выпускница, поддержала смех.
- Что это вообще такое? Стихотворение? Какое-то странное...
Паника сковала меня. Я отчаянно пыталась вспомнить, что еще было в блокноте. Неужели я упомянула Хейдена в той злобной поэме, что написала после его письма? Нет, не могла.... или могла?
Алекса нужно было всего лишь перелистнуть несколько страниц. Между ними были только наброски картин. Когда же вернется мистер Джонс?
До сих пор с улыбкой на лице Алекса перелистнула еще одну страницу, рассматривая мой рисунок. Сердце ухнуло в пятки от волнения. Если я сейчас вскачу и ринусь через две парты, то наверняка поймаю ее. Она же была на каблуках.
Алекса выставила мой рисунок цветка. Это была схема для моей новой картины.
- Теперь мы знаем, почему Уинтер не показывает свои настоящие таланты, да? - усмехнулась она.
Алексе явно нравилась эта игра в кошки-мышки. Но от меня не получила никакой реакции.
Да и другие ученики не поддержали ее действия одобрительными откликами. В этот момент
Алекса могла бы швырнуть мой блокнот на пол или обратно на стол.
- Мне всегда было интересно, почему твой нос постоянно в этом блокноте, - усмехнулась
Алекса. - Теперь мы знаем. Твои рисунки ужасны, а стихи просто кошмар!
Я поняла, почему мои попытки игнорировать ее не срабатывают. Алекса охотилась за моим блокнотом уже давно. Не просто так, а с какой-то странной одержимостью. Будто видела в нем не просто рисунки, а сокровище, которое мечтала заполучить. И сегодня она решила довести дело до конца.
Сердце колотилось в груди, как бешеное. Самое время действовать.
Алексина сумка лежала на полу, словно приманка. Если там был ее телефон, я могла бы попытаться договориться.
Девчонка снова уткнулась в мой блокнот, разглядывая его с таким жадным интересом, словно это была самая увлекательная книга на свете. Она остановилась на последнем наброске, том самом, который я еще не успела дорисовать. Ее глаза блеснули, и она подняла блокнот еще выше, демонстрируя всем присутствующим.
Я встала, сердце готовое выпрыгнуть из груди. Но прежде чем я успела сделать шаг, дверь распахнулась, и в класс вошел мистер Джонсон.
- Девушки, - его голос прервал напряженную тишину, - у вас что-то случилось?
Алекса, не моргнув глазом, ответила:
- Это мой блокнот, мистер Джонсон.
Я не могла молчать:
- Нет, это мой! Она взяла его у меня!
Алекса фыркнула и перелистнула страницу. Ее взгляд скользнул по строчкам, и она резко остановилась. Ее глаза встретились с моими, в них читалось торжество и какое-то странное удовлетворение. Она нашла то, что искала. Имя Хейдена.
- Верните Уинтер блокнот, - твердо произнес мистер Джонсон. - Сейчас же.
Алекса даже не взглянула на учителя, продолжая лихорадочно листать страницы назад. Она читала мои пометки к поэме , те самые, где я упоминала Хейдена и его семью. Сердце ухнуло вниз.
- Алекса! - рявкнул мистер Джонсон.
Она швырнула блокнот мне под ноги. Я подняла его, сердце бешено колотилось.
Страница, где я писала о наших тайных письмах, была перечеркнута огромным кружком , но слова все еще читались. Если бы я только не добавила ту последнюю строчку... Теперь Алекса знала все. И я боялась, что она сделает с этой информацией.